Нина следила за самолетом, пока он не растаял, потом пошла на «левый фланг», то есть к месту, где стоят бензинозаправочные, маслозаправочные и санитарные машины. Около санитарного автомобиля она нашла свою приятельницу — врача Альбину Моисеевну. Та сидела над книгой и охала, то и дело хватаясь за голову.

— Альбина Моисеевна, опуститесь на землю из вашего мира грез и фантазий.

Та взглянула на Нину диковатым взглядом, поняла, где она, и начала извиняться:

— Простите! Я так увлеклась… А что у вас болит? — вдруг неожиданно спросила она. — Ах, ничего! Ждете Васю? Понятно. На сколько у него рассчитан маршрут? На полтора часа? На это время вы моя пленница. Садитесь и слушайте. Я буду читать вам вслух.

Нина села рядом, и Альбина Моисеевна начала читать откуда-то с середины «Собор Парижской богомaтери» Гюго. И время полетело незаметно.

Вдруг Нина опомнилась, взглянула на часы, вскочила.

— А? Что? — всполошилась Альбина Моисеевна. — Вася летит?

— В том-то и дело, что не летит, — озабоченно сказала Нина, — Время его вышло, а его нет. Пойду к руководителю полетов.

Журавлев беспокойно водил биноклем по горизонту. Рядом стоял Ковалев, нетерпеливо мял в руках шлем и говорил:

— Товарищ командир, может быть, вылететь по его маршруту? Если он где «сидит», так увидим…

— Нельзя. Через полчаса солнце сядет. А тут ночи такие, что…

— Но, может быть, он где-нибудь поблизости, — с тоской в голосе продолжал Ковалев.

— Лети! — сердито выкрикнул командир. И опять стал шарить биноклем по горизонту.

Ковалев бросился к самолету.

— Товарищ командир, — начал» а было Нина, но тот перебил ее:

— Лети! — и, кинув бинокль на грудь, скорым шагом двинулся за Соколовой. — Вместе полетим.

На ходу он приказал начальнику наряда разбить ночной старт, возле посадочной площадки зажечь костер, поставить машину с сильными фарами. Школа не готовила «ночников», поэтому ночное оборудование старта было примитивным.

Прямо с заправочной линии, нарушая правила движения по старту, пошел на взлет Ковалев, а еще через три минуты оторвался от земли самолет Журавлева, за спиной которого сидела Соколова. На затихшем аэродроме все замерло в тревожном ожидании.

С начала все шло хорошо. Дремов спокойно посматривал по сторонам, изредка бросал взгляд на приборы; мотор работал ровно. Самолет дрожал мелкой дрожью и, плавно покачиваясь, уверенно нес над степью двух людей. Самолет был маленький, фюзеляж деревянный, крылья обтянуты перкалью. В расположенных друг за другом двух кабинах одинаковые рычаги управления. Такое устройство очень удобно для обучения курсантов летному делу. Само название самолета «Ут» (учебно-тренировочный) говорило о его назначении. Он очень послушен рулям, имеет достаточную маневренность и по сравнению с любым бипланом — отличный обзор. Начинающего пилота этот самолет приучает к чистоте и аккуратности маневров. Выражаясь авиационным языком, эта машина относится к разряду «строгих», то есть не прощает летчику грубых движений рулями. Короче говоря, она может сломаться на посадке, на взлете или сорваться в штопор в полете.

Для такого опытного летчика, каким был Дремов, «Ут» был игрушкой. Поставив самолет на курс, он повел его без всякого напряжения и спокойно стал любоваться просторами, открывающимися с высоты. Нос самолета с сияющим диском винта и подрагивающими от работы мотора капотами был направлен в сторону солнца, склоняющегося к горизонту. Небо с этой стороны пылало. Слева поднимались цепи далеких гор с зубчатыми причудливыми вершинами, местами столь отвесными, что на них не держался снег. Дойдя до половины их высоты, белыми стадами толпились барашки пушистых облаков, бросая на подножья гор синие тени. Глубокими морщинами чернели в горах ущелья. Из них белыми нитями тянулись реки, местами посверкивая серебром. Перед горами зеленели массивы садов и полей, которые, превращаясь в зеленые островки, потом совсем растворялись в сером однообразии степи. Впереди и справа степь расстилалась без конца и края, на горизонте же золотились пески пустыни.

