Уильям в это утро уделил себе достаточно много времени. Он облачился в свежую белую рубашку, безукоризненно сидевшую на нем шелковую жилетку скромного коричневого цвета и новые бриджи, которые сшила по его заказу Мэри, швея Анны. Его бритье и остальной утренний туалет были произведены с особенной тщательностью, он даже принял ванну, поскольку не хотел оскорблять обоняние командующего флотом неприятным запахом тела. Уильям уверенно исходил из убеждения, что первые переговоры начнутся уже сегодня. Кроме того, он планировал нанести визит в Бриджтаун и, разумеется, тоже хотел произвести хорошее впечатление. Перед отъездом он попрощался с Гэрриет и своей сестрой. Они обе были крайне озабочены. Анна умоляла его не ехать в Бриджтаун.

— Пусть они сами ведут свою войну! — воскликнула она. — Достаточно плохо уже то, что Джордж все время проводит на плацу для учений и не говорит ни о чем другом, кроме как о стрельбе!

— Это наша война, наша общая война, — серьезно сказал Уильям. — Если у нас нет возможности завоевать свою свободу как-то иначе, то придется сражаться.

Анна со слезами на глазах покачала головой.

— Это ошибка! — запротестовала она.

Однако леди Гэрриет, в отличие от Анны, подошла к нему и обняла.

— Следуй голосу своего сердца и своей совести, мальчик мой. Будь честным и сильным! Твой отец гордился бы тобой!

Они стояли на веранде и смотрели ему вслед, когда он скакал во главе своего маленького подразделения.

Когда Уильям прибыл в Бриджтаун, его встретил один из гарнизонных офицеров, сообщивший ему, что мулатку кто-то вызволил из тюрьмы и что, без сомнения, это были беглые рабы, которые ночью проникли в город. Двое охранников были зарезаны варварским образом. В тоне офицера звучал определенный упрек, словно Уильям был виноват в том, что тюремщики расстались с жизнью, а убийца теперь находится на свободе. Уильяму с трудом удалось подавить вздох облегчения, когда он услышал эту новость. Смерть надзирателей, возможно, была прискорбной, но намного хуже для него было бы видеть казнь Силии, которая не совершала преступления.

Он передал своих долговых работников под команду Джорджа Пенна, после чего отправился в Дом собраний, где уже собралось большинство плантаторов, которым предстояло создать комиссию из переговорщиков, а те, в свою очередь, должны были передать командованию флота требования совета острова. Уильям, который свое участие в комиссии считал само собой разумеющимся, неожиданно обнаружил, что большинство остальных членов совета против этого. Когда он читал свой доклад, то отдельные пункты разработанных им предложений были буквально высмеяны, и прежде всего те из них, что были связаны с вопросами урегулирования торговли рабами. Уинстон, покачав головой, с мягким укором произнес:

— Сэр, боюсь, с таким багажом мы вас в это путешествие не отправим. Конституция, которую вы тут себе придумали, — это, конечно, хорошо. Однако будет лучше, если мы сразу же и забудем это дело с ограничениями на торговлю рабами. Мы же не будем вредить сами себе!

Со всех сторон раздались возгласы, поддерживающие Уинстона. Некоторые из роялистов во весь голос потребовали выполнить условие — немедленно открыть огонь из всех стоявших на побережье орудий береговой охраны, как только английские корабли подойдут на дальность их выстрела. Может быть, трусы сразу же развернутся и исчезнут. И тогда они вообще обойдутся без комиссий и парламентеров. Тут же начались споры, собрание превратилось в хаос. В конце концов губернатор, не выдержав, ударил кулаком по столу и крикнул, чтобы все закрыли рты. Выдержав небольшую паузу, Уинстон добавил, что он, как главнокомандующий на этом острове, будет вести переговоры вместе со своим адъютантом и мастером Хайнесом, который, будучи опытным капитаном и опытным джентльменом, конечно же, сразу же установит с командующим флотом разумную основу для переговоров. Однако человека, который получил столь высокую оценку, этим утром еще никто не видел. Срочно была послана шлюпка на «Элизу», и выяснилось, что капитан в совершенном спокойствии на своем корабле ожидает, как развернутся события. Возможно, он даже спал, пока члены совета спорили, как им поступить в данной ситуации. Как бы там ни было, но Хайнес все же отказался от удобств и через час после начала обсуждения в Доме собраний присоединился к членам совета. В это же время английский флот занял свою окончательную позицию перед побережьем Карлайсл Бэй и тем самым перекрыл бухту. Теперь ни один из кораблей, все еще находившихся в гавани, не мог выйти в море, не попав на дистанцию выстрела мощных пушек, которые, однако, до сих пор не были нацелены на сушу, — ни один из кораблей не находился на огневой позиции и не был обращен бортами к берегу.

