Они вместе охотились и вместе сражались. Когда появлялись саблезубые тигры или другие крупные хищники, они забирались на деревья и продолжали свой путь под куполом леса. Они подкарауливали добычу на звериных тропах и поросших пышными цветами лужайках. Они никогда не испытывали недостатка в пище, потому что оба были прекрасными охотниками. Тарзан смастерил себе новый лук, стрелы и тяжелое копье. На первых порах сагот отказывался даже смотреть на незнакомое ему оружие, но когда он увидел, с какой легкостью эти «палки» убивают добычу, он проявил неожиданный интерес. Пришлось Тарзану научить своего спутника сначала пользоваться, а потом и изготовлять такое же.

Местность, по которой они путешествовали, изобиловала водой и дичью. Лесные массивы перемежались здесь обширными лугами, где паслись бесчисленные стада копытных. Но обилие дичи имело свою оборотную сторону — присутствие многочисленных хищников. И каких хищников! Тарзан привык считать свои джунгли лучшим местом в мире, но чем ближе сталкивался он с чудесами Пеллюсидара, тем сильнее становилось в нем чувство восхищения перед его буйной первобытной природой с невиданным разнообразием жизненных форм. Больше всего его привлекало изобилие диких животных и почти полное отсутствие людей. Последнее всегда служило лучшей рекомендацией для человека-обезьяны. Если бы в этом мире вообще не встречались двуногие существа, печально известные своей жадностью, подлостью и бессмысленной жестокостью, Пеллюсидар вполне мог бы сойти за идеальный образец для Тарзана из племени обезьян.

Между тем, дружба между Тарзаном и Тар-гашем, основанная главным образом на взаимном уважении к достоинствам друг друга, продолжала развиваться и укрепляться. Чем ближе становилось их знакомство, тем большее расположение каждый чувствовал к своему спутнику. Способствовала их сближению и врожденная неразговорчивость обоих. Они прекрасно понимали друг друга без слов и пользовались речью только при крайней необходимости, что происходило довольно редко. Если бы человечество открывало рот только в том случае, когда действительно есть что сказать, девяносто восемь процентов населения могло бы безо всякого ущерба оставаться немыми. Тарзан был абсолютно убежден, что тогда в мире было бы куда больше гармонии и взаимопонимания.

Стоит ли удивляться, что компания Тар-гаша и очарование нового мира, полного незнакомых вещей, звуков и запахов, подействовали на человека-обезьяну как наркотик, наполнив его эйфорией и притупив в нем чувство ответственности. Необходимость отыскать своих хотя и не выветрилась окончательно из его головы, но все же отошла куда-то на второй план. Конечно, знай он, что произошло в лагере после его ухода, он повел бы себя по-другому, но ему ничего не было известно о том положении, в каком оказалась экспедиция, отчасти и по его вине. Собственно говоря, он был уверен, что экспедиция располагает всеми необходимыми ресурсами для выполнения своей задачи и возвращения домой, и что его личное присутствие вовсе не обязательно. Он понимал, конечно, что рано или поздно должен будет разыскать своих товарищей и вернуться с ними к родным и близким, но все эти соображения не слишком волновали человека-обезьяну, пересекавшего в этот момент вместе с Тар-гашем огромную равнину, поросшую редким лесом, в поисках того самого племени, о котором упоминал сагот. В сравнении с другими открытыми местами эта равнина казалась подозрительно пустынной. Трава здесь была совсем короткой, и Тарзан пришел к выводу, что крупные стада копытных куда-то перекочевали, подъев весь корм в этих краях. Но отсутствие жизни все равно действовало угнетающе, и человек-обезьяна с сожалением вспоминал полные животных леса и луга, оставшиеся далеко позади.

Они находились примерно на середине равнины и уже могли различить впереди большой лес, плавно уходящий в голубое марево, когда внимание обоих привлек странный жужжащий звук, идущий откуда-то сверху. Подняв голову и всматриваясь в небо, они вскоре обнаружили источник звука. Им оказалась маленькая черная точка высоко в небе, которая, впрочем, быстро приближалась и увеличивалась в размерах.

— Скорее! — крикнул Тар-гаш. — Это типдар! Бежим.

