— Оп-ля?

— Оп-ля. Ты же еще не спала?

— Уже засыпала. — Снова кладу голову на подушку и вздыхаю. Пока не могу определиться, как относиться к такому вот его появлению в моей комнате без приглашения.

Беннетт натягивает одеяло мне до подбородка. В комнате темно, лишь луна слабо светит снаружи, но, должно быть, он все же увидел мое лицо.

— Ты сердишься?

Качаю головой.

— Нет, не очень.

— Но все же немного.

Морщу нос.

— Да, наверное.

— Извини, конечно, не следовало вот так появляться. Я лучше пойду.

Мне становится не по себе. Он выглядит таким милым и взволнованым, и когда он уже собирается встать, я дотягиваюсь до него и беру за руку.

— Не уходи, — произношу я.

— Что ты, все в порядке. Увидимся завтра, — шепчет он и нежно целует меня в лоб. Мое сердце снова начинает бешено колотиться, но в этот раз уж не от страха. Еще пять минут назад я скучала по нему, и вот, он у меня в комнате, сидит у меня на кровати, освещенный лунным светом.

— Я, правда, не сержусь. — Совершенно не задумываясь о том, что делаю, хватаю его за руку и сваливаю на кровать, он падает рядом со мной, выглядит немного удивленным. Поворачиваюсь и оказываюсь у него на груди, улыбаясь, смотрю на него. Он здорово смотрится у меня на подушке.

— Не уходи.

Мгновение он смотрит на меня, а потом обнимает за шею и начинает страстно целовать. И хотя между нами объемное одеяло, я чувствую тепло, исходящее от его тела, чувствую страсть его поцелуев. На губах. На шее. На груди. Пять минут, и я уже полностью растворилась в нем, целую его, запускаю пальцы ему под рубашку, чувствую напряжение каждой мышцы у него не спине, когда он еще сильнее прижимает меня к себе. Но внезапно прихожу в себя, вспоминаю, где я, поэтому чуть отодвигаюсь от него, чтобы у меня была возможность поглядывать на дверь спальни.

— Все хорошо, — шепчет Беннетт мне на ухо, хотя мне все еще кажется, что я чувствую его дыхание на шее. — Не беспокойся.

Еще чуть отодвигаюсь от него.

— Но мои родители…

— Не беспокойся о них, — повторяет он. И через несколько минут я снова растворяюсь в его поцелуях. Но так сложно надолго отвлечься от двери. Украдкой смотрю на нее, он это замечает.

Беннетт останавливается, тяжело дышит и улыбается мне. Мои волосы разметались повсюду, он откидывает их в сторону, чтобы заглянуть мне в лицо. Проводит ладонью по щеке.

— Это же я, помнишь? — шепчет он. — Если они вдруг войдут, я просто… исчезну и вернусь через пять минут.

Его озорная улыбка становится еще шире.

— Они ничего не поймут. И ты тоже. Просто снова опрокинешь меня на кровать, и мы все повторим, — он ухмыляется, — заново.

Я отвлекаюсь от двери и собираюсь снова его поцеловать, как в голову мне приходит одна мысль. Не понимаю, откуда вообще она возникла, почему именно сейчас, и почему мне раньше не приходило в голову задать этот вопрос. Опять отстраняюсь от него и внимательно смотрю ему в глаза.

— Но ты ведь раньше так никогда не поступал со мной, верно?

Улыбаюсь, но лицо все же становится хмурым.

— Ты же ничего не изменял, чтобы я потом этого не помнила?

Его улыбка быстро исчезает.

— Беннетт?

Он ничего не отвечает, лишь сильнее вдавливает голову в подушку.

— Один раз, — произносит он, тяжело выдыхая.

Чувствую, как где-то в глубине живота появляется комок и начинает стремительно расти, я бросаю на него свирепый взгляд и жду продолжения. Молчу. Он тоже молчит, ждет моей реакции.

— Когда? — Я сажусь на кровати, заворачиваюсь в одеяло и жду.

Он поворачивается ко мне.

— Помнишь тот вечер, когда ты пришла к Мэгги, а я был груб с тобой.

Киваю.

— А потом я пришел в книжный магазин, чтобы извиниться, и мы пошли выпить кофе.

Киваю снова.

— И я еще провожал тебя домой.

Продолжаю кивать. Потому что все это я хорошо помню. И теперь очень хочу узнать, что же именно я забыла.

