— Закрой глаза.

Открываю глаза, передо мной знакомый двор. Нельзя сказать, что я сразу же была в этом полностью уверена, но вид облупившейся желтой краски убеждает меня, что мы оказались именно там, где Беннетт и планировал. Над нами окно кухни, там, вероятно, сейчас папа допивает свой кофе и читает Sun-Times.

— Готова? — спрашивает Беннетт.

Я киваю.

— Бежим!

Мы выбегаем из кустов и направляемся прямиком к подъездной дорожке, мы так крепко держимся за руки, что со стороны можно подумать, что мы участвуем в состязаниях на День независимости, когда пара на трех ногах должна донести до финиша яйцо.

Машина оказывается пустой. У нас получилось! Уже собираюсь рассмеяться от облегчения, как замечаю, что машина едет задом к дороге, постепенно набирая скорость. Беннетт тянет меня к дверце водителя, мы совместными усилиями пытаемся открыть дверцу, но ничего не выходит.

— Она закрыта! — говорит Беннетт и тихо ругается.

Поднимаю взгляд на окно кухни, от мысли, что сейчас нас может увидеть мой отец, сердце начинает учащенно биться, но, к счастью, там никого нет.

Мы с Беннеттом бежим рядом с машиной, пока она не достигает выезда с подъездной дорожки, и наблюдаем, как она выезжает на улицу, пересекает ее, чуть замедляет свой ход, заехав в сугроб, и в итоге утыкается в дерево. Колеса продолжают прокручиваться на тонком льду.

И тут, снова бросив взгляд в окно кухни, вижу отца, он стоит и наблюдает за происходящим. Вдруг он исчезает из моего поля зрения и возникает уже на пороге.

— Что за черт…? — Он быстро пересекает лужайку и останавливается около нас. Мы с Беннеттом спешно расцепляем руки. — Что за черт? — повторяет отец.

— Привет, пап.

— Анни? — Он переводит свой взгляд с Беннетта на меня и обратно. Напоминаю себе, что то, что сейчас происходит, очень сильно отличается от того, что он помнит. По его версии мы вот только что стояли в холле, он пожимал руку Беннетту и просил меня пригласить его на ужин. И вдруг мы оказываемся по середине улицы.

— Пап, я пригласила Беннетта на ужин во вторник, пойдет? — произношу я и вдруг начинаю смеяться так, что не могу остановиться. Папа смотрит на меня, как на полоумную.

Беннетт старается на меня не смотреть.

— Мистер Грин, а у вас может быть… отмычка?

От этих слов я начинаю смеяться еще сильнее, Беннетт изо всех сил старается сохранить серьезное лицо.

Приложив ладони ребром к стеклу, отец заглядывает внутрь машины через окно со стороны водителя.

— И как это вы умудрились запереть ключи в машине, оставив при этом включенным задний ход?

Совершенно не представляю, что на это собирается ответить Беннетт, но хотя бы, благодаря этой загадке, папа пока не заметил, что на нас сейчас совершенно другая одежда, а за спинами рюкзаки. И я снова начинаю смеяться.

— Понимаете, я завел машину…и тут мне показалось, что спустило колесо…я решил пойти проверить и, наверное, оставил включенным задний ход, а когда мы вышли из машины и захлопнули двери, они, вероятнее всего…заблокировались автоматически. — Тут он подходит к отцу поближе и тихо произносит:

— Мне кажется, я что-то чересчур нервничаю сегодня.

Папа внимательно смотрит на Беннетта, а потом переводит взгляд на меня.

Теперь я смеюсь уже так сильно, что мне приходится отойти от них и спрятаться за машину, чтобы не мешать Беннетту продолжать сохранять серьезное лицо. Держится он явно лучше меня. Я прислоняюсь к багажнику внедорожника и стараюсь восстановить дыхание, но когда заглядываю внутрь, дыхание у меня перехватывает.

В прошлый раз, когда мы прибыли в Девилс-Лейк, в багажнике я увидела два красных рюкзака, набитых снаряжением для скалолазания. Сейчас эти же самые рюкзаки у нас на спинах, и когда я заглядываю в окно, то вижу груду веревок, металлическое оборудование для скалолазания. Две страховки. Пару туфель, которые купил для меня Беннетт. Пластиковый пакет с сэнвичами и четыре бутылки Gatorade. Мы перенеслись, но все оборудование осталось ровно там же, где и было 52 часа назад.