Маршрут пролегал под углом от линии гор. Таким образом, Дремов уходил все дальше и дальше в степь: В конце первого отрезка маршрута, представляющего собой замкнутый треугольник, он должен был выйти к развалинам старинной крепости Темир-Тепе, потом сделать резкий поворот влево и идти к линии гор. Тут еще один крутой поворот влево и — вдоль железной дороги обратно на аэродром.

До первой вершины «треугольника» Дремов дошел благополучно. Внизу перед косом самолета показался Темир-Тепе. Чтобы лучше рассмотреть живописные развалины, Дремов снизил самолет, спикировав на центр крепости, из которого поднимался красивый, как игрушка, минарет. Сделав над крепостью круг на небольшой высоте, летчик разглядел на крепостной стене фигуру девушки в ярком одеянии. Она замахала над головой платком. Под стеной Дремов увидел пару лошадей и рядом человека в полосатом халате. Дремов помахал им рукой, покачал крыльями и легким движением рулей заставил самолет взмыть вверх, одновременно развернув его на юг, к горам. Набирая высоту, он увидел невдалеке от крепости еще несколько лошадей и рядом с ними группу сидящих на земле мужчин. Дремов успел заметить: все лица сидящих запрокинуты. За ним смотрели. Он и им покачал крыльями и, точнее встав на курс, повел самолет дальше. Но в это время и случилась неприятность…

Мотор вдруг «закашлял», «плюнул» черным длинным сгустком дыма и перестал тянуть. Дремов мгновенно поставил самолет в угол планирования и быстрыми, четкими движениями проверил положение рычагов и тумблеров. В задней кабине одновременно заметался Иванов. Если в управлении самолетом он был профаном, то все, что касалось работы мотора, ему было понятно. Но из кабины мотору не поможешь. Нужно идти на вынужденную посадку.

Посадка в степи не представляла большой опасности. К тому же Дремов был хорошим пилотом. По колыханию колючек он определил направление ветра, развернулся против него, выключил зажигание, перекрыл бензиновый кран и без всяких происшествий искусно посадил самолет. Но в конце пробега самолет попал одним колесом в рытвину, и его слегка качнуло на нос и развернуло от прямолинейного пробега. Но этим все и кончилось.

Дремов расстегнул ремни и лямки парашюта и вылез на крыло, повернулся к Иванову. Тот сидел в кабине с опущенной головой и что-то бормотал себе под нос. Дремов тронул его за плечо:

— Вылезай, паря, приехали, — и швырнув под крыло парашют, сел на него.

А Иванов долго еще возился в кабине.

— Ну, скоро ты там? — спросил Дремов.

— Иду, товарищ инструктор.

— Пока ты там копался, я успел, не сходя с места, найти причину остановки мотора. Вон погляди, тяга вылетела.

— Товарищ инструктор, я сейчас побегу, поищу ее. Мы запросто вставим и отрегулируем…

— «Вставим»! Вставил бы я тебе сейчас… На земле надо вставлять и регулировать. Будешь теперь искать иголку в сене. Видел людей с лошадьми возле крепости?

— Не видел, товарищ инструктор, — чуть не плача ответил Иванов.

— А тягу собрался искать. Хочешь в курсанты переходить, а осмотрительности ни на грош. В какой стороне крепость?

Иванов задумался.

— Вот там, — он неуверенно махнул рукой.

— Ну никакого понятия! Вон, гляди, блестит на горизонте. Это верхушка минарета. Пройдешь километра два на небольшой подъем, а там перед тобой низинка откроется, сразу и увидишь. Всего-то, думаю, километров пять будет. Людей с лошадьми я там заметил. Экскурсия какая-нибудь. Объясни: так, мол, и так, авария, попроси лошадь и проводника да скачи на железнодорожную станцию. До нее отсюда километров сорок. Пешком и за сутки не доберешься… На станции дашь телеграмму… Ступай.

— Слушаюсь, товарищ инструктор!

— Постой, что это вид у тебя, будто плакать собрался? Не годится! А ну-ка садись, покурим.

Отошли от самолета, прилегли на тощей лужбине, закурили, помолчали. Потом Дремов сказал: