Тетка, как могла, успокаивала племянницу: усадив ее на ковер, угощала халвой, пробовала заинтересовать ее скудными новостями семейного быта, потом засуетилась, приготовляя завтрак. Джамиле угрюмо молчала, а потом вдруг вскочила со словами:

— Не надо завтрака. Дай мне чего-нибудь в дорогу, и я поскачу к Темир-Тепе. Я догоню дедушку. Послезавтра я ведь совсем покидаю эти места, и если не увижу Темир-Тепе сегодня, то, может быть, не увижу никогда…

Тетка начала было отговаривать ее, но Джамиле и слушать не хотела. Тогда тетка махнула рукой и принялась помогать девушке. Джамиле быстро переоделась для верховой езды. Теперь на ней были шаровары, в которых она обычно ходила на уроки физкультуры, на ногах — мягкие, легкие, как чулки, остроносые ичиги. Легкая блузка и жилет завершали костюм.

Вдвоем они быстро оседлали коня. Вокруг собрались проснувшиеся домочадцы Ляйляк-бая: тетки, двоюродные братишки и сестренки. Все смотрели на Джамиле с восхищением и завистью. Разве бы кто из них посмел так самовольно поехать за суровым Ляйляк-баем? А Джамиле — они были уверены — старик будет только рад.

Ляйляк-бай любил коней и понимал в них толк. Кони его были хороши. Когда Джамиле вскочила на своего скакуна, тетка только руками всплеснула. Истый джигит! Такой наездницей конь мог гордиться. Глаза Джамиле, как большие черносливы, искрились радостью предстоящей скачки. Она приветливо махнула всем рукой и рысью выехала со двора.

О месте, где расположены развалины Темир-Тепе, девушка знала приблизительно, но нисколько не сомневалась, что найдет их. Покинув «Кызыл-Аскер», она километров пять скакала вдоль железной дороги, потом свернула к руслу пересохшей реки. Русло уходило в степь. Она помнит — дед говорил ей, — если придерживаться направления этого русла, то можно без ошибки попасть к Темир-Тепе. От «Кызыл-Аскера» до развалин старой крепости считают сорок километров. Джигиты, наверно, едут легкой рысью, а Джамиле будет нестись вскачь. Приутомится конь, она даст ему немножко отдохнуть и опять погонит во весь дух. Должна нагнать километров через тридцать.

На полпути встретила колодец. Около были свежие следы. Все хорошо Следы подходили к колодцу под углом к ее пути. Всадники шли по прямой — через степь, а не вдоль сухого русла, как она.

Напоив коня и чуть отдохнув, Джамиле поскакала следом, и к середине дня на горизонте обозначились очертания заброшенной крепости. Она вставала как видение из старинной сказки: полуразрушенные стены, за ними купол мечети, стройный минарет. Ближе, ближе… Из провала в стене выехали всадники. У Джамиле было острое зрение, и она за километр различила полосатый халат Ляйляк-бая. С ним было еще пятеро. Один из всадников отделился от этого небольшого отряда и, пустив коня в галоп, поскакал к ней навстречу. Когда он приблизился, Джамиле узнала своего двоюродного брата Уразум-бая…

Полеты должны были состояться во вторую смену, поэтому Нина хорошо выспалась, включив радио, сделала физзарядку, приняла душ, надела комбинезон и заглянула к Дремову. Тот встал много раньше и занимался прокладкой маршрута. По ковру Нина на цыпочках подкралась к нему и зажала глаза ладонями. Дремов замотал головой.

— Нинка, пусти!

— А почему ты знаешь, что это я? Это не я.

— Больше никто так глупить не умеет.

— Спасибо… Я обиделась.

— Обиделась? Тогда придется сказать правду. Я узнал тебя по рукам… Разве есть еще у кого-нибудь такие нежные руки?

— Говори, Васенька, говори, мне это очень нравится…

— Нравится? Тогда слушай еще приятную вещь. Командир хочет, чтобы сегодня мы летали с полной нагрузкой. На этом нашей инструкторской тренировке конец. Завтра выходной, а послезавтра начнем наземную подготовку с курсантами к учебным полетам…

Нина захлопала в ладоши.

— … А завтра, — продолжал Дремов, — раз уж выходной, поедем вместе в город, сходим в кино или в театр. Помнишь, как до войны?

— Не расстраивай!

— Мы бы уже были мужем и женой…

— Не надо, Вася…

Помолчали, потом, разглядывая полетную карту Дремова, Нина спросила:

— Ты разве не летал по этому маршруту?

