Семьи с детьми вместе с молодыми и пожилыми парами начали выходить из своих номеров. Мы были окружены людьми, у которых все было в порядке. Мы с Америкой были вместе дольше, чем Трэвис и Эбби, чем Трент и Камилль. Они были либо женаты, либо помолвлены, а мы с Америкой даже не могли сделать следующий шаг.

Из–за спины Америка протиснула свои руки под моими, переплетая свои пальцы у моей талии, прижимаясь щекой и грудью к моей спине. Я поднял голову к небу. Я чертовски сильно любил, когда она так делала.

– Нет нужды спешить, милый, – прошептала она. – Все случится. Нам просто нужно быть терпеливыми.

– Тогда не поднимай эту тему за столом.

Она дернулась, пытаясь мотнуть головой, упираясь мне в спину.

Я глубоко выдохнул.

–Черт возьми. 

– Счастливой годовщины тебе, – запела я, протягивая Эбби открытку и маленькую белую коробочку с голубым бантом.

Она посмотрела на часы и потерла глаза.

– Наша первая годовщина мне понравилась гораздо больше.

– Может, потому что я планировала её, мы были в Сент–Томасе, и все было идеально.

Эбби стрельнула глазами.

– Или потому что Трэвис там все–таки присутствовал, – сказала я, стараясь избегать ненависти в голосе. Трэвис много путешествовал по работе, и, хотя казалось, что Эбби понимала, то я точно нет. Он работал личным тренером на полставки после занятий, но в какой–то момент владелец попросил его путешествовать по вопросам продаж или…. Я не была точно уверена. Это гораздо лучше оплачивалось, но это всегда случалось в последнюю минуту, и он никогда не говорил «нет».

– Не смотри на меня так, Мер. Он сейчас в пути. Он не может ничего поделать, его рейс был задержан.

– Он мог не ездить через полстраны, когда ваша годовщина так скоро. Перестань защищать его. Это раздражает.

– Кого?

– Меня! Единственную, кто должен смотреть, как ты плачешь над своей открыткой в честь годовщины, которую он написал перед отъездом, потому что знал, что была большая вероятность в том, что он пропустит её. Он должен быть здесь!

Эбби фыркнула и вздохнула.

– Он не хотел пропускать её, Мер. Ему плохо от этого. Не делай все еще хуже.

– Отлично, – сказала я. – Но я не оставлю тебя здесь одну. Я останусь, пока он не явится сюда.

Эбби обняла меня, и я опустила подбородок на её плечо, оглядывая мрачную комнату. Она так изменилась с тех пор, как я впервые вошла в дверь в наш первый год. Трэвис настоял, чтобы Эбби обустроила для себя комнату Шепли, когда он съехал вскоре после их свадьбы. Вместо дорожных знаков и постеров с рекламой пива стены были украшены картинами, свадебными фото и семейными фотографиями с Тотошкой. Там было полно ламп, столов и керамических украшений.

Я повернулась, посмотрев на полные холодной еды тарелки на небольшом обеденном столе. Свеча догорела до засохших потеков воска, почти касавшихся обработанного дерева.

– Ужин вкусно пахнет. Я обязательно ему это припомню.

Шепли прислал мне сообщение, и я быстро набрала ответ.

–Шеп? – спросила Эбби.

– Да. Он думал, я уже дома.

– Как дела?

– Он чистый фрик, Эбби. Как ты думаешь, у нас дела? – сказала я с отвращением.

– Вы все были в бешенстве, когда твои родители сказали, что ты не можешь приехать с ним. Вы оба полтора года хандрили в общаге. Наконец, они сдались, а теперь ты ненавидишь это.

– Я не ненавижу. Я боюсь, что он возненавидит меня.

– Уже почти три года, Мер. Если бы Шепли мог чувствовать к тебе что–либо кроме обожания, сомневаюсь, что возненавидел бы тебя из–за пары грязных носков.

Я притянула колени к груди, почти захотев, чтобы это был он в моих объятьях.

Мне часто было интересно, когда моменты, проведённые рядом с Шепли или в мыслях о нем, перестанут вызывать во мне так много чувств, но с течением времени мои чувства становились только сильнее.

– Мы выпускаемся в следующем году, Эбби. Ты можешь в это поверить?

– Нет. Тогда нам и правда придется быть взрослыми.

