Она ничего не ответила, и тогда он открыл зарешеченную дверь и с помощью фонаря сначала осмотрел Силию, а затем и ведро с близкого расстояния. Затем он стал ругаться еще громче и позвал Френсиса, чтобы тот тоже посмотрел на эту картину.

— Если она сдохнет, то вину возложат на нас, — озабоченно сказал Френсис. — Все увидят, что мы с ней сделали.

— Чушь! У баб может произойти выкидыш ни с того ни с сего. Можешь спросить мою старуху. У нее их было уже три, а меня даже не было и близко, когда это произошло.

— Фу, как это противно. Если бы я знал, что она на сносях, то никогда бы к ней не притронулся!

— Только не делай вид, что ты ни при чем. Ты же получил убийственное удовольствие, или нет? Ты же не меньше трех раз залезал на нее, и это всего за час.

Силия притворилась, что спит, а оба надзирателя удалились, все еще споря о том, кто виноват, и о том, что, может быть, лучше просто убить ее, а потом сказать, что она умерла сама по себе.

— Это было бы очень кстати для совета, — сказал Томас. — В конце концов, ее все равно должны повесить. А мы сэкономим им деньги за палача. Им даже не нужно будет ремонтировать виселицу.

— Но ведь может всплыть, что мы убили ее! У нас будут большие неприятности!

— Значит, нам нужно сделать это так, чтобы никто ничего не заметил. Чтобы все выглядело таким образом, будто она умерла от выкидыша. Такое бывает постоянно, я уж точно знаю. Моя старуха в прошлый раз чуть не истекла кровью.

— Хм, — задумчиво произнес Френсис. — Я слышал, что если прижать подушку к лицу, то потом никто не догадается, что человек отдал концы с чьей-то помощью.

Томас издевательски рассмеялся:

— У тебя что, есть подушка?

— Нет, тут нет. Но есть в моей постели. Принести ее?

— Кусок материи тоже сгодится. Придавить к лицу, и все закончится очень быстро. Снимай-ка свою жилетку.

— Это хорошая материя, — возразил Френсис. — Я не хочу, чтобы она испачкалась.

— Чего ты хочешь? — рассердился Томас. — Чтобы она пожаловалась на нас или чтобы она замолчала на веки вечные?

— Ты же говорил, что ей все равно никто не поверит.

— Это было до того, как из нее начала литься кровь, как из зарезанной!

Френсис помедлил, но затем с отвращением сказал:

— Ну ладно, но делать это будешь ты.

— Значит, тебе придется ее держать.

Силия услышала звуки шагов и какой-то материи. Она выпрямилась, села на нарах и закричала. Мужчины сразу же подскочили к ней. Френсис прижал ее спиной к нарам, уперся коленями в ее ноги и схватил за руки, а Томас изо всей силы прижал свернутую жилетку к ее лицу. Колючая материя отвратительно воняла потом, и уже через несколько мгновений Силия почувствовала, что теряет сознание. Томас был прав. Это кончается очень быстро.

Акин ждал до наступления сумерек. Звук барабанов служил ему сигналом, куда можно идти, не будучи обнаруженным. Он же предупреждал его, где нужно быть осторожным и где находятся собаки и вооруженные люди. Он отправился в дорогу один, потому что одному было легче прятаться и он меньше привлекал к себе внимание. Двое других его людей уже находились в городе. Это были Иан и Дапо. Они вышли раньше, чтобы затем присоединиться к нему.

Вблизи плантаций Акин проявлял особую осторожность. Там он передвигался, изображая усталого раба, — согнувшись и волоча ноги, из-за чего даже с близкого расстояния ничем не отличался от других рабов. Когда он оказывался в лесу, то переходил на бег. Бежал он быстро и легко, не останавливаясь даже для того, чтобы передохнуть. Приблизившись к Бриджтауну, Акин снова стал вести себя осторожнее, стараясь оставаться в тени и на каждом шагу проверяя, нет ли кого поблизости, чтобы сразу же спрятаться за деревьями и кустами, если кто-нибудь появится. На нем были темно-серая рубашка, доходящая до колен, и бриджи такого же цвета, которые позволяли его фигуре сливаться с наступающей темнотой. За поясом, под широкой рубахой, у него были спрятаны два мачете и два пистолета.