Многие вещи остались такими же, но вот день определенно изменился.

Очень рада, что нам пока некуда спешить – эвакуатор приезжает только через сорок пять минут, еще две минуты уходит на то, чтобы открыть машину, и двадцать минут – на то, чтобы Беннетт подписал все необходимые бумаги, а парень из эвакуатора перестал над ним смеяться. И когда мы, наконец-то, уже сидим в машине и едем по направлению к дому Эммы, думаю, оба чувствуем небольшое головокружение.

Беннетт сделал то, чего никогда не делал прежде, и я смогла этого добиться. Я знаю, что Беннетт все еще ждет, что зловещие лапы времени схватят нас и выбросят отсюда в то время, которому мы принадлежим, но тут уж я ничего поделать не смогу. Даже если у меня опять начнет крутить живот, я этого не замечу.

— Эй, как твоя голова? — спрашиваю я.

Беннетт растирает подушечками пальцев виски.

— Вообще-то хорошо. Если честно, то я даже не думал об этом.

— Может все дело в адреналине, как ты и предполагал.

Мы подъезжаем к дому Эммы, ее Сааб все еще стоит на подъездной дорожке. Никаких разбитых стекол и фар. Никаких вмятин. Никакой крови.

— Она здесь! И с ней все в порядке!

Я выскакиваю из машины и подбегаю к двери. Когда Эмма открывает ее, я бросаюсь и обнимаю ее.

Она одета в купальный халат и тапочки, ее волосы собраны в конский хвост, а на лице нет ни следа косметики. Как же я рада видеть ее лицо таким – с гладкой и безупречной кожей, а не покрытой дорожной пылью и огромными синяками. Она замечает за моей спиной Беннетта и тихонько взвизгивает.

— Черт возьми! — Она отталкивает меня и плотнее закутывается в халат. — Что вы вообще тут делаете?

Не знаю, что ответить на этот вопрос. Я была так поглощена проблемой переноса во времени, что совершенно не подумала, что мы будем делать, если у нас все-таки получится.

— Ну… — начинаю я и указываю на Беннетта, он уставился в пол и крутит пуговицу пальто. — У нас сегодня свидание. И у вас с Джастином сегодня свидание, так что мы подумали – а почему бы нам не совместить их?

— Совместить наши свидания?

— Да. Мы подумали, что это было бы весело!

— Весело?

Смотрю на Беннетта.

— Ты не мог бы оставить нас на минутку? — прошу я. Он кивает и возвращается к машине, а у меня появляется несколько дополнительных минут, чтобы я могла сымпровизировать. И я снова поворачиваюсь к Эмме. — Понимаешь. Я немного нервничаю, Эм. Не знаю… просто чувствую, что все пройдет лучше, если ты будешь рядом. Ты и Джастин.

— Да не нужна я тебе, чтобы…

— Нужна! Пожалуйста. Давай пойдем вместе. Будет весело, — повторяю я.

— Что ж, ладно. Джастин сначала придёт сюда, а к 11 часам мы подойдем в кофейню. Там и встретимся. — И она начинает закрывать дверь.

Я оглядываюсь на ее Сааб на подъездной дорожке, чтобы сегодня не происходило, он должен оставаться здесь.

Успеваю подставить ногу, чтобы она не закрыла дверь.

— А пусть нас Беннетт отвезет. У него очень хорошая машина и вместительная.

Хорошая и вместительная машина? Говорю, как моя мама. Убираю ногу и начинаю спускаться по ступенькам.

— Мы заберем тебя через полтора часа, — кричу я ей. — А Джастин пусть туда подходит.

Чуть ли не вприпрыжку подхожу к подъездной дорожке, думая о том, какой же здоровой выглядит Эмма. Беннетт смотрит на меня сквозь лобовое стекло, и мне кажется, что у него гордый вид – он доволен собой.

◄►◄►◄►

Эмма входит в кофейню, чтобы встретить Джастина, пока мы с Беннеттом ждем их в машине, и когда она указывает ему на нас, мы машем им в ответ. Мне кажется, Джастин несколько смущен нашим присутствием, но зато, как и Эмма, полностью здоров и хорошо выглядит. Никакой шины на шее. Никаких порезов. К машине подходит сильный и здоровый человек, совершенно не похожий на человека, пережившего серьезную аварию с боковым столкновением.