— Однажды, — говорю я, — все это обретет смысл. А сейчас, просто поверьте мне.

Весь последний час я просидела на полу, привалившись спиной к кровати. Одета я в кофту большого размера, которую надевал Беннетт после нашего первого свидания на острове Ко Тао. Все это время смотрю на черное шелковое платье, которое купила для сегодняшнего аукциона. Когда я только принесла его домой и повесила на плечики на дверцу шкафа, оно казалось мне каким-то волшебным, словно множество мультяшных птичек и мышек создали его из ничего, пока я спала.

Но сегодня вечером ровно неделя, как меня вышибло обратно. Годовщина события «с тех самых пор, как…». И поэтому платье стало лишь еще одним экспонатом в моем маленьком музее, состоящем из моей карты, пакета с песком, шести открыток и четырех новых кнопок. Всех тех вещей, один взгляд на которые вызывает у меня воспоминания о нем.

Все еще сижу, уставившись на платье, как раздается стук в дверь. Я этого ждала, интересно, кто из моих родителей вытянул жребий?

— Войдите, — бормочу я.

Эмма?

Перевожу на нее взгляд. Она одета в то самое платье, которое я помогала ей выбирать – платье темно-оранжевого цвета, без бретелек, в пол, сейчас оно смотрится на ней так же великолепно, как и тогда в примерочной. Ее волосы убраны в тугую косу, спускающуюся по шее, несколько прядей обрамляют лицо.

— Ух ты! Выглядишь просто шикарно.

— Спасибо, — отвечает она и садится на пол рядом со мной, опираясь на кровать и придвигаясь ближе ко мне.

Искоса гляжу на нее.

— Ты же помнешь платье.

— Ничего страшного. — Она внимательно осматривает меня с ног до головы, все, начиная с моих кудрявых волос и воспалённых глаз и заканчивая моими леггинсами и – «о, ужас», уверена, так думает она - моими ногами без педикюра.

— Что ты здесь делаешь, Эм?

Она слегка сжимает мою руку.

— Прости. Я знаю, что тебе сейчас хочется побыть одной, но твоя мама попросила меня поговорить с тобой.

Я отворачиваюсь от нее и закатываю глаза. За эту неделю родители все уши мне прожужжали про эту вечеринку, а я всячески старалась показать им, что не собираюсь на нее идти. Ни при каких обстоятельствах. Но чтобы подсылать Эмму? Это уж слишком.

— Я в любом случае хотела зайти к тебе, убедиться, что с тобой все в порядке.

— Со мной все хорошо.

Она недоверчиво смотрит на меня, а потом переводит взгляд на платье.

— Так нечестно, что я единственная, кто видел тебя в нем. Ты выглядела в нем такой красивой.

А вот мне от взгляда на него становится тошно.

— Спасибо.

Несколько минут сидим в полной тишине: я разглядываю ковер на полу, Эмма переводит взгляд с меня на платье и обратно.

— Я не изменю своего решения, — наконец произношу я.

— Я знаю. Но мне нужно пробыть здесь хотя бы минут пятнадцать, чтобы твоя мама поверила, что я действительно пыталась. — Она поворачивается ко мне с улыбкой и легонько ударяет по плечу. — Договорились?

Печально улыбаюсь ей в ответ.

— Спасибо. — Эмма все понимает. Она сразу же все поняла. В прошлое воскресенье сразу же после Мэгги я побежала прямо к ней. Мы сидели у нее в комнате, Эмма подавала мне салфетки и позволила выговориться, поверила в каждое слово моей придуманной истории. Я сказала, что у него заболел кто-то из родственников, и ему пришлось ночным рейсом, сразу же после кино, улететь в Сан-Франциско. Он не знал, сможет ли вернуться, и сожалел, что ему не удалось с ними попрощаться. И что он будет скучать.

На следующий день я повторила эту историю еще раз для нескольких людей и ждала, когда она распространится по Пончику. Так оно и произошло. Через несколько часов уже вся школа знала, что Беннетту пришлось уехать домой, и только я одна знала, что это ложь.

