Ее голос, в котором звучало бессилие, начал слегка срываться.

— А что случилось? — осведомилась Элизабет скорее из вежливости, хотя на самом деле ее это мало волновало.

Со свекровью отношения у нее были далеко не самые сердечные. Марта по своему характеру все время находилась в состоянии между какой-то старательностью и истерикой, причем ее поведение чаще всего было отмечено печатью определенного недовольства и нерешительности. Зачастую Элизабет даже казалось, что ее свекровь тайно наблюдает за ней. Иногда она чувствовала на себе ее косые взгляды, а когда поворачивалась к Марте, то та приобретала виноватый и почти испуганный, но тем не менее упрямый вид, словно она узнала что-то очень для себя важное, чего заранее ожидала, и при этом именно в такой форме.

— Один из рабов забрал это мясо, — сообщила ей Марта.

— Кто?

— Акин. — Марта с преувеличенным отчаянием стала заламывать руки. — И надо же, чтобы это был именно он!

— Что ты имеешь в виду, сказав «именно он»? — спросила Элизабет без особого интереса.

Марта, понизив голос, пояснила:

— Он мятежник. Во всяком случае, так недавно сказал Гарольд. Он считает, что Акин еще причинит нам очень много неприятностей.

До сих пор Элизабет не часто встречалась с рабами. В Данмор-Холле работали почти исключительно ирландские и английские слуги, которые либо были осуждены, получив наказание в виде принудительных работ, либо должны были отрабатывать свои долговые контракты. Двое рабов вместе с конюхом ухаживали за лошадьми, а в кухне пожилая чернокожая рабыня помогала готовить еду. Все остальные рабы Данморов находились на плантации Рейнбоу-Фоллз, где Элизабет до сих пор была всего лишь один раз, когда Роберт показывал ей плантацию. А второй раз она проезжала мимо плантации во время конной прогулки. Признаться, в Рейнбоу-Фоллз ее ничто не привлекало, потому что там она не чувствовала себя как дома. Был там всего лишь один примитивный деревянный дом, пара сараев для переработки сахара, один ряд безрадостных хижин, в которых жили слуги, отрабатывавшие свои долги, и еще более жалкие помещения — жилье рабов. Все это было окружено обширными, насколько хватало взгляда, полями сахарного тростника.

Элизабет вздохнула и заставила себя задать следующий вопрос, поскольку ее свекровь явно ожидала от нее больше участия:

— А что именно сделал этот Акин с мясом?

— Он его подарил.

— Правда? — обескураженно спросила Элизабет. — Кому?

— Всем. Рабам и слугам. А те все это мясо уже сожрали. — Марта испуганно оглянулась по сторонам: — Не сомневаюсь, Гарольд заметит, что не будет хватать бычьего окорока, — пожаловалась она.

— А что побудило чернокожего сотворить такое?

Марта пожала плечами:

— Да кто его знает, что думают эти негры.

Деирдре, стоявшая позади них, кашлянула:

— Наверное, потому, что рабам и слугам сегодня обещали выдать мясо.

— Ну и что случилось с этим обещанным мясом? — спросила Элизабет.

— Ничего не дали. Может быть, поэтому он и рассердился.

— У него не было никакой причины поступать подобным образом! — возразила Марта. Ее щеки побагровели. — Я обещала им только баранину. И я вовремя заказала ее, но торговец не смог поставить мясо сюда, так что это была не моя вина.

— Ты наказала Акина?

— Нет, пока что нет. — Марта опустила голову. — Я объяснила ему, что у него будут большие неприятности, но он только молча уставился на меня и не проронил ни слова, как будто его это не волнует. Некоторые из этих чернокожих просто притворяются, что они ничего не понимают. У них такой метод. Единственное, что они понимают всегда, — это язык плетки. Этого мерзавца надо было бы сразу же отхлестать плетьми, однако тут ведь нет надзирателя. А сама я, увы, не смогла этого сделать, не умею я обращаться с плеткой.

И испуганно добавила:

— Гарольду я ничего не сказала, потому что боюсь, как бы он не убил этого человека прямо на месте, а это, как ты понимаешь, испортит нам весь праздник.

