— Я думаю, что он скоро попросит моей руки, — шепнула она кузине. — Мы так любим друг друга!

Однако о том, где она собирается в будущем жить в качестве супруги капитана, пока что ничего не говорилось.

Элизабет подошла к Анне и погладила ее по голове.

— Анна, бедняжка! Что же ты теперь будешь делать?

— Если бы я только знала! — вырвалось у подруги. — А ведь я так радовалась, что буду женой и матерью! Но он уже… У него уже…

— Ты не можешь сравнивать одно с другим. Это как бы… Все мужчины перед вступлением в брак должны перебеситься. Они… общаются с проститутками и производят на свет внебрачных детей. Самое главное — чтобы после женитьбы они прекращали заниматься этим! — И беспомощно добавила: — Хотя, наверное, даже этого не всегда можно ожидать, будучи замужней женщиной.

Анна отняла руку от своего заплаканного лица.

— О, Лиззи! — воскликнула она, с трудом подавляя слезы. — Мне очень жаль! Я тут рыдаю, а ты… — И она замолчала.

— Ну, ничего. Ты знаешь, женщина способна многое выдержать, в том числе и это. По-настоящему плохо, конечно, когда ты любишь своего мужа. Однако любовь редко бывает причиной вступления в брак. Просто нельзя слишком многого ожидать от брака, и тогда не придется разочаровываться.

Анна выпрямилась и уголком простыни вытерла лицо, а затем вопросительно подняла глаза на Элизабет.

— Ты когда-то любила Роберта?

Элизабет даже не пыталась соврать подруге. Она молча покачала головой. Анна вздохнула:

— Я думаю, что Фелисити права. Я должна рассматривать наш союз прагматично. Просто у меня не было большого выбора. Только Джордж… А мне уже двадцать восемь, и если я не выйду замуж сейчас, то, наверное, ничего больше не получится. Я закончу свои дни, как старая дева, без детей и без собственного дома. Жизнь здесь, в Саммер-Хилл, несомненно, приятна. Однако это не то, чего бы я могла пожелать себе на старости лет, — сухо добавила она, не скрывая сарказма. — Если еще раньше я не умру от скуки.

Она умолкла, а потом, посмотрев на Элизабет, спросила:

— Если бы ты опять стояла перед выбором, ты бы поступила так же? Я имею в виду, вышла бы ты снова замуж за Роберта?

«Нет, — подумала Элизабет. — Нашлось бы иное решение для того, чтобы защитить отца и Рейли-Манор от “круглоголовых”». Однако вслух она сказала:

— Да, конечно. Тогда это был единственный приемлемый вариант. Мой отец находился в трудном политическом положении, под сомнение была поставлена его верность правительству. Ему сообщили по секрету, что вскоре он будет арестован. Наши земли были бы конфискованы парламентом, а отца бросили бы в Тауэр. — Она помолчала, а затем продолжила, но уже с большей убедительностью: — Да, я снова поступила бы точно так же.

Анна, вздохнув, заметила:

— И у тебя ведь есть Джонатан. Малыш, конечно, служит тебе наградой за многое! — Теперь ее голос звучал уже не так убито.

— Да, так и есть, — подтвердила Элизабет, стараясь не смотреть на подругу.

Ей хотелось закричать: «Не делай этого! Не ставь себя в такую зависимость, когда ты не можешь оценить, куда она тебя заведет!» Однако она промолчала, потому что не хотела, чтобы из-за нее у Анны появились новые сомнения. И кто знает, может быть, Джордж Пенн станет именно тем мужчиной, который сделает Анну счастливой? И кто она такая, чтобы позволять себе судить об этом? Если ее собственный брак был сплошной катастрофой, то у других он необязательно должен закончиться тем же. Анна со своим великодушным характером и чувством юмора уж как-нибудь заставит Джорджа делать все правильно, и ему не останется ничего иного, кроме как любить ее и носить на руках.

— Я пойду на этот риск, — сказала Анна, словно прочитав мысли Элизабет.

Элизабет взяла ее руки в свои и со всей искренностью произнесла:

— Желаю тебе столько счастья, сколько есть на свете!

