По причине, которая, несомненно, должна была выясниться впоследствии, доктор Бар ехал темной ночью по дороге из Бельвю в Саламон. Проезжая по лесу Тио, он при свете своих прожекторов внезапно обнаружил на своем пути преграду в виде большого автомобиля, который был поставлен поперек дороги с потушенными фарами с тем расчетом, что его невозможно было обогнуть ни справа, ни слева. Несомненно, это зрелище напугало доктора, и он сразу понял, что ему грозит какая-то опасность, о чем свидетельствовала поспешность, с которой он описал на своей машине пол-оборота.

При помощи одного из тех приемов, которыми он с таким мастерством владел, он в несколько секунд ухитрился взять диаметрально противоположное направление и полным ходом понесся в Бельвю, рассчитывая на то, что пройдет некоторое время, пока большой автомобиль окажется в состоянии пуститься за ним в погоню. Кроме того, он, вероятно, рассчитывал на скорость своей легонькой машины, которая была в состоянии сохранить между ним и преследователем известное расстояние.

Едва успел он, однако, повернуть и понестись назад, как заметил впереди себя новое препятствие в виде второго автомобиля. Его путь был прегражден с обеих сторон. Коварный замысел удался. В то время, как в назначенном месте его поджидала одна из машин, вторая, не зажигая огней, бесшумно следовала за ним, чтобы, согласно заранее разработанному плану, в свою очередь в нужный момент быть обращенной в баррикаду.

Доктор понял, что попал в засаду. Его быстроходная машина уже не могла ему ничем помочь. Не теряя времени, он остановил ее в лесу – решение, возможность которого была явно предвидена его противниками, так как один из них уже скрывался среди мелкого кустарника. И он уложил доктора метким выстрелом прежде, чем тот успел сделать четыре шага.

Такая гипотеза вполне совпадала с имевшимися налицо фактами и ничем не противоречила очевидности. Оставалось лишь невыясненным, был ли несчастный доктор преднамеренно завлечен убийцами в эту ловушку, или они устроили ему засаду на всякий случай рассчитывая на то, что он поедет по этой столь обычной для него дороге. Но, так или иначе, было ясно, как произошла развязка трагедии. Следствие, несомненно, прольет свет на эту тайну, установит мотивы убийства и ограбления и разъяснит, почему скромный провинциальный врач явился жертвой такого сложного по замыслу преступления. Впрочем, дальнейшее уже не касалось жандармов. Они сделали свое дело. Жюльяз набросал кое-какие заметки карандашом, готовясь дать показания судебной власти. Тело злополучного доктора было положено на реквизированную для этой цели телегу, и телега поехала в Бельвю под охраной обоих всадников, снова усевшихся на своих лошадей.

Следует заметить, однако, что на перекрестке, там, где шоссе пересекается дорогой в Тривье, жандармы обнаружили расхождение следов трех автомобилей, очевидно убегавших с места преступления. Одна из больших машин свернула здесь в сторону Тривье, тогда как след другой машины, так же как и след похищенного автомобиля, продолжал тянуться по другой дороге – к Бельвю.

Доктор Бар жил на главной улице. В восемь часов утра Жюльяз позвонил у дома, уверенный, что ему не придется быть свидетелем тяжелых сцен. Ему было хорошо известно, что покойный был холост и жил только вдвоем со своим слугой.

На звонок жандарма дверь открыл слуга. Он был бледен и имел совершенно растерянный вид. Час тому назад встав с постели, он убедился, что его хозяина нет дома и что несгораемый шкаф, письменный стол, другие шкафы и портфели начисто ограблены. Он непрерывно метался по дому, не зная, что ему предпринять.

