– Почему забудем?

Ремингтон резко остановился, повернулся и подошёл ко мне.

– Потому что я не хочу, чтобы этот человек встал между нами. Сегодня был такой замечательный день. И больше всего мне хочется как можно дольше растянуть удовольствие. Жиль уже занимается этой проблемой. Пожалуйста, пойдём со мной. Обещаю, мы позже об этом поговорим. – Голос был полон настойчивости. Ремингтон протянул мне руку. – Давай ещё хоть немного насладимся компанией друг друга.

– Ты же понимаешь, я всё равно не отступлю и заставлю тебя сдержать обещание?

Он кивнул. Я взяла его за руку, и Ремингтон заметно расслабился. Так или иначе, для разговоров у нас впереди целая ночь.

Ремингтон повёл меня мимо кухни по коридору, белые стены которого были увешены картинами.

– Какую живопись ты предпочитаешь? – спросила я и, оглянувшись на Ремингтона, застукала, как он пялится на мою задницу. – Кажется, у кого-то слабость к моей попке, я права?

– Хм... У меня слабость к каждой, даже самой крошечной, клеточке твоего тела. – Неожиданно его рука скользнула вниз по моей спине. Растопырив пальцы, Ремингтон обхватил мою ягодицу и нежно сжал. – Мне близок реализм.

– Ладно. Считай, что на сегодня ты получил мою попку в полное своё распоряжение. Чего не сделаешь ради искусства.

Без предупреждения он резко развернул меня и прижал к стене. Обхватив запястья обеими руками, Ремингтон наклонился ко мне.

– Только сегодня?

– Да. И, кстати, ты отвлекаешь меня. Насколько я помню, Сен-Жермен, мы должны были поговорить о случившемся.

– Знаю. – Прижавшись своим лбом к моему, Ремингтон закрыл глаза. – Просто мне так хочется, чтобы этот вечер закончился на приятной ноте. Ведь мы же можем это сделать? Обсудить всё позже?

– Для начала ответь мне на один вопрос. Это имеет ко мне какое-то отношение?

Медленно открыв глаза, он закусил нижнюю губу и посмотрел на меня из-под длинных загнутых ресниц.

– Я пообещал всегда говорить тебе только правду, поэтому отвечу на твой вопрос. И да. И нет.

Выдохнув, я слегка пошатнулась.

– И как, чёрт, возьми, я должна это понимать? Ты знаешь, кто это делает?

Он покачал головой.

– Меня вряд ли кто-то посчитает такой важной и знаменитой. Что им от меня надо? – я на секунду замолчала, кое-что вспомнив. – Письмо. Ты с Эндрю читал какое-то письмо в лицее «Святой Бернадетт». Его прислали… мне?

Ремингтон отрывисто вздохнул.

– Нет.

Несколько минут я смотрела ему в глаза. Он говорил правду. Тогда что же было в том письме?

– Давай сейчас не станем об этом думать, ладно? Мы великолепно провели день, давай не будем его портить, – Ремингтон провёл ладонью вниз по моей руке и переплёл наши пальцы вместе. – Пойдём со мной, ma belle.

От такой нежности по моему телу разлилось тепло. Ремингтон повёл меня в какую-то комнату и, прежде чем мы вошли, включил свет. Отпустив мою руку, он пошёл вправо, к шкафам. Повернувшись, я осмотрелась.

Эта комната полностью отличалось от любой другой в этом доме. На терракотовых стенах с одной стороны были брызги красок разных цветов: синей, зелёной и красной. В дальнем конце комнаты возле кушетки-рекамье стоял табурет. Напротив него с другой стороны - мольберт, а за ним - столик с кучей разнообразных кисточек, красок и чего-то, очень похожего на уголь.

– Для натурщицы на тебе слишком много одежды, Селена.

Встав передо мной, Ремингтон с вопросительным взглядом потянулся к верхней пуговице моей блузки. Как только я кивнула, он медленно расстегнул пуговки, стянул с плеч шифоновую вещицу и позволил ей соскользнуть на пол. Рука поползла ниже и замерла на поясе джинсов. Только в этот раз он ни мгновения не колебался.

