Профессиональное чутье и опыт, приобретенный войной, подсказали жандармам, что человек этот уже мертв. Они сошли с лошадей на порядочном расстоянии от лежащей фигуры и, привязав лошадей к телеграфному столбу, вдвоем направились к трупу. Они шли по траве, тщательно избегая ступать на дорогу, чтобы не уничтожить возможных следов.

– Вот оно что! Это доктор Бар, – проговорил Жюльяз.

Его товарищ продолжал молча рассматривать мертвеца.

– Видно, что вы новичок в этой местности, – снова заметил Жюльяз. – Это доктор из Бельвю.

Перед ними было тело мужчины богатырского сложения в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет. Смерть застала его в полном расцвете сил. Он лежал на спине, обратив лицо к небу, и на лбу его виднелось отверстие от попавшей в голову пули. На нем не было ни пальто, ни шапки, но на руках были надеты толстые спортивные перчатки. Вся имевшаяся на нем одежда была расстегнута, и кругом него было разбросано содержимое тщательно вывернутых карманов – часы, бумажник, портсигар, зажигалка, футляр с хирургическими инструментами, самопишущее перо и т. д.

Мошон поднял валявшийся рядом с трупом револьвер. Барабан был заряжен, и один патрон находился в дуле; внутренняя поверхность ствола блестела. Следовательно, оружие не было использовано покойным.

– Убийство! – сказал Мошон. – Но убийство во всяком случае не ради ограбления. Деньги, кредитные билеты не тронуты.

– Ничего еще нельзя сказать. У него, у этого доктора, наверное, была записная книжка или блокнот, а их что-то не видно. При нем могли быть и другие вещи, о которых мы не имеем ни малейшего представления.

– Вот именно, это я и хотел сказать, – объяснил Мошон.

– Если его и обокрали, то во всяком случае это не было обычным ограблением… У него не было врагов?

– Я по крайней мере не слыхал. В январе он был демобилизован и с тех пор занимался частной практикой в Бельвю и его окрестностях. Он считался хорошим врачом. А больше я, право, о нем ничего не знаю. Смерть наступила несколько часов тому назад… Зачем он оказался здесь сегодня ночью?

– Обратите внимание на его сапоги, – сказал Мошон. – На них почти нет грязи.

– Да и кроме того нет никаких указаний на то, что он отбивался от нападающих. Его одежда нигде не порвана и даже не помята…

Жюльяз занялся обследованием дороги. Покрытая сплошь густой липкой грязью она превосходно сохранила отпечаток всего происшедшего здесь ночью. Следы ног доктора виднелись совершенно отчетливо.

Их было ни больше, ни меньше, как три – три следа поперек дороги – три следа шагов, неизвестно откуда взявшихся и внезапно прекратившихся. За ними были ясно видны очертания грузного тела, которое силой своего падения вдавило в пропитанную влагой почву отпечаток густого меха; несколько клочков шерсти остались торчать, прилипшие к земле. Из всего этого легко можно было заключить, что доктор Бар был застрелен каким-то злоумышленником, по-видимому, скрывавшемся в лесу, и что на нем была надета шуба на козьем меху. Убийца оттащил свою жертву в сторону с тем, чтобы спокойно обшарить ее и снять эту шубу.

Жюльяз знал, что у доктора был небольшой, но очень быстроходный автомобиль, которым он управлял с большим уменьем и ловкостью, пользуясь им, когда его приглашали к больным за город. Жандарму не раз приходилось видеть, что доктор стрелой пролетал мимо него на своей маленькой машине и с необыкновенной ловкостью проделывал головокружительные повороты.

На дороге виднелись следы его автомобиля. Жюльяз, продолжая идти по траве рядом с шоссе, направился по этим следам.

Отпечаток задних колес покрывал след передних. Шины передних колес оставляли рубчатый след, тогда как шины задних были, несомненно, снабжены шипами. Автомобиль, очевидно, дважды проехал по этой дороге в разных направлениях, так как следы снабженных шипами шин отчетливо виднелись как с одной, так и с другой ее стороны. Но как объяснить смысл этой прогулки? Одни следы вели в сторону Бельвю, другие в сторону Саламон. Какие же причины вызвали и поездку, и возвращение? Вот этого-то следы и не говорили. Невольно напрашивалось предположение, что доктор выехал из Бельвю, но точно установить это можно только путем опроса возможных свидетелей.