— Нет.

— При такой гонке с полетами и не запомнишь, кто, когда и куда летал.

— Ничего, зато быстрее приступим к работе с курсантами. Фронту нужны летчики.

— Нужны… Нас бы забрали.

— Может быть, сами удерем на фронт, а? — И, не подождав ответа, заговорил о другом: — Ты, говоришь, летала по этому маршруту? Вот этот поворотный пункт хорошо заметен?

Нина склонилась над картой.

— Темир-Тепе? Отлично виден. Кругом степь, как скатерть, и, кроме этих развалин, никаких посторонних предметов. Мне не раз хотелось там приземлиться и побродить, посмотреть…

— Ладно, не рассказывай. Сегодня полечу, сам увижу.

— Эй, хватит обниматься! — раздался позади их звонкий задорный голос.

Обернулись. На пороге Вовочка Васюткин, самый молодой и самый маленький по росту инструктор. Ему было всего лишь семнадцать лет, и командир отряда, глядя на него, хватался за голову: «Не отряд, а какой-то бродячий детский сад». На днях Васюткин накидал в волосы Соколовой репьев, а та в ответ протянула его ремнем, да так, что парень чуть не заплакал.

— Опять? — строго спросила Нина у Вовочки.

— А что «опять»? Работать надо. Все уже в машине…

Дремов взглянул на часы и спохватился:

— Да, уже время. Помчались, Нина.

Нина побежала в свою комнату за шлемом, планшетом и перчатками и по пути наградила Вовочку легким подзатыльником. Тот было погнался за ней, но Дремов поймал его за руку.

— Куда? Опять ремня захотел?

— Так, дядя же Вася, — взмолился Вовочка, — она же первая!

Но Дремов не стал его слушать, сгреб, как мальчишку, и понес к машине.

Бывшие тут другие инструкторы засмеялись:

— Что, Дремыч, не успел еще зарегистрироваться с Ниной, и уже такое большое и капризное дитя!

— Не так капризное, как шкодливое, — ответил Василий. — Вот видали? — Он вынул из кармана Вовочки большую лягушку. — Наверняка бы у Нинки оказалась за шиворотом. — И, как младенца, подал Вовочку в кузов грузовика.

Подбежала Нина. Вовочка подвинулся, уступая ей место рядом с собой на доске, заменяющей скамейку.

— Садись, не бойся, меня уже обезвредили.

Через полчаса они были на аэродроме. Слабый ветер колыхал флажки, разметившие летное поле, лениво гнал облака серой пыли, вздымаемые непрерывно взлетающими и садящимися самолетами. В воздухе стоял несмолкаемый рокот моторов.

Журавлев сидел за столиком. Над ним трепетало легкое шелковое полотнище лучистого авиационного флага. Зеленая широкополая панама с большой звездой и; черные очки защищали его от слепящего солнца. Изредка он взмахивал флажком, и подчиненные, хорошо изучившие каждое его движение, выполняли, что нужно. Подошел командир звена младший лейтенант Ковалев, доложил:

— Мои почти все отлетали. Осталось слетать Дремову.

— Хорошо. Соколову и Васюткина отпустите, а Дремов пусть летит.

— У меня еще один вопрос: механик Иванов просится слетать с Дремовым. Я не против.

— Пусть слетает. Лишний раз прослушать работу мотора в воздухе ему полезно.

Нина решила ждать возвращения Дремова на аэродроме. Вовочке поручили съездить в город, купить билеты в кино на всю компанию, и он с радостью помчался переодеваться.

Нина хотела было полететь с Дремовым, но Ковалев сказал:

— Пожалейте вы Иванова! Он давно уже просится слетать. Скоро год, как в авиации, и ни разу не был в небе. А ты носишься каждый день.

И Нина не стала настаивать.

Иванов поспешно кинулся к парашюту, торопливо потянул его на себя и сразу же запутался в лямках. Очень смутился, но Нина успокоила его:

— Не торопись, дай я помогу.

Дремов порулил на старт. Тут немного задержался, поднял над головой руку, спрашивая разрешения на взлет. Стартер вытянул руку с флажком, и самолет устремился вперед, быстро набирая скорость. Вот он, слегка качнувшись, оторвался от земли, некоторое время стлался над самой ее поверхностью, потом хвост пыли оборвался, и самолет, сверкнув в солнечных лучах крыльями, пошел в высоту.