Сейчас он сидел перед каретой, где ему пришлось прятаться, прямо напротив задней стены тюрьмы. Сама она находилась в четверти мили от остальных зданий гарнизона. Это было невзрачное старое кирпичное строение без окон. Ирландец Иан днем очень точно разведал местность. В широкополой соломенной шляпе и с мешком бобов на спине он отмечал, когда происходит смена караула в гарнизоне, сколько людей несут там службу ночью, когда они совершают обходы и как они вооружены, а также то, кто из них был выделен для охраны тюрьмы.

Акин знал, что надзиратели пьют, играют в кости и курят и вообще мало внимания уделяют охране обитателей тюрьмы, особенно ночью. Это могло быть связано с тем, что, кроме мулатки, других узников в тюрьме сейчас не было. Три дня назад в камерах находились матросы, посаженные сюда после дикой драки. Их было с полдюжины, однако за это время их уже выпустили. Два дня назад там был также какой-то головорез, но он повесился у себя в камере. Двум карманным ворам, которые несколько недель сидели за решеткой, накануне каким-то чудом удалось совершить побег. Так же, как и какой-то уличной проститутке, обокравшей своего клиента и два дня пребывавшей с Силией в одной камере. Ирландец разузнал, что надзирателей можно было подкупить.

Акин был убежден в том, что лорд Норингэм уже пытался выкупить Силию. Однако в этом случае надзиратели не решились отпустить ее, даже за большую сумму денег. Во-первых, она была рабыней, во-вторых, она убила белого человека, сына одного из самых могущественных хозяев плантаций на Барбадосе. Уже был назначен день казни — через два дня Силию должны были повесить. Несколько плотников начали ремонтировать виселицу, стоявшую перед зданием гарнизона. Поперечная балка стала трухлявой и ночью обломилась.

Из темноты наискосок позади себя Акин услышал свист, напоминавший пение птицы. Это, наверное, был ирландец — только такой дурак, как он, мог не знать, что эти птицы поют по утрам. Акин ответил ему криком ночной птицы и стал ждать сигнала от Дапо, их третьего человека. Но прежде, чем этот сигнал раздался, он услышал крик Силии. Не мешкая ни секунды и не беспокоясь о том, что его могут увидеть, Акин выскочил из своего укрытия, подбежал к двери строения и одним толчком ноги распахнул ее. В помещении было пусто. На столе лежали смятые игральные карты, засаленная доска с остатками пищи, а рядом стояла бутылка рома. Он выскочил в коридор, который вел к зарешеченным камерам. Первая была пустой, вторая — тоже. В третьей камере какой-то крепкий мужчина сидел верхом на Силии, а второй прижимал что-то к ее лицу.

Мужчина, который удерживал Силию, поднял глаза и увидел Акина.

— Прокл… — Его крик перешел в бульканье, а голова откинулась назад — мачете Акина, обрушившееся на тюремщика, отделило его голову от туловища. Испуская фонтаны крови, тело надзирателя мешком осело на пол камеры.

Другой тюремщик, которого Акин ударил вторым мачете, застыл от ужаса, уставившись на окровавленный обрубок своей руки. В следующее мгновение мачете снова рассекло воздух и этого надзирателя постигла та же судьба, что и его приятеля. Пока он сползал на пол с беспомощно болтающейся полуотрезанной головой, Акин уже засунул оба мачете назад за пояс, схватил Силию, поднял ее на руки и побежал назад тем же путем, по которому пришел сюда. Иан и Дапо были на месте, они прикрывали его отход, держа наготове заряженные пистолеты.

Они ожидали встретить больше сопротивления, были готовы даже к перестрелке, однако никто не встал у них на пути. Остальные караульные из состава гарнизона находились у главного здания, в казармах или же в патрулях. В общей сложности караул состоял не более чем из полдюжины человек. Остальные спали беспробудным сном, поскольку в ожидании прибытия английского военного флота уже несколько дней с утра до вечера занимались муштрой. Однако это не означало, что беглецов никто не мог увидеть: какая-то старуха с фонарем в руке выглянула из-за угла и, посмотрев мутными глазами в темноту, спросила: