— Напротив. Учитывая шокирующие обстоятельства смерти Маркуса…

— Ты имеешь в виду то, что он умер в постели любовницы? — Джейн воинственно задрала подбородок, не видя смысла изъясняться намеками. — На мой взгляд, в этом нет ничего шокирующего.

Особенно учитывая то, что бóльшую часть своего времени Маркус проводил в постелях других женщин.

Десмонд обошел письменный стол, с сожалением качая головой.

— Пожалуй, что нет. Но, к несчастью, разразился скандал. И твое намерение присоединиться к обществу, когда о нем еще не забыли, приводит Хлорис в отчаяние. А когда Хлорис несчастлива… — Он оборвал себя на полуслове и вновь покачал головой. — Скажем так, несчастная Хлорис является настоящим испытанием для любого из нас.

— В таком случае, возможно, будет лучше, если я уеду отсюда, — предположила Джейн, изо всех сил стараясь, чтобы надежда в ее голосе не прозвучала чересчур явно.

Она не настояла на своем отъезде сразу же после смерти Маркуса, полагая, что Мэттью нуждается хотя бы в одном дружелюбно настроенном человеке, который станет своеобразным буфером между ним и Десмондом. Но теперь Джейн дошла до той точки, когда инстинкт самосохранения требовал, чтобы она подумала о себе.

— Возможно, — согласился Десмонд, лениво разглядывая ее.

— Я могла бы удалиться в свой вдовий дом[17], — заметила Джейн. — Многие ожидали, что после смерти Маркуса я поступлю именно так.

— Но Джейн, дорогая… — Десмонд прищелкнул языком и провел костяшками пальцев по ее щеке. — Мне нравится иметь тебя в своем распоряжении.

Она поморщилась и отстранилась, избегая его прикосновения.

Он недовольно нахмурился.

— Неужели мои ласки тебе неприятны? Я бы сказал, что в твоем положении не следует быть столь щепетильной.

— В моем положении?

— Ты не располагаешь средствами. И, поскольку твоя семья не выказывает желания забрать тебя к себе, получается, что ты целиком и полностью находишься в моей власти. Даже одежда, которую ты носишь, принадлежит мне.

— Нет! — возразила Джейн, и краска гнева залила ее лицо. — Она тебе не принадлежит.

Десмонд скривился, а потом фыркнул, поправив свой кружевной шейный платок.

— Ну да, ну да. Она принадлежит одиннадцатилетнему мальчишке, имуществом которого, к счастью, распоряжаюсь я.

— Ты получаешь извращенное удовольствие оттого, что я всегда у тебя под рукой, — тоном обвинителя заявила Джейн, — и используешь меня в качестве служанки.

— Ох, Джейн! — Десмонд окинул ее таким выразительным взглядом, что женщина почувствовала себя испачканной и ей захотелось немедленно принять ванну. — Я хочу, чтобы ты оказалась не только под моей рукой…

Дрожа от негодования, Джейн вскочила на ноги, готовая выбежать из комнаты.

— Ты мне отвратителен!

Десмонд схватил ее за руки.

— Джейн, — пробормотал он, вглядываясь в ее лицо с такой настойчивостью, словно искал место для вторжения. — Ты же знаешь, что я схожу по тебе с ума. Я возжелал тебя с тех самых пор, как Маркус женился на тебе.

— Отпусти меня, иначе я позову на помощь.

Он отпустил ее руки, обиженно оттопырив нижнюю губу, чем живо напомнил ей своих дочерей — те поступали точно так же, когда не получали желаемого.

Джейн сделала несколько шагов назад, чтобы между ней и Десмондом оказалось как можно большее расстояние.

— Если тебя заботит счастье твоей жены, позволь уверить тебя, что, домогаясь меня, ты не завоюешь ее расположения.

— Я могу дать тебе то, что ты хочешь, Джейн. У тебя снова будет свой дом, красивые платья, свобода, которой ты так жаждешь…

— В качестве твоей любовницы? — Она презрительно фыркнула. — Это похоже на смертный приговор.

— Никто ничего не узнает. Мы будем осторожны и предусмотрительны. — Десмонд помолчал, а потом ткнул в нее пальцем. — Сколько еще ты сможешь влачить существование бедной родственницы, похожей на огородное пугало?

Джейн покачала головой, не веря своим ушам.

— И ты надеешься, что несколько красивых платьев убедят меня в том, что я должна стать твоей наложницей?