Жюльяз, не имея в виду никакой определенной цели, продолжал обследование местности, в которой произошло загадочное преступление, и, сам того не ожидая, напал на некоторую нить к объяснению тайны. Отойдя от трупа примерно на тридцать метров в сторону Саламон, он обнаружил полукруглый след раскатившихся на скользкой почве колес. Здесь, несомненно, был конечный след этой ночной прогулки. Оба следа заканчивались здесь, сливаясь в одну петлю.

Значит, доктор действительно ехал из Бельвю, но внезапно какая-то таинственная причина заставила его вернуться, причем он, не смущаясь темнотой, сделал крутой поворот на полном ходу.

Что же осветили перед ним фонари его автомобиля? Какая неожиданно вынырнувшая из мрака опасность могла угрожать ему?

Жандарм повернул в сторону Бельвю и направился по следам, напряженно и тщательно в них вглядываясь, что на деле было далеко не легкой работой. Он обратил внимание на извилистость следа, которая, как ему казалось, свидетельствовала о том, что автомобиль шел с большой скоростью. Дальше он обнаружил широкий след соскользнувших в сторону колес: это было доказательством того, что автомобилист внезапно с силою налег на тормоз. И почти сразу за этим, как раз против трех следов шагов и на одной линии с лежащим у края дороги трупом, Жюльяз увидел более глубокую колею от колес, несомненно остановившегося здесь автомобиля.

Он задавал себе вопрос, какая причина могла заставить автомобилиста застопорить на полном ходу и выпрыгнуть из автомобиля, по-видимому для того, чтобы скрыться в лесу.

Все эти обследования заняли немало времени. Наступил уже день. Вдали показалась крестьянская телега. По приказанию жандармов она немедленно остановилась. Необходимо было использовать благоприятное состояние почвы и запретить всякое движение по этой дороге, пока она, если можно так выразиться, не закончит своих свидетельских показаний.

– Вот видите, его самым настоящим образом ограбили, – сказал Жюльяз. – У него украли меховую шубу, шапку и автомобиль.

Действительно, следы автомобиля снова возобновлялись, очевидно уже после совершенного убийства, и вели в сторону Бельвю. Жюльяз опять принялся за добросовестное изучение этого следа, тогда как Мошон на всякий случай направился в сторону Саламон. Он решил попытаться найти там какую-нибудь нить к разгадке тайны, которая побудила жертву этого жестокого замысла внезапно вернуться назад со своего первоначального пути.

Едва успели они разойтись на расстояние каких-нибудь ста пятидесяти метров, как оба одновременно принялись звать друг друга. Мошон, который был моложе, поспешил к своему старшему товарищу. Последний указал ему на новые широкие и глубоко врезавшиеся следы сильной и тяжелой машины; она, несомненно, стояла поперек дороги, пока не возобновила свой путь также по направлению к Бельвю.

– Очень возможно, – сказал Жюльяз, – что автомобиль был поставлен поперек дороги только для того, чтобы легче было повернуть…

– Нет, не думаю, – ответил Мошон. – Я как раз звал вас для того, чтобы показать вам совершенно ту же картину там.

– Неужели?

– Да. Но у меня там совсем другой автомобиль, – сказал Мошон. – Ваши шины здесь оставляют сетчатый след; мои там совсем другого образца. Смотрите, смотрите! Вон они, мои следы: они тоже проходят здесь перед нами…

– Совершенно верно, это другие, – согласился Жюльяз. – Кроме того, мои не идут дальше; они прекращаются как раз здесь, где мы сейчас стоим. Итак, если я не ошибаюсь…

– Итак, поперек дороги на расстоянии ста пятидесяти метров стояло два больших автомобиля…

Удовлетворенные своим успехом жандармы с торжеством посмотрели друг на друга.

Почти без ошибки можно было утверждать, что здесь разыгралась следующая история: