Косточки на кулаках англичанина побелели. На тыльной стороне кистей выступили вены.

«Для кого он мог везти все эти украшения?» — спросила себя Руна. Девушка с нетерпением ждала, когда Ингварр задаст этот вопрос и что ответит на него англичанин.

Но теперь вперед выступил Бальдвин. У него были мускулистые руки и крепкий торс, но он был невысоким и выглядел среди своих воинов словно гном из древних преданий. Бальдвин мрачно осмотрелся по сторонам. Он все еще сжимал в руке залитый кровью меч. Да, сорокапятилетний предводитель йотурцев не был моложе и выше остальных, но все еще считался одним из самых опасных бойцов.

Бальдвин поднял клинок и поддел острием тонкую цепочку. Ингварр разжал пальцы, и цепочка, окрашиваясь кровью, соскользнула вниз к рукояти. От Руны не укрылось, что англичанин из-под опущенных век внимательно наблюдает за происходящим. Он был напряжен, как человек, который в любую минуту готов броситься в бой. Заметив, что пленник слегка покачнулся на пятках, двое стоявших за ним викингов прижали кончики копий к его затылку. Англичанин опустил голову еще ниже.

Водянисто-голубые глаза Бальдвина внимательно изучали пленного. Казалось, предводитель викингов раздумывает, не отдать ли своим людям приказ убить англичанина на месте. Узловатые пальцы отца Руны почесывали аккуратно заплетенную бороду.

— Вижу, ты из богатого дома, — медленно произнес он. — Думаю, твои родственники раскошелятся за твое освобождение.

Руна с облегчением ткнула пальцем в плечо Ариена. Тот тихо выругался и отступил в сторону. Девушка сама не понимала своих чувств. Какое ей было дело до судьбы этого чужестранца по имени Роуэн? Он был опасен, и было бы разумнее убить его прямо сейчас.

— Он из христианского дома, — вмешался Ингварр, показывая на кроваво-красный крест, вытатуированный на плече Роуэна. — Ваш бог не сопротивляясь позволил прибить себя к деревянному кресту, и за это вы ему поклоняетесь. Христианские священники говорят: если тебя ударят по одной щеке, ты должен подставить для удара и другую.

— Значит, перед нами не очень хороший христианин, — прошептал Ариен.

«Что-что, а это правда», — подумала Руна. Англичанин отражал удары противников, используя всю силу своих крепких рук.

Ингварр резко приблизился к пленнику и с размаху ударил его по щеке; голова англичанина запрокинулась, и только молниеносная реакция державших копья викингов спасла его от серьезной травмы. Роуэн медленно повернул лицо к Ингварру. Взгляд тамплиера был холодным и тяжелым, как железо, но он не ударил в ответ.

— Думаю, выжать деньги из его семьи не составит труда, — сказал Ингварр, поворачиваясь к Бальдвину.

Предводитель йотурцев нахмурил густые светлые брови.

— Привяжите его к мачте! — приказал он своим людям. — Руна! Подойди ко мне! Куда подевалась моя строптивая дочь?

Руне не хотелось показываться на глаза чужестранцу, но проигнорировать слова отца она не могла. Вытянувшись, как струна, девушка прошла мимо пленника, не удостоив его даже взглядом.

— Отец?

— Вот, держи, мой Вихрь. — Бальдвин снял цепочку с меча, пальцами наспех вытер ее от крови и протянул Руне.

Желтоватые зубы предводителя викингов обнажились в виноватой улыбке. Руна не хотела брать это украшение, но ее рука, похоже, жила собственной жизнью, и спустя мгновение обрамленный золотом камень уже лежал на ладони девушки.

Взяв Руну за плечо, Бальдвин повернул ее лицом к англичанину.

— Это Руна, моя единственная дочь, мой Вихрь. Красивейшая женщина, которую когда-либо создавали боги. И к тому же умелая воительница. Ты ведь не станешь жаловаться из-за того, что это украшение досталось ей, верно?

