— Не знал. Но ты никогда не знаешь. Просто дерьмо случается. Обычно я подготовлен. Но не в этот раз. Дерьмово для тебя, принцесса, потому что теперь у тебя нет одежды, и мы посреди Мухосранска, Айдахо. Ближайший торговый центр примерно в четырех часах езды. Хорошие новости в том, что я взял одежду, которую ты сможешь носить. Плохие новости — нет нижнего белья твоего размера. Мои рубашки большие, поэтому на тебе они будут как платья. — Он гримасничает. — Мои брюки. Черт, нет, не подойдут, поэтому даже не пытайся. Мои боксеры ты, возможно, сможешь носить как шорты. Они будут чертовски спадать, но мы что-нибудь сымпровизируем.

Посреди его рассказа, моя шея начинает пылать и чесаться. Румянец проходит путь вверх, аж до моей макушки.

Нет одежды. Нет нижнего белья. Как долго?

Тяжело сглатывая, мой голос хрипит, когда я спрашиваю:

— Насколько долго?

Выдерживая мой взгляд, он отвечает:

— Три-четыре дня. Еще неясно.

Ну, это охереть как круто!

Нет одежды. И одежда для тренировок, которая на мне надета — вонючая. И я серьезно, она воняет. Так что вам следует зажать свой нос, потому что рядом вонючка.

Мне в лицо ударяется что-то мягкое. Я снимаю эту вещь, вызывающую мягкость, со своей головы, и обнаруживаю что это одна из футболок Нокса. Она темно-зеленая, очень большая и на груди надпись «Армия». Он говорит:

— Надень ее на свой лифчик, и пойдем поищем что-нибудь поесть в столовой внизу.

Неожиданно смущаясь и переступая с ноги на ногу, я говорю ему:

— От меня, вроде как, действительно плохо пахнет.

Подходя к своей сумке (где, черт побери, он достал эту сумку?) он копается в ней, прежде чем подходит ко мне с флаконом дезодоранта. Он говорит:

— Он не цветочный, и ты будешь пахнуть как я, но он подойдет.

Буду пахнуть как он. Да, пожалуйста! Быстро обрызгивая себя с ног до головы, я бросаю дезодорант на кровать и выхожу за дверь. Как только мы выходим, Нокс закрывает дверь и прижимает меня ближе к себе. Он делает это настолько быстро, что я спотыкаюсь и обхватываю рукой его за талию, чтобы удержаться. Целуя меня в висок, он шепчет:

— Мы с тобой молодожены, помнишь? Когда мы будем выходить, всегда будем касаться друг друга, держаться за руки или еще какое-то сопливое дерьмо вроде этого. — Наблюдая за моим взглядом, он говорит сквозь фальшивую улыбку: — Улыбайся, Бога ради. Ты же вышла за меня замуж. Самый счастливый день в твоей жизни и всё такое.

Крепко сжимая его талию, я улыбаюсь.

— О, сладенький. Самый счастливый день в моей жизни будет тогда, когда мне больше никогда не придется тебя видеть.

Его глаза темнеют, несмотря на его улыбку, он наклоняется вперед, пока мы не оказываемся нос к носу. Обхватывая своими большими руками мои бедра, он прижимает мое тело ближе к себе, пока мы не оказываемся вплотную друг к другу.

Вот дерьмо! Возможно, это одна из моих фантазий, которая воплощается в жизнь.

Его рот на минимальном расстоянии от моего. Его дыхание согревает мои губы, когда он проговаривает:

— Взаимно.

Ухх! Засранец!

Я закатываю глаза, он прыскает со смеху и говорит что-то такое, о чем я даже не думала.

— Давай, принцесса. Я уверен, что ты умирала, как хотела выбраться из дома, правильно? Извлекай выгоду из этого времени, пока у тебя есть возможность.

Искоса смотря на него, я спрашиваю:

— Принцесса — это мое новое прозвище?

Боковым зрением я вижу, как он поджимает губы.

— Не новое. Ты всегда была одной из принцесс семейства Флинн.

Ох, я поняла.

— Итак, это не совсем прозвище. Это больше оскорбление.

Уголок его губ приподнимается, но он ничего не говорит. Придурок.

Мы добираемся до столовой, выглядя как пара молодоженов. Улыбаемся, обнимаемся и счастливые. Никто не догадывается, что мы потные и уставшие. Когда я пытаюсь сесть в кабинку, почти получаю травму, когда Нокс толкает меня на одну с ним сторону. Официантка идет к нам, нацепив понимающую улыбку. Прежде чем она до нас доберется, я щипаю его за бедро и шиплю сквозь фальшивую улыбку.

