Его тон приобрел насмешливый оттенок, и это снова был тот Дункан, какого она знала. А еще Элизабет чувствовала, что он честен с ней.

— А откуда ты узнал, где меня искать?

— Я этого не знал. Зато твоя дорогая кузина рассказала мне все. Когда она заметила, что ты все еще не вернулась, то стала расспрашивать всех, в каком направлении ты поскакала. Затем она прибежала в порт, попросила переправить ее на «Элизу» и заявила мне, чтобы я немедленно отправился искать тебя, иначе ты определенно станешь жертвой восставших рабов.

— Ох, — только и сказала Элизабет, и в голосе ее было весьма мало восторга. Она ожидала чего угодно, только не того, что Фелисити возьмется за эту проблему подобным образом.

— Ее желание было для меня приказом. Я взял взаймы коня и сразу же бросился на поиски. В конце концов я обнаружил Жемчужину и сразу же после этого тебя саму — как спящую русалку, которая по ошибке вышла на берег.

— Мне нельзя было засыпать, — недовольно произнесла она.

Дункан с подозрением посмотрел на нее:

— Твоя кузина знает о нас?

Элизабет почувствовала, как к ее щекам прилила краска, и была рада, что в постепенно сгущающихся сумерках он вряд ли заметит ее смущение.

— Мы с ней не говорим о тебе. А в первый раз, тогда еще, перед моей свадьбой, она все заметила. Она догадалась, что я в тебя… В общем, что это произошло. Да и потом, на корабле… Мне кажется, что тогда она тоже все поняла, хотя мы никогда не затрагивали эту тему. Однако в последний раз, ночью на пляже… Впрочем, нет, я не думаю, что она что-то заметила.

Элизабет кивнула, словно хотела убедить себя в том, что так все и было, но тут же поняла, что и сама не очень-то верит в это. Тот факт, что Фелисити обратилась за помощью к Дункану Хайнесу, попросив его разыскать ее, говорил о противоположном.

— Даже если бы она все знала о нас, — подчеркнула Элизабет, — то сейчас об этом уже не стоит и говорить, потому что теперь для нас с тобой все закончилось раз и навсегда. — И сердито добавила: — Должна заметить, что Фелисити не имела права о чем-нибудь спрашивать тебя.

— О, поначалу у нее даже не было таких намерений, — сказал Дункан, в голосе которого прозвучала слабая насмешка. — Сперва она хотела подключить к поискам Никласа. Дело в том, что с этой целью твоя кузина отправилась на «Эйндховен». А там ей сказали, что добрый Никлас ужинает на «Элизе», и она моментально использовала это как предлог, чтобы отправиться туда и передать свою просьбу относительно поисков мне. Очевидно, она посчитала, что я для этого гожусь лучше.

— Только ничего не воображай себе. Без сомнения, она лишь хотела обсудить некоторые детали моего исчезновения с глазу на глаз с капитаном Вандемеером.

Дункан запрокинул голову и громко расхохотался, а Элизабет против своей воли, зараженная его весельем, не смогла подавить легкое хихиканье, но тут же испуганно замолчала. Как она могла смеяться, ведь только позапрошлой ночью погиб Роберт. Земля на его могиле еще не высохла, а она катается здесь со своим любовником в темноте и смеется над его шутками. Смена ее настроения была такой резкой, что в глазах у нее даже появились слезы — слезы злости и ненависти к себе самой.

— Прекрати! — крикнула она Дункану.

И в следующее мгновение разрыдалась. Ее тоска так неожиданно и с такой дикой силой вырвалась из нее, что она задрожала всем телом. Охваченная внезапной слабостью, Элизабет почти не могла держаться в седле. Она едва поняла, что Дункан соскочил с лошади и снял ее с седла. Она рыдала над своим горем, а он в это время обнимал ее обеими руками и, утешая, крепко прижимал к себе.

— Он мертв, — всхлипывала она. — Роберт мертв!

На его могиле она не могла выдавить из себя ни слезинки, зато теперь слезы лились целым потоком. Дункан держал ее в своих объятиях, прижавшись своей щекой к ее виску.

— Это все моя вина! — всхлипывая, сказала она.

— Глупости.

— Отнюдь, я не имела права прогонять его! Если бы я только…

— Не надо, Лиззи, — перебил ее Дункан.

