— Так много? Но почему?

— Судя по всему, Эрайа была вторично открыта и заселена две-три тысячи лет назад, возможно, и больше.

— И как все они могут эвакуироваться отсюда на дюжине кораблей?

— Эвакуируются не сами файа, а их матрицы, — они все поместятся и на одном корабле. А люди погибнут.

Анмай взглянул на браслет-весм на своей левой руке. Это устройство тоже соединяло его сознание с матрицей. В крайней ситуации он мог взорвать себя или настроить весм на автоматический взрыв при первых признаках потери связи. Тогда его сознание всего через шесть месяцев получит новое тело, — возможно, ещё до того, как это обратится в прах. Естественно, файа там, внизу, собирались поступить так же. А люди…

Стена Света была потоком трехмиллиметровых радиоволн, — даже сверхжесткое гамма-излучение стареет, пройдя пятнадцать миллиардов световых лет. Но его энергия не уменьшалась, только падала частота и растягивался волновой фронт, — несколько часов пройдет прежде, чем поток достигнет полной мощности. Анмай слишком хорошо мог представить, как это будет, — удивление, растерянность, ужас, отчаяние, боль…

Вслед за Стеной Света придет поток ультрарелятивистских частиц, — остатки ускоренного излучением вещества, — и гравитационная волна рождавшегося Листа, замедляющая, помимо прочего, время.

Но всё это уже не будет иметь никакого значения.

— Что же мы будем делать? — растерянно спросил он.

— Прежде всего, мы пополним запас массы, — ответила «Укавэйра». — Мы прыгнем к солнцу Эрайа и займем позицию в его фотосфере. Если у нас будет постоянный источник массы, наш Эвергет сможет развить мощность, в сотни раз большую мощности излучения солнца, в течение неограниченного времени.

— Но все преимущества в битве будут на их стороне, — сказала Хьютай.

— Их интеллектроника гораздо слабее нашей, а установки Эвергет служат также для сверхсветовой связи. Мы сможем внедриться в их сети и перехватить управление, — как мы проделали это с Линзой. Попутно мы сможем выяснить, откуда они пришли. Так как они не умеют строить звездолеты, но могут нарушать запрет участников Кунха на Йалис, они наверняка, как и мы, беглецы из прошлого, причем, более раннего, чем наше, — лет на четыреста, когда эта технология стала общедоступна. Координаты Эрайа они могли найти на оставленных Файау планетах. Иное маловероятно. Но Файау ушла пять тысяч лет назад, а этой цивилизации явно не меньше трех тысячелетий. Они наверняка населили оставленные Файау не-планеты, и известные ей не-планеты прежних сверхрас. Мы знаем о них очень мало, но их поведение на Эрайа иррационально, мотивы непредсказуемы. Поэтому нам нужно быть предельно осторожными. Вся их раса уже знает о нашем появлении. Что они решат? Мы не обнаружили здесь подобных нам интеллектронных кораблей, но это ещё ничего не значит. Когда мы ушли, их было шестнадцать тысяч…

Чтобы проникнуть в их компьютерные сети, нам нужно время, — пока нельзя сказать точно, какое, но полет к солнцу в обычном пространстве займет минимум сорок дней. Причем, потратив на это массу, мы уже не сможем войти в не-пространство, если это потребуется. Поэтому мы войдем в него сейчас, выйдем непосредственно возле солнца, и нырнем в его конвективную зону. Файа заметят наш прыжок, но не смогут нас найти, а значит, и уничтожить, — просто не будут знать, где сконцентрировать Йалис без риска взорвать своё солнце. Впрочем, разрушительный импульс от нашего не-перехода их машины погасят даже на столь близком расстоянии. Вреда он никому не принесет. Потом, с помощью мгновенной связи, мы проникнем в их компьютеры, и тогда поймем, что делать дальше…

Это был рискованный, но реальный план, — магнитное поле «Укавэйры», очень мощное, — триллионы гаусс, — могло защитить её от давления плазмы: старый принцип магнитной ловушки, только вывернутой наизнанку. Сверхпроводящая броня из нейтрида отразит всю лучистую энергию. Внутреннее тепло корабля можно отвести и против градиента температуры, — была бы энергия. И температура в конвективной зоне немногим больше, чем в фотосфере, — десять, двенадцать тысяч градусов.