Жандармский ротмистр, не теряя времени, приступил к допросу слуги. И вот приблизительно то, что ему удалось установить:

– Вчера вечером, – рассказывал слуга, – господин доктор по обыкновению работал у себя в кабинете. Когда я уходил к себе в комнату спать, я видел под его дверью свет. Часы в церкви св. Фортуната пробили девять часов, и я еще не успел заснуть, как вдруг раздался телефонный звонок. Спустя несколько минут после этого господин доктор поднялся по лестнице и спросил меня через дверь: «Ты спишь, Огюст?» – «Нет, не сплю, господин доктор». – «Мне только что звонили из Саламон. У почтовой приемщицы сильное кровотечение. Говорят, она умирает. Я еду туда. Ты мне не нужен. Я вернусь около двенадцати.» И он добавил: «Должно же было случиться, чтобы такое несчастье произошло именно со служащей почтамта! Ведь никто другой не мог бы позвонить мне по телефону в такое позднее время». С этими словами он ушел. Я видел, как зажглись автомобильные фонари, потому что моя комната выходит на двор. Я слышал шум машины: она выехала на улицу Ботас, а затем послышался стук захлопнутых господином доктором ворот… Вот все, что было вчера вечером.

– Ночью меня разбудил шум въехавшего во двор автомобиля. Я подошел к окошечку, чтобы спросить господина доктора, не нуждается ли он в моих услугах. Он стоял спиной ко мне на ступеньке автомобиля. Он ответил мне: «Нет. Спи себе!» и погасил фонари. Я и без того наполовину спал. Он не обернулся. Вы говорите, что это был не он. Что же я могу вам на это ответить? Я видел его козью меховую шубу и его шапку; воротник его шубы был поднят… Я снова лег и заснул… Вот все, что я видел ночью.

– Нет, месье, больше я ничего не слыхал, ничего необычайного. Никакого шума и треска Но грабитель, очевидно, выкрал из кармана господина доктора его ключи. Все шкафы, все ящики открыты при помощи ключей… Даже несгораемый шкаф. А для этого нужно быть опытным преступником, потому что там секретный замок…

– Все бумаги, месье; да, они взяли все бумаги. Но не тронули ни одной драгоценной вещи, ни часов, ни даже столового серебра. Только бумаги. Правда, их было так много, что ими, наверное, можно было бы наполнить два или даже три сундука…

– В несгораемом шкафу? Да, в нем было много бумаг. Все они были в образцовом порядке и разложены в синих картонных папках. Я иногда видел эти папки; господин доктор имел ко мне большое доверие.

Допрос происходил в кабинете доктора. Жандармский офицер окинул внимательным взглядом пустые, широко распахнутые шкафы, выдвинутые ящики и валявшуюся на одном из стульев козьего меха шубу и меховую шапку. Он поднял голову.

– Автомобиль здесь, в гараже? – спросил он слугу.

– Да, месье! Он в полной исправности…

– Как по-вашему, Жюльяз? Большая машина поджидала преступника? Не правда ли? Теперь он уже далеко!.. Ловко придумано!

Он взялся на трубку телефона, стоявшего на письменном столе среди многочисленных луп, пинцетов и прочих атрибутов медицинского осмотра.

– Алло! Алло! – проговорил он.

Непрерывно нажимая на кнопку, он в то же время бормотал:

– Я хочу непременно добиться, что значил этот вызов по телефону вчера вечером… Алло! Алло!.. Что же? Мне так и не ответят? Телефон не работает? Что бы это могло значить?.. Жюльяз, сбегайте в почтовое отделение! Постойте! Вы заодно отправите вот эту телеграмму в судебную палату в Бури.

Жюльяз немедленно отправился исполнять возложенные на него поручения.

Чиновник, принявший телеграмму, провел его к телефонистке. Она уверяла, что номер 18, принадлежавший доктору Бару, ни разу не давал сигнала. Что касается вчерашнего вызова этого телефона в девять часов вечера, то это совершенный вздор. Над ней наверное хотят подшутить.

Ее начальник тоже подтвердил, что никто не вызывал доктора Бара после закрытия почтово-телеграфного отделения. Никто никогда не пользовался телефоном после семи часов вечера.

Жюльяз рассказал ему о разыгравшейся трагедии. Чиновник немедленно вызвал к телефону почтовую приемщицу из Саламон и предложил жандарму вторую трубку.

Приемщица из Саламон была совершенно здорова и никак не могла понять, что могла означать эта, как она выразилась, «мистификация».

– А все-таки, господин чиновник, кто-то звонил вчера вечером по номеру 18-ому! – продолжал настаивать Жюльяз.

Его тон несколько смутил чиновника. Последний испугался ответственности и сообразил, что его могут замешать в это уголовное дело. Единственным его стремлением стало желание оправдаться.