— Я поцеловал тебя тогда.

— Поцеловал? — Хотела бы я это запомнить.

Теперь его очередь кивать. А все что могу делать я – это тупо смотреть на него. Потому что это не-воз-мож-но. Все, чего мне хотелось в тот вечер, чтобы он меня поцеловал, но вместо этого он начал бормотать всякую чепуху о том, что такое больше не должно произойти. Тогда я ничего не поняла, но сейчас… Он все-таки меня поцеловал. Вот что тогда произошло!

— Это было уж слишком. Я побоялся того, чем это может для тебя обернуться и… — Он хмурится. — Я тебя поцеловал. Но придя домой, я понял, что наделал. Поэтому вернулся назад и все изменил так, что поцелуя уже не было. Проводил тебя домой. Попрощался.

И это тогда, когда я стояла на тротуаре, смущенная, и, дрожа, наблюдала, как он уходит, а сама пыталась понять, что же сделала не так. Когда после, целых двадцать четыре дня, я мучилась, пытаясь найти ответ на вопрос – почему меня одолевают чувства к человеку, которому я, кажется, абсолютно безразлична.

Больше не могу смотреть на него, откидываюсь на спинку кровати, закрываю глаза и тру виски. Снова открываю глаза, Беннетт внимательно смотрит на меня, искренне и виновато. Я в ответ лишь зажмуриваю глаза еще сильнее.

— Когда ты это сделал? — спрашиваю я. — Я хочу знать точное время, в которое ты вернулся и все изменил.

В тот вечер мы все время были вместе, как он смог это сделать и не столкнуться сам с собой. И тут вдруг я понимаю. Я тогда неудачно пошутила насчет того, что из-за него люди исчезают, и он ушел в уборную. Помню, как подумала тогда, что оттуда он вернулся совершенно другим человеком. Получается, так оно и было.

— Когда ты пошел в уборную, — произношу я.

Беннетт кивает.

Я раздражена и начинаю выходить из себя.

— Ты вообще собирался мне об этом рассказать когда-нибудь?

— Для этого не было причины, но я же рассказал тебе сейчас, — оправдывается он, а я смотрю на него и чуть ли не закипаю от злости. — Слушай, я вовсе не хотел ранить твои чувства, и это было до того, как…

— Так вот почему ты солгал мне? Чтобы защитить мои чувства?

Беннетт перебивает меня.

— Я тебе не лгал. А просто не рассказал. Это не одно и то же.

— Для меня одно и то же.

— Анна, говори, пожалуйста, потише. Ты же не хочешь, чтобы пришли твои родители.

— Мои родители? А почему тебя это беспокоит? Ты ведь просто исчезнешь, а я останусь тут и буду пытаться объяснять моим родителям, с чего это вдруг я кричу. Одна. В своей спальне.

Но все же понижаю голос и продолжаю уже шепотом:

— А еще лучше, почему бы тебе не взять и опять все не переделать – словно этой беседы и вовсе не было?

— Я не буду этого делать. — Отчетливо произносит он каждое слово.

— А почему бы и нет? Это же было бы просто идеально. Уйдешь и вернешься на десять минут назад. Я буду удерживать тебя, а ты меня страстно поцелуешь, как мы уже сделали в этот раз. Хотя тогда я уже не буду знать, что это так же, как «в этот раз».

Чувствую, как к горлу все сильнее подступают слезы, изо всех сил сдерживаю их внутри, чтобы они не смогли вырваться наружу и нанести непоправимый вред. Если я сейчас расплачусь, то он подумает, что мне грустно. Но это не так. Я зла. И слезы эти опасны, они наполнены такой злостью, что могли бы прожечь дыры в стене.

— Анна. — Беннетт говорит спокойным голосом. — Да, я сделал это один раз. Но не сделаю снова. Не после того, как решил рассказать тебе все. Не после того, как решил быть с тобой.

Киваю.

— Ну да, я понимаю. После того, как ты решил.

И сразу в памяти всплывают те недели, почти целый месяц, когда я шла на урок испанского и каждый раз терялась в догадках – почему же он перестал смотреть на меня после той ночи. Почему же я чувствую сильную связь с человеком, который, кажется, меня ненавидит.

— Что ж, тем вечером ты решил все изменить. Но вот только до того, как ты все изменил, я уже решила, что хочу быть с тобой. Но я полагаю, что мои чувства тут в расчет не берутся, не так ли?