Элизабет даже не сомневалась, что Гарольд наказал бы этого Акина драконовским способом. Однажды, когда она во время своей поездки к Норингэмам проезжала мимо Рейнбоу-Фоллз, то видела, как он собственноручно стегал плеткой одного из чернокожих. Она услышала удары еще за несколько десятков шагов, а крики истязаемого мужчины буквально звенели у нее в ушах. Это напомнило ей жестокие наказания матросов на корабле «Эйндховен». Она поскакала дальше так быстро, как только могла, и с тех пор держалась подальше от плантации. Для своих поездок к Норингэмам она теперь выбирала другую дорогу, которая далеко огибала плантацию Рейнбоу-Фоллз. Она слышала, что некоторых рабов владельцы избивали настолько жестоко, что те умирали от последствий побоев, а иногда, если проступки рабов были более серьезными, их просто вешали на ближайшем дереве. Одна лишь мысль об этом вызывала у Элизабет тошноту. И она решительно сказала Марте:

— Лучше всего оставить это при себе. Придумай для Гарольда какую-нибудь отговорку.

— Какую отговорку?

— Скажи ему, что бычья нога испортилась. — Элизабет на какой-то момент задумалась. — Нет, это было бы слишком просто. Скажи, что нога выпала у торговца из рук, упала в воду и какая-то хищная рыба схватила это мясо. Самые невероятные отговорки зачастую являются самыми лучшими.

Марта ошарашенно уставилась на невестку:

— Хищная рыба? Да он никогда этому не поверит.

Элизабет наморщила лоб. Наверное, Марта права. Ее свекровь врать не умела.

— Я скажу ему сама, — после небольшой паузы заявила она и, пожав плечами, указала на широко открытую дверь кухни, откуда доносился щекочущий ноздри аромат жареного мяса. — При всем этом изобилии никто не обратит внимания на то, что пары кусков мяса не будет хватать.

Элизабет огляделась по сторонам:

— А где, собственно, Гарольд?

— Он переодевается к сегодняшнему вечеру. Я тоже хочу привести себя в порядок. Посмотри на меня — я вся потная, как свинья, потому что сильно разнервничалась. — Женщина, тяжело вздохнув, смахнула волосы со своего разгоряченного лица и с грустью произнесла: — Все было бы прекрасно, если бы только не этот проклятый Акин.

— А где он сейчас? — поинтересовалась Элизабет.

— Я отослала его назад, в Рейнбоу-Фоллз, — сказала Марта, и тут же ее внимание переключилось на что-то другое. — Эй, ты! — крикнула она иссиня-черному, обнаженному по пояс рабу, на котором из одежды были только потрепанные полотняные бриджи, и махнула рукой, словно хотела отогнать его. — Что ты делаешь с этим сыром! Скажи, чтобы тебе помогли его тащить, иначе он сразу очутится в грязи!

Элизабет использовала эту возможность, чтобы вместе с Деирдре исчезнуть в доме. Деирдре ушла в каморку для слуг, а Элизабет торопливо побежала на верхний этаж в свою спальню, которую она, как и в прежние времена, делила с Фелисити.

— Момми! — восторженно завопил Джонатан.

— Сокровище мое, иди сюда! — Она высоко подняла сынишку и поцеловала, а затем начала кружиться с ним по комнате.

Его восторженные крики наполнили ее сердце любовью. Он обхватил своими ручонками шею матери и ответил на ее объятия, но тут же начал вертеться и потребовал, чтобы его посадили назад, к игрушкам. Окинув их беглым взглядом, Элизабет заметила новую игрушку — подвижного клоуна с ярко разрисованным телом и длинными руками и ногами, подвешенными на ниточках. Без сомнения, это был еще один подарок от Гарольда, который баловал мальчика сверх всякой разумной меры.

— Когда Роберт был еще маленьким, Гарольд так никогда не делал, — однажды доверительно сказала Марта Элизабет. — Иногда мне кажется, что он хочет исправить свои ошибки, уделяя внимание твоему ребенку.

Она остановилась в задумчивости, а затем добавила:

— Может быть, это потому, что малыш больше похож на него, чем Роберт.

Элизабет кивнула в ответ и с трудом выдавила из себя несколько слов, надеясь, что Марта не заметила страха, охватившего ее. То, что у ее сына были темные волосы, обнаружилось сразу же после рождения. Поскольку и у нее, и у Роберта волосы были светлые, то окружающие, из тех, кто мог позволить себе высказаться по этому поводу, констатировали схожесть ребенка с его черноволосым дедом. Некоторое время Элизабет отчаянно старалась поверить в эту возможность, в особенности на протяжении тех месяцев, когда она пыталась вести нормальную супружескую жизнь с Робертом. Она не хотела ничего иного, как быть с ним в настоящих семейных отношениях. Родители, которые держатся друг друга и воспитывают своего ребенка.