— Да ведь это правда! Ночью, когда он… Он же пришел ко мне и хотел… А я… я ему отказала… Я ему отказала, как и всегда в эти два последних года…

Заикаясь и плача, она пыталась объяснить ему, какие отношения сложились у них с мужем, однако Дункан приложил ей палец к губам.

— Тихо, тебе не в чем упрекать себя, так что оставь это!

— Как ты так можешь говорить! Я совершила супружескую измену!

— Дитя мое, уже во время вашего плавания он ни дня не продержался без того, чтобы не коситься на чужие юбки. Я совершенно точно знаю, что он тогда на борту корабля почти ежедневно имел дело с француженками. И не только на «Элизе», но даже на «Эйндховене». Ему пришлось заплатить француженкам столько денег за это удовольствие, что Клер смеется над ним в кулачок до сегодняшнего дня. И от тебя не могло укрыться, что он творил здесь, на Барбадосе. И этим он занимался всегда.

— Роберт был болен, он в этом не виноват!

— Может быть, и так, но факт остается фактом: твой супруг постоянно изменял тебе, пусть даже он стал жертвой своей болезни. Однажды это должно было случиться. В один только этот день в Саммер-Хилле было с полдюжины мужчин, которые имели достаточно мотивов для его убийства.

Элизабет была настолько потрясена, что даже перестала плакать.

— Ты думаешь, что Силия, возможно, вовсе… не сделала этого?

Дункан тихо рассмеялся.

— Лиззи, у всех плантаторов, приглашенных на собрание и на обручение, есть жены и дочери. Или сестры, невестки, племянницы, внучки… А Роберт побывал с ними всеми. Ну, может, и не с каждой, но ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

Элизабет вспомнила о девушке, которая умерла, рожая ребенка от Роберта. Об отце этой девушки, который пытался убить Роберта. Дункан смахнул с ее лба все еще влажные волосы.

— Нет никаких сомнений, что большинство из них с явным облегчением восприняло известие о смерти Данмора-младшего. Причин желать, чтобы его забрала чума или еще что похуже, хватало у всех, в той или иной степени. И у них всех была возможность расправиться с ним. Так что перестань наконец винить себя.

Элизабет задумалась, и через какое-то время ее печаль отошла на второй план. Дункан был прав, еще не доказано, что убийство совершила именно Силия! Возможно, молодая мулатка просто убежала от страха или от стыда, когда Роберт попытался силой получить от нее то, что она не хотела ему дать. Анна рассказывала Элизабет, что у Силии в Саммер-Хилл была довольно спокойная жизнь. «Она была не такой», — говорила Анна, и в ее словах звучала невысказанная горечь, касавшаяся черной наложницы Джорджа Пенна. У Элизабет по коже пробежал холодок, и она невольно поежилась.

— Тебе холодно? — спросил Дункан.

Он крепче обнял ее, и на какое-то мгновение она поддалась его близости, чувствуя себя защищенной рядом с ним. Однако затем, опомнившись, Элизабет словно окаменела. Она опять взялась за старое! Молодая женщина повела плечами, высвобождаясь из его объятий.

— Мне нужно ехать дальше. Уже почти темно.

— В ближайшем доме нам нужно будет попросить фонарь, — согласился Дункан, помогая ей сесть на лошадь.

— Я попрошу фонарь, — сказала она. — И поеду дальше одна. Дорогу я знаю хорошо, и у меня отличное зрение. Я прекрасно вижу даже в темноте.

— Я знаю. — Он удержал ее руку, когда она хотела взяться за поводья. — Лиззи, я хочу видеть тебя.

— Нет, — ответила она.

— Я еще не рассказал свою историю до конца.

— Я больше не хочу слышать твою историю.

— Врешь, — с нежностью произнес Дункан. Он пристально посмотрел на нее и провел большим пальцем руки по тыльной стороне ее кисти. — Лиззи, ты — моя. За это время ты уже должна была понять, что…

— Прекрати! — перебила его Элизабет. — Мой муж только что умер.

— Когда я последний раз лежал с тобой, он был еще жив. Как его смерть может изменить то, что у нас с тобой уже было? — Он отпустил ее руку. — На самом деле ты всегда была моей.