— Может, ты прекратишь делать это?

Он пододвигается губами к моему уху и шепчет:

— Если ты продолжишь меня щипать, я тоже могу ущипнуть тебя за одно место, где тебе этого не захочется, малышка.

Да уж...

Он определенно затыкает меня.

Симпатичная официантка средних лет подходит к нашему столику и спрашивает:

— Вы молодожены?

Какого...

Очевидно, видя мое неуверенное выражение лица, она мило смеется.

— Ох, милочка. Это маленький городок. Все всё обо всех знают.

Нокс натягивает сияющую улыбку и протягивает руку.

— О, да. Я Хэнк. — Он указывает на меня пальцем. — А это Муди.

Хэнк... и Муди?

Всё еще пожимая руку Ноксу, она смотрит на меня, улыбаясь.

Но я все еще застряла на Хэнке. И Муди.

Нокс наконец-то отпускает ее руку, и она краснеет, когда хихикает и говорит мне:

— О, дорогуша, если бы у меня был мужчина такой же большой и сильный как он, я бы его никогда не отпустила.

И я просто ничего не могу с собой поделать. Натянув на себя вид абсолютного разочарования, я подавлено говорю:

— Да уж, вы бы могли подумать, что он везде такой большой, но...— я замолкаю, смотрю вниз на его ширинку, оставляя ей возможность мысленно закончить это предложение в своей голове. Когда ее улыбка немного исчезает, я борюсь с желанием показать Ноксу язык.

Моё тело дергается, и колени сильно ударяются о стол, из-за чего все столовые приборы подпрыгивают. Неожиданно моя задница начинает пульсировать.

Этот засранец ущипнул меня за зад!

Нокс выдавливает из себя смешок.

— О, не переживайте за Муди. Она шутница. Это я и люблю в ней.

Выглядя немного неловко, официантка передает нам меню, и мы делаем заказ. Нашу еду подают в рекордно время, и мне следует признать, я не осознавала, что была голодной, пока до моего носа не добрался запах бекона. Первый укус подтверждает это. Я умираю с голоду.

Нокс смотрит, как я ем, и нотки недоверия искажают его черты лица, когда я доедаю тарелку с яйцами, бекон, тосты, запеченные томаты. Когда я вижу, что он перестал есть и смотрит на меня, я спрашиваю:

— Ты собираешься есть свои блинчики?

Его брови приподнимаются, губы резко дергаются и, не говоря ни слова, он пододвигает свою тарелку вперед.

Облизывая губы, я окунаю блинчики в масло и сироп, затем заглатываю их с жадностью. Нокс с изумлением спрашивает:

— Куда это всё девается?

Всё еще жуя, я говорю с набитым ртом, поэтому мой ответ выходит искаженным:

— Папа говорит, что мы бездонные бочки.

Кивая головой, он пододвигает ко мне апельсиновый сок, и я выпиваю его одним махом.

Это был великолепный поздний завтрак. Я знаю, что выгляжу как беременная сейчас, но... это чертовски того стоит.

Нокс подзывает нашу милую официантку и спрашивает с хитрицой:

— Вы могли бы организовать нам блюдо с сэндвичами? — он улыбается неприличной улыбкой. — Мы можем не захотеть позже покидать нашу комнату. — Затем эта задница ей подмигивает.

Наша официантка, очевидно, сраженная Хэнком, хихикает всю обратную дорогу до кухни, тем самым подтверждая, что она всё поняла.

К ее возвращению, Нокс оплачивает наш поздний завтрак, наше блюдо с сэндвичами и оставляет очень щедрые чаевые. Затем он берет меня за руку, переплетает наши пальцы, и мы возвращаемся назад в наш номер. Вообще-то Нокс тащит меня. У меня возникают трудности с хождением (а также с тем, чтобы дышать), потому что я объелась как толстуха в столовой. Нокс поднимает меня на руки как невесту и несет меня. Обычно, это бы меня беспокоило.

Сегодня? Не особо.

Я настолько уставшая, что меня подмывает скрестить руки за головой, откинуться назад и расслабиться. Неуклюже обращаясь со мной и ключом, Ноксу всё же удается открыть дверь без моей помощи, и как только я умиротворенно вздыхаю от наслаждения тем, как меня носят, он бросает меня на кровать.