Он схватил Тарзана за руку и потащил за собой к большому дереву с густой листвой.

— Что такое типдар? — спросил Тарзан, очутившись под прикрытием дерева.

— Типдар, — ответил сагот, — это… это типдар.

И как Тарзан ни старался, большего от своего спутника он добиться не смог, за исключением сомнительной ценности информации, что махары используют типдаров для охраны и охоты.

— Но эти типдары, они хотя бы живые? — продолжил Тарзан расспросы.

— Конечно. Живые, большие и очень, очень свирепые.

— В таком случае, мы имеем дело не с типдаром, - заявил Тарзан.

— А что же это тогда такое? — удивился сагот.

— Это аэроплан, — сказал человек-обезьяна.

— А что такое аэроплан?

— Боюсь, мне будет трудно объяснить, а тебе понять. Эта такая штука, которую умеют делать в моей стране. Она не живая, но может летать по воздуху и нести внутри себя людей.

С этими словами Тарзан покинул спасительную сень и вышел на открытое место, чтобы пилот разведывательного самолета смог его заметить. Он был уверен, что это его разыскивают таким способом.

— Что ты делаешь? — закричал в отчаянии Тар-гаш. — Ты никогда не сможешь в одиночку справиться с типдаром. Он свалится на тебя сверху и унесет в свое гнездо, если ты сейчас же не вернешься под дерево.

— Не волнуйся, — успокоил его Тарзан, — там внутри сидит один из моих друзей.

— Если не вернешься, тоже окажешься внутри, — мрачно пообещал сагот.

Когда самолет оказался у него над головой, Тарзан начал бегать по кругу и размахивать руками с целью привлечь внимание пилота, но тот, очевидно, ничего не заметил, потому что аппарат пролетел мимо и скоро пропал из виду. Провожая его глазами, человек-обезьяна гадал, кто же из его товарищей сидел за штурвалом. Вид пролетевшего аэроплана напомнил ему о долге перед остальными участниками экспедиции. Как-никак, а ведь именно он являлся ее начальником. Слишком поздно до него наконец дошло, что кто-то рискует своей жизнью ради его спасения. Мысленно он поклялся самому себе приложить все усилия, чтобы разыскать «0-220».

Появление аэроплана дало немалую пищу для размышления. Аппарат явно летел по прямой, а не совершал облет местности. Оставалось только выяснить, летел он от корабля или возвращался к нему. На этот вопрос, к сожалению, ответить было некому.

— Это был не типдар, — проговорил Тар-гаш, подходя к Тарзану. — Такого зверя я никогда не видел. Он больше типдара и наверное еще страшнее. Ты заметил, какой он был злой, он все время рычал.

— Это вовсе не зверь, — сказал Тарзан. — Это просто вещь, неживая. В ней сидит один из моих друзей.

Он ищет меня.

Сагот покачал головой.

— В таком случае, я очень рад, что он не опустился на землю. Он так страшно рычал, что наверняка был очень зол и очень голоден.

Тарзану стало ясно, что все его объяснения просто недоступны разуму дикаря. Для него аэроплан был всего лишь новой разновидностью летающего ящера. Но Тар-гаш с его упрямством сейчас не очень интересовал человека-обезьяну. Куда больше заботило его, в каком направлении искать дирижабль? Поразмыслив над этим по просом, он решил следовать за аэропланом, тем более, что это направление совпадало с уже выбранным маршрутом, который должен был привести его, по словам Тар-гаша, к месту обитания человеческого племени. Не исключая возможности ошибки, он посчитал все ко такой курс наиболее разумным.

Гудение мотора уже замерло вдали, когда друзья возобновили прерванный путь. Ровная местность постепенно сменилась невысокой холмистой грядой. Хороню утоптанная тропа вела сквозь холмы по дну неглубокого ущелья. По одну сторону ущелья поднимались скалистые утесы, сильно выветренные и чернеющие отверстиями редких пещер. Дно ущелья было завалено обломками породы самых разных размеров. Растительность практически отсутствовала, а почва казалась удивительно сухой. Судя по всему, в этом месте трудно было рассчитывать утолить жажду или встретить какую-нибудь добычу. Лучше всего следовало поскорее убраться из этого мрачного места.