– Не поддается описанию, Сэм. Все блестит, как драгоценные камни. Но я шучу. На самом же деле, кажется, там угля еще достаточно.

Сандвичи были съедены.

– Хорошо бы покурить, Сэм, – пробормотал Добби и добавил с досадой: – Ах, трубка! Сэм, сейчас вы спустите меня опять вниз.

Безотчетный порыв молодости заставил меня сказать:

– Позвольте это сделать мне.

Но Добби подошел к краю и показал пальцем в колодец:

– Туда? Нет, друг. Видно, моя судьба сегодня получать двойное удовольствие. Да и зачем вам пачкаться в угле?

Но я настаивал. Во мне вспыхнули ребячьи мечтания о тайнах Длинного Хобота, и я с таким жаром умолял Добби, что чуть было не свалился в пропасть.

Добби решительно махнул рукой.

– Спускайте меня и не хнычьте.

Но я вцепился в Добби и умолял, придумывая тысячи доводов, что именно мне следует извлечь из Хобота трубку. Добби, наконец, смягчился.

– Вам хочется полюбоваться на сталактиты? Да их же там нет. Я пошутил. А впрочем, спускайтесь, вспоминайте свои ребячьи проказы. Но только не глубоко, не на всю длину веревки.

Он говорил дружелюбно и развязывал узел веревки у себя на жизоте.

– Слушайте внимательно, Сэм. Сначала пойдут выступы на стенах вроде ступеней. По ним спускайтесь медленно и осторожно.

– Да я умею лазать по шактам! – весело отозвался я. Добби сдвинул густые брови.

– Не перебивайте. Это очень дурная манера, когда перебивают старших. Через пять-десять ярдов попадется площадка, слеза будет лестница. Но не становитесь на нее: все ступеньки сгнили. Советую не спускаться ниже и тотчас же подниматься. Если трубки там нет, не ищите ее.

– А пещера?

– Да нет же никакой пещеры! Когда приедут эксперты, тогда лазайте с ними сколько угодно. А пока будьте осторожны.

Давая мне наставления, Добби обернул веревку вокруг моей талии и завязал сзади.

– Кажется, крепко получилось, что-то вроде морского узла – не развяжется. Повторяю: опускайтесь до площадки и давайте сигнал – я вас вытащу.

– Фонарь, сэр?

– Хм… Да.

Добби прикрепил мне "Эмми" на грудь. Я попробовал кнопку зажигания фонарь был в исправности.

– Вы бы сняли фляжку, Сэм, – заметил Добби, когда я спустил ногу в шахту.

– _ Она не мешает мне, сэр.

– Спускайтесь, Держу, – сказал Добби, готовясь распускать веревку вслед за мною.

– Благодарю вас, – успел сказать я, ощупывая ногами выступ на стенке Хобота, и начал спуск.

– Прекрасно, Сэм, – услыхал я сверху ободряющий голос Добби. – Смотрите вниз, на ступеньки.

Я включил свет. Хобот оказался совсем не страшным. Света "Эмми" было достаточно, чтобы ориентироваться. В путешествии не было ничего необычного. По пoзабытой привычке я считал выступы, чтобы увереннее подниматься обратно. Внизу с писком пролетали летучие мыши. После шестнадцатого выступа нога моя уперлась в сравнительно .широкую площадку. Полуистлевшие скелеты птиц валялись на краю ее. Кажется, совы пробовали вить гнезда в этом укромном местечке. Я поднял голову. Вверху голубовато-серым лоскутом приветливо светилось небо, а внизу, под площадкой, чернела пропасть. Ближе к стене я увидал свежие следы бутсов Добби и его трубку. Я поднял ее и сунул в карман. Добби, конечно, спускался ниже. Мне очень не хотелось давать сигнал возвращения.

Полуразрушенные, не внушавшие доверия деревянные перемычки вели вниз. Выбрав надежный уступ скалы, я сполз с площадки, повис на руках и нащупал ногою точку опоры. Спуск предстоял трудный. Ствол шахты расширялся, и я по одной из стенок сползал все ниже и ниже, держась ногами и руками за выступы. Я забыл обо всем, даже о страхе. Чувство наивной гордости наполняло мое сердце. "Вот я и в Длинном Хоботе, – подумалось мне. – Пусть теперь Эд не важничает. Это не колодец у леса Патрика". Тот колодец был неглубок, мы там, бывало, ловили летучих мышей и пугали ими девчонок.

