Дункан обнял ее за плечи.

— Ты ранена? — с тревогой спросил он.

Она молча покачала головой, вдохнула поглубже и вытерла рот. Находясь в состоянии крайнего возбуждения, Элизабет едва ли могла сформулировать хотя бы одну-единственную мысль. Дункан прижал ее к себе, и лишь когда она услышала его сердцебиение, к ней вновь пришло ощущение безопасности. Внезапно она поняла, что они спаслись лишь благодаря его решительности и боевой силе. Она все еще носила этот дурацкий маленький кинжал в подвязке чулка, однако перед лицом опасности оказалась не способной даже подумать о кинжале, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться им.

Дункан же, наоборот, не раздумывая, пустил в ход почти весь свой арсенал оружия, даже топор, взятый из седельной сумки. За несколько мгновений он убил трех человек, словно в течение многих лет только это и делал.

Но… он действительно годами ничего другого не делал. До нее внезапно дошло, что своей жизнью она обязана именно тому качеству, которое ее всегда отталкивало, — его бескомпромиссной готовности убивать. То ли от осознания столь неприятного факта, то ли от запоздало пришедшего облегчения Элизабет вдруг разразилась слезами. Дункану, который терпеливо убаюкивал ее и бормотал утешительные слова, уткнувшись лицом в ее волосы, лишь с большим трудом удалось успокоить молодую женщину.

— Нам нужно возвращаться в Бриджтаун, — сказал он через некоторое время. — Солнце скоро зайдет.

Элизабет все-таки сумела взять себя в руки и, тряхнув головой, ответила:

— Извини. Я, собственно, ненавижу слезы. Просто мне было так… — Она пожала плечами, потому что не находила нужных слов. Затем подолом своего платья вытерла глаза и глубоко вздохнула. — Я тебе очень благодарна, что ты меня спас.

Эти слова вырвались из самой глубины ее души, и она поклялась себе, что никогда больше не будет ставить ему в упрек эту темную сторону его сущности — ни на словах, ни даже в мыслях.

Дункан уже снова сосредоточился на других проблемах, и это нападение, казалось, не особенно озаботило его.

— У них были ружья и пистолеты, — сказал он задумчиво и как бы сам себе, в то время как они ехали рядышком, держа направление на запад. — И они умело обращались с ними.

— Это, наверное, были рабы и долговые работники, которые сбежали из Рейнбоу-Фоллз. Я слышала, как люди говорили, что повстанцы своими набегами снова держат в страхе всю северную округу.

Дункан наморщил лоб.

— А ведь за этим скрывается намного больше. Возможно, нас ждут неприятные сюрпризы не только от английского флота. Это была не просто кучка оборванцев, вышедших на разбой. Они вели себя как ударная группа, что-то вроде авангарда, и действия их были довольно слаженными и продуманными.

— А на основании чего ты сделал такой вывод?

— Все дело в опыте. Такое трудно поддается описанию. Словно морские волны. Я узнаю предвестников шторма, когда их вижу. — Он подогнал мерина, чтобы тот пошел быстрее. — Я думаю, что нам предстоит ночь принятия решений.

Его слова еще звучали в ее ушах, когда Элизабет ехала вслед за ним быстрой рысью. «Ночь принятия решений. Предвестники шторма…» Шторм! Она вспомнила, что он ей снился, и вдруг сама внезапно почувствовала, как шторм приближается из-за горизонта.

Дункан как можно быстрее, без обходных путей доставил Элизабет в Данмор-Холл. Он попросил ее принести ему письменные принадлежности и быстро нацарапал сообщение, которое тщательно сложил и передал одному из своих людей. Затем с глазу на глаз он объяснил ему, что нужно делать с этой бумагой, после чего мужчина бегом помчался в направлении гавани. Трем остальным своим людям Дункан приказал оборонять ворота со всей решимостью, а если здесь появится Гарольд Данмор, они должны убить его и по возможности незаметно спрятать труп. От Дункана не укрылось, что Элизабет при этих словах вздрогнула, как и при других обстоятельствах не укрылось то, что она считала его кровожадным злодеем. Однако он уже больше не мог обращать внимание на ее чувствительность. В конце концов, это было не роскошное поместье Рейли-Манор, где она выросла, защищенная от кровавой реальности остального мира, никогда не испытывая чувства голода или бедности. Удары судьбы, которые она получила, потеряв своих сестер и мать, а теперь еще и отца, возможно, были очень тяжелыми и мучительными, однако ей никогда не приходилось просто бороться за свою жизнь. Хотя бы против такого человека, как Гарольд Данмор. У Дункана за это время появилось ужасное подозрение. Дункан пока не говорил об этом с Элизабет — она все равно не захотела бы ничего такого слышать, — однако он решил быть вдвойне осторожным и никому не позволять переубедить себя относительно страшной догадки.

