Кехэльцы плясали у ворот города под удары бубна, под свист и завывание пастушеских дудок. Они восславляли Добида и кричали в яростном веселье слова, ставшие у народа пословицей: «Саул победил тысячи, а Добид десятки тысяч!»

Добид с отрядом бойцов вошёл в город, чтобы полечить раненых, отдохнуть и утолить голод. Убитых горожане снесли к пещерам, в которых хоронили своих покойников. Трупы врагов погрузили на повозки, чтобы, увезя в горы, бросить в ущелье. Над окрестностями Кехэля уже парили, медленно кружа, десятки орлов-стервятников. К ночи, перекликаясь, завыли волки, завизжали дружным хором шакалы.

Поужинав, Добид вышел во двор дома, предоставленного городскими старейшинами.

— Гаддиэль, — обратился он к длиннобородому пророку, — примени своё умение. Постарайся проникнуть в будущее и узнай, можем ли мы остаться здесь надолго. Не предадут ли меня кехэльцы царю Саулу?

Гаддиэль взял в руки походную арфу и стал наигрывать, перебирая жильные струны. По мере того как длилась игра, взгляд его делался безумным. Изо рта пророка начали вырываться будто возникшие в глубине чрева неясные слова и страдальческие звуки. Вдруг он отбросил арфу, схватил бубен и, выстукивая беспокойный ритм, медленно закружился, как волчок, по двору. Вращение это становилось всё более стремительным. Седая борода пророка развевалась, плащ в ярких заплатах надулся, как парус. Наконец Гаддиэль издал протяжный крик и упал ничком.

Добид знал, что трогать его сейчас нельзя. Полежав некоторое время, пророк поднялся. Долго сидел, глядя неподвижно перед собой. Потом он встал, прошёлся, пошатываясь. Подобрал с земли арфу и бубен.

   — Ну что? — шёпотом спросил Добид.

Не отвечая, Гаддиэль устало опустился на соломенную циновку. Жестом попросил налить ему вина из большого кувшина, принесённого хозяином дома. Абитар налил вина в чашу и подал пророку. Тот выпил одним глотком, попросил повторить.

После этого Гаддиэль совершенно успокоился. Важно расправил на груди длинную бороду и взглянул на Добида. Отряхивая свой запылившийся плащ, он сказал равнодушно:

   — Надо уходить в горы. Кехэльцы предадут тебя Саулу.

Добид призадумался. Ему не хотелось верить в неблагодарность эшраэлитов из города Кехэля, ради которых он сражался с пеласгами. Но что-то внутренне убеждало его в том, что пророк прав. Он уже не мог ощущать себя простым человеком. Значит, он должен поступать, как человек избранный, как помазанный и назначенный на царствованье. И руководствоваться при этом не только личной выгодой. Пока же Саул, царь, живёт и властвует, ему не должно противостоять. Пусть бог решит его судьбу, по силе и благоволению своему.

Когда Гаддиэль ушёл из дома, чтобы заночевать в шатре, Добид всё-таки замыслил проверить его ясновидение.

   — Надень ефод, Абитар, — попросил он молодого левита. — Прочитай молитвы. Может быть, бог даст мне знамение своё.

Абитар надел поверх обычной одежды синий священнический ефод. Повернувшись к востоку, раскачиваясь всем туловищем, он сложил руки на груди и произнёс молитву. Добид стоял немного позади него, стараясь повторять то, что бормотал левит. Необычайное чувство охватило его. Нет, он не видел и не слышал ничего чудодейственного. Однако нечто пламенное и сильное одушевляло его, и это «нечто» казалось ему присутствием бога.

   — Боже Эшраэля, вразуми помазанного раба твоего, пошли мне знамение, — шептал Добид, преисполненный священного вдохновения.

Наконец левит кончил читать молитвы и распростёрся на середине двора, охватив голову руками. Добид сделал то же самое. Потом они встали и посмотрели друг на друга.

   — Ты знаешь ответ бога? — спросил Добид.

   — Знаю, — сказал левит. — Но подожди немного, тебе будет знамение.

   — Когда?

Абитар пожал плечами.

   — Ляжем спать, подождём до завтра, — нерешительно предложил Добид.

   — Я не думаю, что мы будем сегодня здесь спать.