Мне захотелось послать приветственный сигнал Добби, и я схватился за веревку. Вернее сказать, я хотел схватиться и думал, что схватился. Мне оставалось только раскрыть рот от изумления, потому что на самом-то деле веревка с тихим шуршаньем, как джирра, уже ползла вверх.

На кепи мне сыпалась пыль и всякая дрянь. Веревка исчезла. Хотел я хлопнуть себя по глупому лбу, но руки были заняты: я висел на них.

Внезапно голова моя сделалась легкой, как после стакана крепчайшего кофе. Мысль промчалась, будто ласточка: "Вот так морской узел"

Подбородком я нажал кнопку "Эмми", и фонарь послушно погас. Распластавшись, я успел вовремя прижаться к стене Хобота. Мимо меня со скоростью метеорита пронесся огромный камень. В кромешной тьме я ощутил его слепой полет и слышал, как он адски грохотал, отпрыгивая от одной стены Хобота и ударяясь о другую. Вслед за ним и второй камень ударился о выступ площадки и разлетелся вдребезги. Посыпались осколки, царапая мне руки и щеки.

Бомбардировка мне не понравилась. Если вблизи есть ниша, то можно укрыться. Повиснув на одной руке, я шарил другой по стене. Правая нога нащупала выступ, я оперся на него и перевел дыхание. Мимо грохотали камни. Даже крошечный голыш, падая с большой высоты, приобретает скорость пули. Распластавшись и прильнув к стене, я искал спасения под выступом площадки. Внезапно нога моя соскользнула, я качнулся вниз и нажал подбородком на аварийную кнопку "Эмми". Узкая дыра бокового входа, уходящего в сторону, оказалась у меня под ногами. Кое-как я вполз в ход, ногами вперед. Затем перевернулся, потушил "Эмми" и отполз от етвола.

Позади меня.внезапно сотряслась земля, рыча и безумствуя. И затем наступила тишина подземелья, замурованного навеки, подобно закопанной могиле.

Что случилось? Плохо сделал узел Добби? Или он… нарочно?

Но у меня не было времени рассуждать о причинах поведения Добби.

Я попробовал вернуться назад, но оправдались мои самые худшие предположения. Выход в главный ствол был наглухо завален. Оставалось ползти по боковому ходу вперед. Самое приятное было бы натолкнуться на вентиляционный ход. Он наверняка вывел бы меня наверх.

Если бы это были старые шахты Патрика, расположение которых я примерно знал. Но Длинный Хобот – самая большая шахта из всех заброшенных – совершенно не известен мне. Если тут чет притока воздуха, то я задохнусь, как мышь в запертой шкатулке.

Лежа в узком тоннеле, я составлял план спасения. Горняцкие лампы "Эмми" с сухими батареями типа "Х-8" рассчитаны на семь часов непрерывного горения. Погребенная со мною лампа уже горела около часа. Следовательно, в моем распоряжении света на шесть часов, не больше, если только Добби не испортил батарею, когда спускался в Хобот; Надо быть готовым ко всему. А через шесть часов?

"Вечный мрак, – ответил я себе. – Но спокойно, Сэм Пингль. Наконец ты получил хороший урок, и довольно тебе ротозейничать".

С необычайной ясностью передо мной выплыла вся цепь моих злоключений, с момента возвращения из Эшуорфа на виллу Добби.

Но время было дорого. Я проверил мой инвентарь.

В карманах оказались пачка с пятью cигаретами, двадцать три спички, несовой платок и недоеденный сандвич с сыром. Все это было совершенно бесполезно сейчас, и я мечтал хотя бы о перочинном ножике. Если бы я захватил с собой ногтечистку, то и этo было бы орудие. Кепи сбило камнем, и я не жалел о нем. Драгоценностями были "Эмми" и фляжка. Я отпил глоток воды и попoлз.

Если этот тоннель представляет собой соединительный ход между двумя штреками, можно попробовать выбраться через соседний штрек. Но если и тот завален?

Я полз и помнил, что свет и воду надо всячески экономить. При свете "Эмми" я смотрел вперед, запоминал путь и выключал лампу. Потом полз на четвереньках, ощупывая руками землю.. Если стукался головой, то включал "Эмми" и осматривался. Ход среди пластов угля то суживался, то расширялся. Самым страшным был бы обвал или слепой конец хода. Но Я не задыхался. Значит, воздух проникал сюда. Это продвижение было сравнимо только с нырянием в ванну, полную чернил. Я карабкался, словно первобытный ящер, движимый властным желанием выйти на свободу.