— Что нам теперь делать? — спросил губернатор у Дункана Хайнеса.

Капитан широко зевнул, прикрыв рот рукой.

— Единственное, что остается, это ждать.

Глубоко разочарованный этим заседанием, Уильям Норингэм покинул Дом собраний, не имея абсолютно никакого желания сидеть вместе с остальными и ожидать, как будет развиваться ситуация. Время ожидания, пока что-то произойдет, он хотел использовать лучшим образом, посчитав, что сейчас у него хорошие шансы поговорить с Элизабет наедине. Во-первых, Гарольд Данмор уже несколько недель неотлучно находился в Рейнбоу-Фоллз, и, кроме того, он забрал туда почти всех своих слуг. Во-вторых, весь остров был взбудоражен вестью о появлении английского военного флота.

Перед наружной каменной стеной Данмор-Холла Уильям слез с коня и долго, чуть ли не целую вечность стучал в дверь, пока ему наконец не открыли. Пожилой слуга вопрошающе посмотрел на него, и, когда Уильям вежливо попросил его разрешения поговорить с леди Элизабет, старик лишь почтительно пожал плечами, словно эти намерения его ни капли не удивили.

— Провести вас в патио? — поинтересовался он.

— Может быть, тебе следовало сначала спросить миледи Элизабет, желает ли она принять гостя. Меня зовут Уильям Норингэм, лорд Уильям Норингэм.

— Э… Да, лучше я так и сделаю.

Уильям остался ждать перед широко открытыми воротами, а слуга, который исчез в доме, через некоторое время вернулся назад.

— Вы можете зайти, — сказал слуга и провел Уильяма в прохладный холл, где его уже ожидала Элизабет.

Она озабоченно посмотрела на него.

— Вы принесли плохие новости, Уильям?

— Нет, ничего нового нет. Флот находится перед бухтой, а сейчас надо просто ждать. — Он быстро подошел к ней и взял ее за обе руки.

— Элизабет, я знаю, что вам этот момент может показаться крайне неудобным… — Он сглотнул и окинул ее внимательным взглядом. В своем простом муслиновом платье темного цвета и с распущенными волосами она была такой прекрасной и такой сверх всякой меры желанной, что ему стало страшно от собственной смелости. Он любил ее с тех пор, как увидел в первый раз почти три года назад, когда она взошла на корабль «Эйндховен», чтобы отправиться вместе с Данморами в Новый Свет. И вдруг он почувствовал себя жалким, пришедшим не вовремя и задался вопросом, достоин ли он ее вообще.

— Бедный Роберт умер не так давно, — храбро продолжил Уильям и, увидев, как она с болезненной гримасой содрогнулась, выругал себя за такой нечуткий подход. — Простите, — вырвалось у него, и, волнуясь, он еще крепче сжал ее руки. — Но я просто должен уже сейчас спросить вас!

— О чем же? — Ее смуглые от загара щеки слегка порозовели, и она стала выглядеть еще очаровательнее. — Неужели вы хотите сделать мне предложение, Уильям?

— О нет… — запинаясь, ответил он. — С моей стороны это было бы… несколько бестактно и слишком рано. Как я мог бы… Вы ведь совсем недавно стали вдовой, еще в глубоком трауре…

Он остановился и постарался сосредоточиться, потому что беспомощное заикание испугало его самого. Он глубоко вздохнул и начал все заново:

— Я хотел бы попросить вас только лишь вот о чем, Элизабет. После приличествующего времени траура мне хотелось бы иметь от вас разрешение просить вашей руки. — Он посмотрел на нее исполненным надежды взглядом, ища на ее удивленном лице хотя бы намек на согласие, однако лицо Элизабет исказилось, и на нем не было ничего, кроме ужаса.