Через пару секунд на мне ничего не осталось, кроме кружевного бюстгальтера и трусиков. Он неторопливо скользнул по мне взглядом, чуть дольше задержавшись на груди. С трудом сглотнул, а потом снова посмотрел мне в лицо. Расширенные зрачки казались бездонными. Никогда в своей жизни я не видела у мужчины такого ненасытного взгляда. У меня перехватило дыхание, когда, посмотрев на тонкую полоску волос на его прессе, я увидела

внушительную

Ничего себе! Просто нет слов!

Когда я наконец подняла глаза, то поняла, что Ремингтон как заворожённый смотрит на мой живот и краешек татуировки, видневшейся из-под трусиков. Почувствовав себя слишком беззащитной и уязвимой, я замялась на месте. Но стоило Ремингтону обезоруживающе улыбнуться, как у меня словно выросли крылья. И внезапно я осмелела.

– У нас с тобой много общего. Мы оба любим искусство, – заявил он самодовольно.

Если бы он только знал! Татуировку я сделала не из любви к искусству, а в попытке спрятать за ней болезненные воспоминания.

– У нас? – переспросила я, скрывая затаившуюся в груди боль. – И что же ещё общего у нас с тобой есть?

– Мы умеем рассмешить друг друга, а сексуальное притяжение между нами просто зашкаливает.

С этим не поспоришь.

Я уверенно завела руки за спину, но, взявшись за застёжку бюстгальтера, замерла. Прекрасно поняв, почему я мешкаю, Ремингтон кивнул. Он хотел, чтобы я полностью обнажилась. Бросив бюстик на пол, я опустила руку к кружевам трусиков. Но Ремингтон меня остановил, накрыв мою руку своей.

– Позволь мне, – он опустился на колени, спуская кружева и покрывая бёдра и ноги лёгкими поцелуями. А потом, склонившись ещё ниже, поцеловал пальчики ног и снова посмотрел на татуировку, которая теперь предстала перед ним во всей красе.

Прижавшись губами к пупку, Ремингтон сначала лизнул край татуировки, а потом добрался до середины. Тяжело дыша, я опустила руки и, зарывшись пальцами в его волосы, стала нежно перебирать мягкие локоны. Когда его язык прикоснулся к шраму, я вздрогнула и зажмурилась. Я меньше всего хотела, чтобы он заметил, насколько сильно это влияет на меня.

Его рот одновременно дарил боль и наслаждение, убивал и воскрешал. Я окончательно и бесповоротно пропала.

Отстранившись, Ремингтон поднялся и, взяв за руку, повёл к кушетке, обитой красным бархатом. Присев на кушетку, я неуверенно посмотрела на него.

– Ложись.– Беззаботный Ремингтон исчез. Передо мной стоял мужчина, сводивший меня с ума во время нашего ужина. Тот, кто контролировал всё и вся.

– Селена, как ты относишься к расширению границ допустимого?

Я нахмурилась.

– О чём ты?

Ремингтон провёл костяшками пальцев вниз по моей щеке, его глаза светились нежностью.

– Ты когда-нибудь делала что-нибудь тебе несвойственное?

Я не представляла, о чём он. Если о сексе, то у нас с Джеймсом не было ничего, кроме классики. Поза миссионера, или же он брал меня сзади.

– Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, ты мне скажешь, договорились?

Кивнув, я наблюдала, как он направился к встроенному справа шкафу. Меня одолевало предвкушение и желание. А ещё страх. Я снова задумалась о сегодняшнем инциденте и о нашем с Ремингтоном разговоре до того, как мы зашли в студию. Положив голову на мягкую поверхность кушетки, я уставилась на квадратные плитки на потолке. В голове хаотично кружились мысли.

– Селена? – Я повернула голову набок и увидела Ремингтона с длинным красным шёлковым материалом в руках. – Где ты была?

Покачав головой, я отпустила прикушенную губу.

– Ты слишком много думаешь, а сейчас последнее, чего я хочу, это чтобы тебя одолевали мысли. Мне надо, чтобы ты была здесь, со мной. Пережила со мной эти мгновения, договорились?

Я тяжело вздохнула.

– Не уверена, что сегодня подходящий день для написания портрета. Я слишком рассеянна.

– Что ж, тогда сейчас я просто должен об этом позаботиться.

Когда он снова опустился на колени и сжал мои бёдра, его плечи напряглись.

– Разведи ножки в стороны, Селена.

– Что?!

Ответом мне стала одна приподнятая в вызове бровь.

– Хочу убедиться, что единственное, о чём сейчас ты будешь думать - ты, я и эта комната.