— Ну что ж, посмотрим, как скоро ты передумаешь. — Десмонд гнусно оскалился. — Ты все равно будешь моей.

Собрав остатки достоинства, Джейн демонстративно повернулась к дверям.

— Ах да, чуть не забыл, — произнес Десмонд.

Джейн оглянулась на деверя, и от его непривычно-пугающего дружелюбного тона по ее спине скользнул холодок.

— Я взял на себя смелость избавить твой гардероб от разноцветных платьев. Кроме того, я изъял твои драгоценности, поскольку, пока ты носишь траур, они тебе не понадобятся.

Страх холодным комком свернулся у Джейн в животе. Обнаружил ли Десмонд в ее вещах бриллиантовое колье? Она спрятала его, но кто знает, насколько тщательно он обыскал ее спальню?

— Надеюсь, у тебя нет возражений.

Деверь смотрел на Джейн с нескрываемой насмешкой, явно давая понять, что на самом деле ее возражения его совершенно не интересуют. В груди у женщины пробудилась к жизни и начала закипать глухая черная злоба.

Джейн с решительным видом поджала губы. Что ж, она непременно что-нибудь придумает. Она не позволит помыкать ею, загонять ее в угол и ограничивать ее свободу, словно она была существом низшего порядка.

— Добрый день, мистер Найтли.

Грегори быстро обернулся и увидел леди Джулианну, с безмятежным видом сидевшую на скамье под большим дубом.

— Леди Джулианна, — поприветствовал он ее и отвесил изысканный поклон сестре своего нанимателя, с опозданием сообразив, что она не может этого видеть. Еще через мгновение, припомнив, что она обратилась к нему по имени, Грегори поинтересовался:

— Откуда вы узнали, что это я?

— По запаху.

— По запаху? — удивленно переспросил он, подходя к девушке по садовой дорожке и чувствуя, как его губы складываются в улыбку. — Мне что же, нужно срочно принять ванну?

— Нет, что вы! От вас пахнет лимоном, причем почти всегда.

— В этом виновата привычка, которой я обзавелся на борту корабля. Лимонные леденцы помогают не заболеть цингой.

— Вы были на Востоке вместе с Сетом?

— Гардемарином я побывал с лейтенантом повсюду: в Индии, на побережье Африки, в Китае…

Джулианна подалась вперед, и ткань ее корсажа обтянула ее упругие груди. Для такого маленького роста у нее была на удивление пышная грудь. «Как раз такая, которая идеально ляжет в мою ладонь». Грегори поморщился — момент для подобных размышлений был крайне неподходящим — и потер шею. Будучи мужчиной, он не мог не оценить по достоинству этого зрелища, пусть даже и приказывал себе не обращать на сестру Сета внимания и сохранять отстраненный вид. Красота леди Джулианны поразила Грегори, как только он с ней познакомился.

— О войне много писали в газетах, — заметила девушка. — Грязное дело, судя по всему. И к тому же чрезвычайно непопулярное.

— Разумеется. Но при этом какой англичанин захочет остаться без чая? — пробормотал Грегори.

Война была никому не нужна, но все рассчитывали, что их не лишат любимого напитка, импорт которого оказался бы под угрозой, не вступи Англия в войну с Китаем.

— На что это было похоже? — продолжала расспрашивать Джулианна. — Сет редко об этом рассказывает.

— И правильно делает. Война — неподходящая тема для разговора с дамами. Особенно с вами.

— Особенно со мной? — переспросила Джулианна с деланой обидой, изящным, стремительным движением поднимаясь на ноги. Она уставилась в сторону Грегори, и ее взгляд пришелся как раз в область его шейного платка. — Только не говорите, что вы такой же, как мой брат, и считаете меня совершенно беспомощной, неспособной даже вытереть себе нос. — Ее маленькие ручки сжались в кулачки. — Если так, то, боюсь, я закричу.

Грегори растерянно заморгал. Он никак не ожидал, что в этой милой леди кроется такой огонь и в ее душе кипят нешуточные страсти.

Джулианна и впрямь была очень красива и при этом удивительно откровенна, и общение с ней казалось Грегори глотком свежего воздуха. Она ничуть не походила на прочих дам, которые никогда не скажут, что у них на уме, поскольку слишком заняты, говоря то, что полагается, а не то, что им хочется. Не будь Джулианна сестрой Рутледжа, Грегори предпочел бы узнать ее получше.