– Ты стала взрослой еще в детстве.

– Правда.

– Я все думаю, что он сделает мне предложение.

Эбби вскинула бровь.

– Когда он произносит мое имя по–особенному или мы идём в сказочный ресторан, я думаю, что это случится, но он никогда этого не делает.

– Он предлагал тебе, Мер, помнишь? Ты сказала «нет». Дважды.

Я вздрогнула, вспоминая то утро на пляже и несколько месяцев спустя, свет от свечей, блестевший в его глазах, домашнюю пасту и огромное разочарование на его лице.

– Но это было в прошлом году.

– Ты думаешь, что упустила свой шанс, да? Ты думаешь, он больше никогда не наберется мужества, чтобы спросить тебя снова. – Я не отвечала, но она продолжила: – Почему бы тебе не спросить его?

– Потому что я знаю – для него важно, чтобы спросил именно он.

Мысль сделать предложение Шепли приходила мне в голову, но я вспомнила, что он сказал о той новости, когда Эбби предложила Трэвису руку и сердце. Это беспокоило его почти так же сильно, как понимание того, что он был так традиционен в этом вопросе. Шепли считал, что делать предложение было его задачей как мужчины. Я не понимала, что если не буду готова, когда он сделает предложение, то он перестанет спрашивать.

– Ты хочешь этого? Чтобы он спросил тебя снова?

– Конечно, хочу. Мы не должны жениться сразу же, правда?

– Правда. А почему ты так спешишь обручиться? – спросила она.

– Я не знаю. Кажется, ему скучно.

– Скучно? С тобой? Не он ли только что написал сообщение, чтобы проверить, как ты?

– Да, но….

– Тебе скучно?

–Скучно – это неверное слово. Ему некомфортно. Мы топчемся на месте, и я вижу, что это беспокоит его.

– Может, он ждет от тебя знака, что ты готова?

– Я оставляла их направо и налево, разве что кроме знаменитого «Нет» Америки. У нас негласное соглашение не говорить об этом.

– Может, тебе стоит сказать ему, что ты готова, когда он будет готов снова спросить.

– А если не будет?

Эбби поморщилась.

– Мер, мы говорим о Шепе. Он, вероятно, борется с собой, чтобы не делать тебе предложение каждый день.

Я вздохнула.

– Речь не обо мне. Я здесь ради тебя.

Она нахмурилась.

– Я почти забыла.

Дверная ручка зашевелилась, и дверь распахнулась.

– Гулька? – крикнул Трэвис. Его выражение лица увяло, когда он увидел еду на столе, а потом посмотрел на нас, сидевших вместе на диване.

Глаза Эбби засветились, когда он подбежал к дивану и опустился перед ней на колени, обхватив руками её тело и зарывшись лицом в колени.

Шепли, улыбаясь, стоял в дверном проеме.

Я лучезарно улыбнулась ему.

– Ты подлый.

– Он заказал обратный рейс. Я должен был забрать его из ФПО здесь, в городе. – Он закрыл за собой дверь и ухмыльнулся, скрестив руки. – Я думал, у него сердечный приступ случится до того, как мы приедем сюда.

Нос Эбби сморщился.

– ФПО? Ты имеешь в виду этот крошечный аэропорт сразу за городом? – она посмотрела на Трэвиса. – Чартерный самолет? Сколько это стоило?

Трэвис посмотрел на нее, качая головой.

– Неважно. Я просто должен был добраться сюда, – он посмотрел на меня. – Спасибо, что посидела с ней, Мер.

Я кивнула.

– Конечно. – Я встала, улыбаясь Шепли. – Я провожу тебя домой.

Шепли открыл дверь.

– После тебя, малышка.

Я помахала на прощание Трэвису и Эбби, но они не заметили, потому что он почти вгрызался в её лицо.

Шепли держал меня за руку, когда мы спускались по лестнице к нашим машинам. Чарджер, припаркованный рядом с моей поцарапанной и грязной красной Хондой, сиял как новенький. Он открыл дверь, и запах дыма ударил мне внос.

Я помахала рукой перед лицом.

– Как отвратительно. Если ты так любишь свою машину, почему разрешаешь Трэвису курить в ней?

Он пожал плечами.

– Я не знаю. Он никогда не спрашивал.

Я ухмыльнулась.