Оглядываясь назад, Элизабет думала о том, что судьба сыграла с ней злую шутку: приблизительно в то же самое время, когда Роберт снова начал охотиться за другими женщинами, она обнаружила, что не он, а Дункан был настоящим отцом Джонатана. Об этом можно было судить по тому, как он смотрел на нее — широко открытыми, сияющими голубыми глазами. Глазами Дункана. И, кроме того, у ребенка была его улыбка, при которой у него на правой щеке появлялась симпатичная ямка. В этот момент он был похож на Дункана настолько роковым образом, что Элизабет вынуждена была заставлять себя сдерживаться и не оглядываться нервно по сторонам, чтобы убедиться, что никто этого не заметил.

Чем старше становился малыш, тем больше она обнаруживала в нем сходства с Дунканом. Тот же упрямо задранный подбородок, если ему что-то не нравилось. Та же манера весело запрокидывать голову, когда он чему-то радовался, и та же целеустремленность, с которой он стремился выполнить свои желания. За детским упрямством уже сейчас можно было заметить холодную отвагу, что позволяло думать, что в более поздние годы в нем, вполне возможно, проявятся черты, которые ей не нравились. Например, пренебрежение к интересам других. Однако Элизабет была исполнена решимости предотвратить это. Никогда на ее сыне не должно отрицательно сказаться то, что его отец был пиратом.

Она погладила малыша по голове, позволила ему продемонстрировать ей клоуна на веревочках и, как и полагается, выразила свой восторг по поводу того, как бодро дергаются ручки и ножки куклы. Тем временем Фелисити оживленно болтала о тех гостях, которых они ожидали, а также о последних сплетнях на острове, но прежде всего — о платьях, которые они заказали, собственно говоря, ради сегодняшнего вечера у швеи-служанки Анны Норингэм.

Кузина Элизабет хорошо прижилась на Барбадосе. Для нее настоящим благословением стало решение покинуть Англию. Фелисити, в отличие от многих других новоприбывших на остров, очень легко перенесла переход к тропическому климату, очень влажному и жаркому. В Данмор-Холле были созданы комфортные условия, какие только можно было себе представить, для любой работы тут имелись слуги, а что касается погоды, то здесь почти всегда сияло солнце. И, кроме того, с ней рядом были Элизабет и маленький Джонатан, на которого она могла излить всю свою нежную любовь. Жизнь быстро наладилась, и время проходило в приятном и размеренном ритме. До сих пор Фелисити как-то не хватало общественного разнообразия, но и это постепенно менялось. Благодаря растущему благосостоянию на острове, плантаторы побогаче все чаще стали устраивать праздники, как это делал сегодня Гарольд Данмор по поводу своего пятидесятилетнего юбилея. А через две недели праздник будут давать уже Норингэмы, и на этом празднике должно быть провозглашено обручение Анны Норингэм.

— Посмотри-ка сюда, — сказала Фелисити, вертясь перед зеркалом. — Как тебе это нравится?

Это было дымчато-серой, из тончайших кружев вуалью в испанском стиле.

— Очень красиво, — машинально ответила Элизабет. В вопросах моды она постоянно чувствовала свою несостоятельность и зачастую спрашивала себя, зачем Фелисити вообще спрашивает ее мнение, если она ничего полезного посоветовать не может. Соответственно, Фелисити чаще всего сама же и отвечала на возникавшие у нее вопросы, так же, как и в этот раз:

— Я не знаю, — медленно произнесла кузина, наморщив лоб. — Сама по себе эта мантилья выглядит прекрасно. Однако к этому платью…

Платье было из светло-золотистого китайского шелка, пышно украшенное кружевами, а снизу его поддерживала широкая испанская юбка с кринолином из китового уса, которая составила бы честь любой придворной даме. Элизабет категорически отказалась натягивать на свои бедра такую вещь, посчитав, что женщина в нем будет выглядеть как бочка. Не говоря уже о трудностях при ходьбе.

Элизабет все еще стояла на коленях на полу перед Джонатаном. Она быстренько поцеловала его мягкие локоны и встала, решив звонком вызвать к себе Деирдре, чтобы та забрала у нее Джонатана. Пришла пора и ей наконец выбраться из пропотевших вещей и переодеться к празднику.