Ингварр не мог лишить себя удовольствия лично связать руки пленника у него за спиной. Англичанин перенес это испытание стоически. Ингварр потащил его мимо Руны в направлении мачты. Наконец-то избавившись от назойливых копий, Роуэн гордо поднял голову и пробормотал что-то похожее на молитву. Его брошенный мимоходом взгляд заставил Руну вздрогнуть. Ей показалось, что янтарные глаза англичанина светятся изнутри. Девушка сжала цепочку с камнем в кулаке, не зная, радоваться подарку или выбросить его в море. Англичанин наверняка предпочел бы увидеть его там, а не в ее руке.

«Отец Небесный, помоги мне! Иисус, не покинь меня!» — мысленно произнес Роуэн, обдумывая, как бы освободиться от оков, завладеть мечом и послать всю эту причудливую компанию в преисподнюю.

Он сидел на палубе, прислонившись спиной к мачте. У него над головой поднимался надутый ветром парус. Толстый канат, обмотанный вокруг туловища и рук, практически обездвижил тамплиера. Слева и справа, играя мускулами, работали гребцы. Не все викинги сидели на веслах, потому что ветер, к их удовольствию, дул в нужном направлении. Одни вычерпывали воду из трюма, другие плели канаты, третьи натирали мечи жиром, четвертые помогали корабельному плотнику на полном ходу латать брешь в борту. Никто из викингов не обращал внимания на мелкий дождь, орошавший их головы. Предводитель этой банды прохаживался по палубе, наблюдая за работой своих людей, пил и обменивался шутками с теми, кто отдыхал. Северный язык викингов был незнаком Роуэну, но, прислушиваясь к их разговорам, он кое-что понимал. Все делали вид, будто не замечают пленника. И все же время от времени Роуэн ловил на себе косые взгляды, а подчас и чувствовал пинки проходивших мимо.

Ночь незаметно опустилась на море, ветер усилился. Дождь тоже стал сильнее. Холодные капли били тамплиера по лицу. Веревки, которыми были связаны его руки, впивались в кожу запястий. Роуэна начинала мучить жажда. Ему еще ни разу не принесли чего-нибудь попить. А поскольку просить об этом Роуэн не собирался, ему приходилось довольствоваться падавшей на губы дождевой водой.

Корабль мерно покачивался на волнах, и тамплиер погрузился в размышления. Куда направлялось это судно? Сможет ли он когда-нибудь попасть в Дарем и увидеться с матерью? И рассказать родителям Эльрика о печальной судьбе их сына? Тамплиер подумал об Освальде, седом даремском прецепторе[5], который поцеловал его в лоб и благословил, прежде чем Роуэн с тремя братьями-тамплиерами и оруженосцами отправился воевать в Палестину. Тогда Роуэну было двадцать два, сейчас — четыре года спустя — он как будто постарел на десяток лет. Тамплиер подумал о глупости правителя Иерусалимского королевства, который не должен был посылать своего рыцаря Рено, правителя восточных областей Иордании, совершившего нападение на мусульманские караваны, в бой против Саладина. Роуэн вспомнил месть Саладина, ужасную битву на Рогах Хаттина[6], положившую конец злосчастному противостоянию. Кто еще из братьев ордена смог пережить эту резню? Жуткие слухи быстро распространились по округе: о пытках, которыми развлекались воины Саладина, о сотнях отрубленных голов, о пленении магистра тамплиеров…

Роуэну с Эльриком чудом удалось добраться до крепости тамплиеров в Тортозе[7] и, более того, спасти сундук с ценными вещами, которые он собрал за годы пребывания в Утремере[8]. «Мы спасли их от тамошних язычников лишь для того, чтобы они попали в руки этих», — с горечью подумал крестоносец.

Краем глаза он заметил, как к нему приближается чья-то маленькая неуклюжая фигура. Подняв голову, Роуэн увидел развевающиеся на ветру светлые волосы. Это был худенький мальчик, обхвативший себя руками, чтобы хоть немного защититься от холода. Он остановился в двух шагах от Роуэна и внимательно посмотрел на него.

— Чего тебе? — резко спросил тамплиер.

— Просто смотрю на вас. Я еще никогда не видел такого воина. Откуда вы? И что означает этот крест у вас на плече?

— Может быть, то, что я… христианин? — вкрадчиво предположил Роуэн.