Абитар снял ефод, уложил его в свой узел. Он сел, подложив узел под спину.

Заглянул воин, охранявший вход с улицы.

   — Господин, тут какой-то человек хочет тебя видеть, — сказал он. — Мы его обыскали, оружия на нём нет. Впустить?

Добид кивнул, и перед ним явился бедно одетый селянин средних лет. Подол его длинной одежды побелел от пыли, лицо казалось утомлённым.

   — Я пришёл предупредить тебя, — взволнованно проговорил вошедший. Видно было, что он искренне хочет оказаться полезным. — По дороге из Гибы я встретил посла от старейшин Кехэля. Он признался, что послан к царю с вестью о твоей победе и о том, что ты и твои люди находитесь в городе.

   — Почему старейшины Кехэля платят мне неблагодарностью?

   — Они боятся. Если царь узнает, что ты здесь и никто его не известил, он придёт с войском и уничтожит всё население города.

   — Это правда, — раздумчиво согласился Добид. — Пошли, Абитар, собирать людей. Ночевать будем в лесу.

С трудом удалось уговорить воинов. Только вполне уяснив опасность, они согласились покинуть город. Поддерживая и неся на носилках покалеченных в бою, шесть сотен вольных бойцов Добида (сократившееся на тридцать человек) двинулись к горному лесу.

С резким щёлканьем бичей конная охота на семи колесницах мчалась по широкой равнине. Каждую колесницу легко влекла пара митаннийских коней. Из-под колёс, обитых медью, летели мелкие кремни. Кони храпели и в стремительном беге неутомимо поглощали пространство.

На каждой колеснице находился возничий, оруженосец, приготовивший острое копьё с надёжным древком, и хозяин колесницы, стрелявший из боевого египетского лука. Чтобы растянуть такой лук, требовалась большая сила. На колесницах были Саул с Бецером, Янахан с Абиро, другие царевичи, Абенир, Адриэль и Ард.

Уже догнали и насквозь пробили стрелой легконогую газель с изогнутыми рожками. Ранили и поймали ремённой петлёй дикого осла-онагра, который бил острыми копытами и кусался, как хищник, пока ему не перерезали горло.

В небольшой, заросшей тамариском и тростником низине раздалось грозное рыкание льва. Слышно было, что львов там пряталось несколько.

Когда колесницы приблизились, из густых зарослей выступил могучий силуэт черногривого зверя. Огромный лев, издавая звуки, похожие на раскаты грома, злобно смотрел на охотников жёлто-зелёными мерцающими глазами. На расстоянии от него появились, изгибаясь желтоватыми телами, две львицы, оскалившие клыки и возбуждённо постукивающие о землю упругими хвостами.

Не сбавляя скорости, колесница Янахана приблизилась к львиной семье. Распалённый жестоким воодушевлением, царевич натянул тетиву лука, и стрела со свистом впилась в бок зверя. С жутким рёвом лев совершил огромный прыжок и упал на круп одной из лошадей Янахана, терзая её когтями. Вторая лошадь встала на дыбы. Упряжь спуталась, колесница повалилась на бок. Люди едва успели с неё соскочить.

Вытащив меч, Янахан поспешил спасать свою лошадь. Но тут гибкая львица скользнула к нему и нанесла удар когтистой лапой. Царевич кубарем полетел на землю. Смуглый смельчак Абиро с копьём наперевес приступил к львице. Она попятилась, шипя и рыча.

Тут же стрелы от других колесниц вонзились в её тело. Корчась от страданий, львица взметнулась с земли и напоролась на острие копья в руках Абиро. Тем временем лев дотянулся до возничего и одним ударом сломал ему позвоночник. Несчастный умирал с пронзительным воплем.

Саул вырвал из рук Бецера копьё. Соскочив на ходу, он побежал к черногривому льву. Зверь высоко подпрыгнул и кинулся на Саула.

Широко расставив ноги и выставив копьё, царь принял страшный напор зверя. Железное острие глубоко вошло в брюхо. Лев отчаянно бил лапами по воздуху, пытаясь добраться до Саула. Могучие мускулы царя вздулись буграми. Пот струился по лицу, стиснутые зубы скрипели от напряжения.

На помощь бросились Абенир и Бецер.