Только он и Хьютай не могли остаться в «Укавэйре». Гравитация в конвективной зоне была в двадцать пять раз сильнее стандартной, — а она, как известно, не экранируется. Если нырнуть в ядро солнца, она станет равной нулю, но при температуре в пятнадцать миллионов градусов очень сложно обеспечить охлаждение. Кроме того, если им придется уйти из ядра в не-пространство, первичный взрыв не-перехода вызовет термоядерную детонацию всей массы солнца… хотя корабль при этом и не пострадает.

— Нам придется временно разделиться, — сказала «Укавэйра». — Вы перейдете на свой звездолет-разведчик, «Товию», — с расстояния в восемьдесят миллиардов миль она совершенно незаметна. Мы не знаем, сколько вам придется ждать, но…

— Я не хочу ждать, — сказал Анмай. — Я хочу попасть на Эрайа, и всё узнать сам. Это возможно, «Укавэйра»?

— Да. Мы будем поддерживать непрерывную связь через Эвергет «Товии». Но его мощность относительно ничтожна, и, если вас обнаружат, мы просто не успеем помочь вам, — разве что снабдить его массой для мгновенного входа в не-пространство. — Эвергет мог наносить мгновенные удары через не-пространство, выбрасывая протоны и иные частицы в любую заданную точку, или мог отклонить такой удар. Или, сделав его более точным, направить протоны прямо в своё ядро. Но риск был очень велик. «Укавэйра» могла просто убить их.

К счастью, риск обнаружения был не очень велик. Хотя пучок гамма-лучей, характерный для фотонной тяги, очень легко засечь, «Товия» имела нейтринный двигатель, — в сверхплотной и сверхгорячей плазме Йалис-ядра, где даже протоны распадаются в кварк-глюонную смесь, большая часть её энергии излучалась в виде нейтрино. В магнитном поле мощностью в десять триллионов гаусс это излучение становилось направленным, — возникало нечто вроде нейтринного лазера. Этот эффект был открыт ещё в начале космической эры, при изучении аномального ускорения нейтронных звёзд. Так как нейтрино почти не взаимодействуют с веществом, такой двигатель практически невозможно засечь, — даже в атмосфере планет.

Спрятать саму «Товию», — громадину поперечником в два вэйда и массой в двадцать миллионов тонн, — было несколько труднее. Но мимикрические изображения на обшивке сделают корабль прозрачным в оптическом диапазоне, а излучение радаров файа и его собственное тепловое излучение поглотят поля отрицательной энергии, — усвоенная «Товией» древняя технология Мэйат. Оставалось лишь надеяться, что её компьютеры сохранят баланс, и корабль не превратится в зияющую абсолютным холодом дыру в пустоте. На помощь «Укавэйры» рассчитывать не приходилось, — по крайней мере, в ближайшее время.

— Почему нам никогда не сидится спокойно? — спросила Хьютай. — Когда-нибудь любопытство убьет нас!

Анмай рассеянно кивнул, глядя на уплывающую пирамиду «Укавэйры». Та казалась призраком, сотканным из чистого света. Упругая тяжесть прижала их к полу, — двигатели «Товии» работали на полную мощность. «Укавэйра» становилась всё меньше, — игрушкой, плывущей звездой, точкой, — и исчезла, затерявшись среди других звёзд. В рубке «Товии», — просторном многоугольном зале, залитом бледным светом экранов, — повисла тревожная тишина. Её нарушил чистый голос «Укавэйры»:

— Через пятнадцать секунд я вхожу в не-пространство. На расстоянии миллиона миль это не повредит вам. Удачи!

Вновь стало тихо. Хьютай подумала, что безличный голос «Укавэйры» становится всё более похожим на её собственный. Анмай же всматривался в бездну наклонных квадратных экранов, пытаясь угадать, какая из бесчисленных звёзд сейчас взорвется мучительным светом. Хотя ему оставались уже считанные секунды, он всё же нашел её. В это мгновение она вспыхнула.

Опомнившись, Анмай ощутил, что весь взмок от боли. Самым обидным было то, что они при этом не сдвинулись и на миллиметр. «Товия» легко отразила удар гамма-лучей, способный обратить в пар старинный броненосец, но это служило слабым утешением.