Я смотрю на свою лучшую подругу, такую красивую и счастливую от того, что она идет на вечеринку, которую ждала последние полгода, и понимаю, что я тоже должна была туда пойти. Чтобы увидеть, как Эмма и Даниэль все подготовили. Чтобы увидеть, как танцуют мои родители. Чтобы увидеть Джастина в смокинге. Но я не могу. Не могу идти и притворяться, что я счастлива. Только не без Беннетта. Пока нет.

— Ты злишься на меня? За то, что я не иду сегодня вечером?

Она отрицательно качает головой.

— Нет. Я не злюсь. Я просто… — Я жду продолжения, но она больше ничего не говорит – разглядывает что-то на полу и накручивает нитку от ковра на палец.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего.

— Что такое? — повторяю я.

Она делает глубокий вдох и шумно выдыхает. — Я просто очень скучаю по тебе, вот и все. Я знаю, что ты скучаешь по нему, мы все скучаем, но… я, правда, очень скучаю по тебе.

У меня невольно вырывается смешок.

— Но я же вот она, здесь.

— Нет, не здесь.

Понимаю, что она абсолютно права. С того самого дня, как я встретила другого Беннетта на треке и он сказал мне, что все это время пытался вернуться сюда, я делала как раз наоборот: медленно исчезала.

Эмма перестает ковыряться в ковре и смотрит на меня.

— Послушай, Анна, ты моя лучшая подруга, и мне так много в тебе нравится. Я обожаю, когда ты заставляешь меня смеяться, обожаю, что ты любишь музыку и книги, и что ты хочешь путешествовать по миру, и то, что ты посвящаешь себя бегу…но знаешь, что мне нравится в тебе больше всего? Знаешь, что больше всего я люблю в тебе с того самого момента, как мы стали лучшими подругами?

Внимательно смотрю на нее и жду продолжения.

— То, что ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Ты независима и тебя не волнует, кто и что думает о тебе, ты доверяешь своим инстинктам, и…ты умеешь бороться. Я всегда завидовала этому твоему качеству. Если бы Джастин уехал из города и оставил меня здесь, я бы сейчас, наверное, ревела как ненормальная. Но… - Ее слова повисают в воздухе, словно она не решается их произнести. Но что? Она ожидала от меня большего? Она не думала, что я окажусь такой слабой?

— И где же твоя борьба? — Наконец произносит она, потом протягивает свою руку и берет мою. — Послушай, я понимаю, что прошла всего лишь неделя, просто… — Она подносит мою руку к своим губам и целует ее.

— Я очень хочу, чтобы моя подруга вернулась.

Я гляжу на нее, и мне вдруг очень хочется все ей рассказать. Хочу вернуться к ней и к своей такой обычной жизни – к маме и папе, к бегу и книгам о путешествиях – не знаю, смогу ли я бороться, когда все эти секреты так давят на меня.

Эмма пока не уходит, так мы и сидим, ждем, когда истекут требуемые пятнадцать минут.

— Мне пора идти. Нужно встречать почетных гостей. — Эмма встает и разглаживает свое платье. Потом, взглянув в мое зеркало, поправляет прическу и проводит подушечками пальцев по глазам.

— Прости меня, Эмма.

Она поворачивает ручку двери, посылает мне воздушный поцелуй и выходит, закрыв за собой дверь.

Я не слышу того, что происходит за дверью, но могу представить, как Эмма спускается вниз и полушепотом говорит о чем-то с Джастином и моими родителями. Подхожу к окну и выглядываю – Джастин с Эммой уже идут к машине. Но прежде чем открыть дверцу машины, Джастин смотрит наверх, видит меня и печально машет рукой. Потом садится в машину, и они уезжают.

Спустя несколько минут мама и папа тоже кричат мне «до свидания!» и «уверена, что все будет в порядке?», после чего уходят. Смотрю на тротуар и нахожу место, где Беннетт впервые поцеловал меня, хотя я этого и не помню. Смотрю на деревья по другую сторону дороги, куда скатилась его машина и встала, потому что мы не совсем верно рассчитали время возвращения. И где бы он ни находился, у него всегда все было под контролем. Если бы он мог вернуться, то обязательно сделал бы это.

И вдруг меня озаряет. Он мог бы быть здесь. Беннетт ошибался, в письме все было написано правильно. Он не возвращается. Он застрял, наперекор своим желаниям и моим. До тех пор, пока я не приму другое решение. Вот только я совершенно не представляю, что должна делать.