— Кстати, «Эйндховен» стоит в порту. Твой капитан опять здесь.

Фелисити отложила в сторону мантилью и, глядя в зеркало, широко открытыми глазами уставилась на Элизабет.

— Ох, — слабым голосом прошептала та, — и ты говоришь мне об этом только сейчас?

Фелисити побежала к двери. Плоские каблуки ее шелковых туфель шлепали по полу, и она чуть не поскользнулась на натертом воском полу.

— Мы должны послать к нему на корабль слугу! Пригласить его! — воскликнула она.

— Он в любом случае придет сюда! До сих пор он являлся в Данмор-Холл каждый раз, когда был на Барбадосе! — крикнула Элизабет ей вслед, однако Фелисити уже умчалась вниз.

— Кап’тан, — сказал Джонатан. — Колабль?

Мальчик поднял глаза на Элизабет и одарил ее широкой улыбкой с ямочкой на щеке. Его глаза были такими же синими, как Карибское море.

Банкет, к облегчению Элизабет, закончился быстрее, чем ожидалось.

Гости, числом более двух дюжин, уже после третьего блюда, сытые и довольно отрыгивающие, сидели вокруг длинного стола, изготовленного из испанского кедра, и больше налегали на алкоголь, чем на еду. Кругом валялись обгрызенные кости и подносы с пропитанными жиром салфетками и остатками пищи. А выпивки здесь было больше чем достаточно. Шерри, вино, ром и пунш лились рекой. После десерта мужчины зажгли свои табачные трубки, после чего застольное общество оказалось сидящим в густом дыму, и для доброй половины присутствующих тут женщин это послужило хорошим поводом для того, чтобы удалиться и отдохнуть или слегка освежиться. Женщинам, гостившим здесь, для этой цели подготовили целое помещение на втором этаже, и несколько служанок было отослано им в помощь. Среди них находилась также Деирдре.

Какая-то чернокожая девочка обмахивала большим опахалом толстую потную матрону, пытаясь охладить ее. Другая служанка мыла какой-то женщине ноги. Две служанки обходили гостей и подавали им холодный лимонад. Элизабет попросила Деирдре ослабить шнуровку ее корсета, мысленно проклиная при этом моду, которая вынуждала носить ужасную одежду, ограничивающую ее свободу. Насколько легче было мужчинам! При этом она невольно вспомнила о Дункане, когда встретила его у старого полуразрушенного коттеджа — в распахнутой рубахе и небрежно сидящих штанах. «О да, — подумала она с горькой иронией, — именно штаны сидели на нем небрежно».

Она не знала, сердиться ли ей или, наоборот, радоваться тому, что в этот вечер он не появился среди гостей. Время от времени она бросала взгляд в сторону двери в ожидании того, что он все же придет. Естественно, Дункан тоже был приглашен, хотя в доме Данморов его вряд ли можно было считать желанным гостем. Но Гарольд, будучи купцом по натуре, был слишком озабочен своими делами, чтобы потерять одного из своих важнейших партнеров по торговле. Все плантаторы старались доверить капитану каперского корабля свой урожай, потому что иначе они вряд ли получили бы в обмен такие товары, которых они жаждали, а также серебро. То же самое относилось и к Гарольду Данмору. В последнее время ходили слухи, что положение с торговлей еще больше усложнится, потому что Кромвель собирался запретить английским колониям вести торговлю с голландцами и издал соответствующий указ. На островах повсеместно шла речь об этом новом указе английского правительства.

— Так удобно? — спросила ее Деирдре, немного ослабив шнуровку на платье Элизабет.

Элизабет подняла глаза.

— Да, спасибо. Иди теперь снова к Джонатану. Хорошо? Можешь лечь поспать. Здесь хватает служанок, которые будут помогать го́стьям.

Молодая ирландка с благодарностью кивнула. С самого рассвета она была на ногах, и теперь, видя, как она устала, Элизабет испытывала угрызения совести. Посмотрев ей вслед, Элизабет подумала о том, как же мало она знает об этой девушке, которая никогда не рассказывала о своей прошлой жизни в Ирландии.