Пока Дункан скакал в город, ветер усилился. Он ожидал ухудшения погоды, однако забот от этого не уменьшилось. Прибыв в Бриджтаун, он вскоре обнаружил подтверждение его опасений по поводу повстанцев — словно лесной пожар, здесь уже распространилось известие о том, что за это время почти со всех плантаций сбежали сотни рабов и долговых работников. В некоторых случаях они не скрывались и обращались со своими бывшими владельцами с крайней жестокостью. Плантаторы, не согласившиеся вместе со своими людьми примкнуть к ополчению и оставшиеся в своих поместьях, расплатились за заботу о своей собственности жизнями — один за другим. Все больше и больше в город просачивались подробности об этих зверствах. Люди, которым удалось убежать от резни, на протяжении дня стягивались в Бриджтаун. Среди них были отдельные плантаторы со своими семьями, а также сохранившими им верность рабами и рабочими, которые предпочли рабство неопределенной жизни на свободе. Они сообщили о тяжеловооруженных и почти по-военному организованных ордах, вселявших ужас не только на плантациях, но и в маленьких городах. В одной из деревень банда долговых рабочих и чернокожих согнала всех жителей, как скот, в одно место, а тех, кто возмущался этим, просто зарезали.

Дункан искал среди взволнованной толпы людей Уильяма Норингэма. Не обнаружив его нигде, он спросил о нем Юджина Уинстона. Тот сообщил, что Норингэм отправился домой еще час назад.

— Несколько людей из Хоултауна о чем-то говорили с ним. Они, очевидно, сегодня побывали в Саммер-Хилл и обнаружили там его мертвую мать и еще целую кучу трупов. Он сразу же бросил все дела и помчался туда. Я еще спросил его, зачем он это делает, именно сейчас, когда перед нами так близко стоит война. Если у него на плантации все уже мертвы, то кого он собирается там спасать? — Юджин возмущенно пожал плечами. — А он пригрозил, что ударит меня. Меня! Того, кто готов бороться за нашу свободу до последней капли крови!

У Дункана лопнуло терпение.

— От меня вы сразу же получили бы между рогов!

— Что вы хотите этим сказать? — осведомился Юджин с праведным гневом в голосе. Но не стал ждать ответа, а отвернулся от него. — Я должен уехать, все остальное можете обсудить с кем хотите.

Дункан рванулся к Юджину и схватил его за руку.

— А какие у вас планы? — с обманчивым спокойствием поинтересовался он. — Вы хотите послать Айскью сообщение, в котором обещаете выдать ему вашего дядю? — Дункан поднял свободную руку и как бы нечаянно потрогал кружева на жабо Юджина. — Неужели вы, надевая это украшение, подумывали заполучить этот высокий пост, который, по вашему мнению, вам больше к лицу, чем дяде? — Он вцепился в кружева и резким движением намотал себе на руку.

Лицо Юджина стало пунцовым, он пугливо огляделся по сторонам, явно озабоченный тем, что кто-нибудь может услышать упреки, произнесенные в его адрес. Он попытался вырваться и оспорить заявление Дункана, но тот помешал ему это сделать и, с наигранным дружелюбием потрепав молодого человека по щеке, сказал:

— Вам понадобятся еще многие годы, прежде чем вы наберетесь хоть половины ума, необходимого для такой должности. Возможно, вам просто лучше пойти в «Дом Клер» и провести там время, пока все не закончится. Поиграйте в кости, выпейте рома или порезвитесь с Клер в подушках — тогда вы, по крайней мере, не совершите худших ошибок. — Растянув губы в улыбке, Дункан покачал головой и добавил: — Тогда вам наверняка удастся избежать более худших ошибок, какие, скажем так, когда-то допустил я.