— Спасибо тебе, Лиззи. Ты такая чудесная подруга! А что касается внебрачных детей, которых произвел на свет Джордж, я постараюсь принять меры, чтобы их окрестили и воспитывали, как христиан. Может быть, потом, когда они подрастут, мы возьмем их в дом в качестве слуг. Так же, как и Силию. Тогда их жизнь не будет такой трудной.

— Конечно. — Перед мысленным взором Элизабет появилась картина — светлокожая мулатка среди танцующих чернокожих на просеке, ее тело содрогается в такт ударов барабана, и она вся в теплой крови жертвенного животного. «День наступит», — послышался ей хриплый голос, а затем эта картина исчезла.

Элизабет молча смотрела на выбеленную стену за кроватью Анны.

— Что случилось? — спросила Анна.

— Ничего.

Анна встала с постели и подошла к зеркалу, украшавшему одну из стен.

— Самое время, чтобы я привела себя в порядок. — Она скорчила гримасу своему отражению в зеркале. — Не всем надо видеть, что творится у меня в душе. И уж тем более не Джорджу.

Она схватила Элизабет за руку и повернулась к ней лицом, которое было покрыто красными пятнами.

— Ты на моей стороне? Я имею в виду, ты будешь помогать мне на празднике сегодня? Тогда я не буду чувствовать себя такой одинокой.

— Ты можешь рассчитывать на меня. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне!

Во дворе между крыльями господского дома полным ходом шла дискуссия среди плантаторов. Это была идея Джереми Уинстона — провести заседание совета в Саммер-Хилле, вместо того чтобы, как обычно, проводить его в Доме собраний в Бриджтауне. Слуги-ирландцы все время приносили новые напитки, однако, несмотря на растянутые для защиты от солнца льняные паруса, жара, выжимавшая пот из людей, была невыносимой.

Открыл заседание Уинстон, поскольку являлся губернатором. По правую руку от него сидел Уильям Норингэм, бывший председателем совета местного самоуправления, а слева — Гарольд Данмор, заместитель председателя и спикер самой большой до сих пор фракции — именно той, которая была настроена на конфронтацию. Почти все крупные плантаторы поддерживали его мнение: ни в коем случае не признавать «Акт о навигации» Кромвеля. Гарольд Данмор вообще считал, что этот документ нужно просто порвать.

— Мы и дальше продолжим вести торговлю с голландцами. Но если английские капитаны торговых кораблей будут покупать у нас сахар на тех же условиях и поставлять сюда достаточно рабов, то почему бы и нет? Но до тех пор, пока мы не получим соответствующих гарантий, мы не будем подчиняться этому новому бредовому закону.

— Но что мы будем делать, если они пришлют сюда военные корабли? — бросил реплику Бенджамин Саттон. Он сидел на удалении нескольких стульев от Гарольда Данмора. Весь мокрый от пота, он осушил уже третий бокал вина, посему говорил не совсем разборчиво. Он разделял мнение Данмора, однако испытывал страх перед ударной силой англичан.

— Мы это тоже должны брать в расчет, — поддержал его Уильям Норингэм.

Данмор грохнул кулаком по столу, словно хотел разбить вдребезги это возражение.

— Значит, мы должны соответственно подготовиться! — заявил угрожающим тоном. Его лицо приобрело багровый цвет. Его жилетка висела на спинке стула позади него, из-под распахнутой рубашки выглядывала поросшая темными волосами грудь. Свернутая плеть, которая была заткнута за пояс так, что ее мог видеть каждый, словно символизировала его готовность к применению насилия.

— Барбадос — это остров, и безопасно высадиться на сушу можно всего лишь в нескольких местах, иначе можно попасть в очень коварный прибой или налететь на риф. Нам нужно будет всего лишь выставить пару пушек в стратегически важных местах.

— А если они будут обстреливать нас с моря? — спросил один из плантаторов.

— Дальность выстрела их пушек, конечно, не превышает дальности наших, — пустил в ход свой козырь Гарольд Данмор.

— Тут вы очень сильно ошибаетесь, — заявил Дункан Хайнес. — Пушки на флагманском корабле парламентского флота самые лучшие и самые новые, какие только есть в мире.