Через несколько минут, преодолев пробку, мы остановились напротив входа в ресторан. Как только Кай пошел открывать нам дверь, я увидела кое-кого, стоящего на тротуаре, что заставило меня приостановиться — мелькание знакомой блондинистой головы, которая сильно нуждалась в покраске отросших корней.

— О, черт, — сказала я и повернулась к Джеймсу. — Моя мать здесь.

Кай открыл дверь, но я не стала выходить. Я наблюдала за ней пару секунд из машины. Она нервно курила и ходила взад-вперед перед рестораном, осматривая все автомобили, подъезжающие к обочине. Она ждала меня.

— Я разберусь с ней, — сказал Джеймс, но я остановила его.

— Нет, позволь мне.

Я выскочила из машины.

Последнее, что мне сейчас было нужно, это чтобы Мистер и Миссис Престон увидели мою, якобы умершую, мать, которая была жива и здорова и курила, как сапожник, перед входом в ресторан, где должна была состояться репетиция ужина их сына.

— Эй, — произнесла я, бросаясь к ней и нервно оглядываясь по сторонам. — Что ты здесь делаешь?

— Хороший способ поздороваться с мамой, — сказала она.

Я схватила ее за локоть и потащила к машине, заталкивая внутрь.

— Ой.

— Заткнись, — прошипела я и захлопнула дверь позади себя. Она бросила на меня вызывающий взгляд, в то время как Джеймс смотрел ей в лицо.

— Мам, я хочу тебе представить Джеймса, но, как я поняла, ты уже познакомилась с ним вчера.

— Здравствуйте, Миссис Рейнольдс, — сказал Джеймс, одев маску вежливости на свое лицо.

Она кивнула ему, выглядя при этом немного смущенной. Совсем чуть-чуть.

— Джеймс, ты не возражаешь, если я пообщаюсь с мамой наедине? Я буду через минуту.

Он бросил на меня взгляд, в котором читалось раздражение, смирение и почему-то полное отсутствие удивления.

— Конечно.

Но если я не увижу тебя через пять минут, я приду, чтобы забрать тебя.

Он бросил на меня еще один взгляд, затем холодно поклонился моей матери и вышел из машины, захлопнув за собой дверь.

Моя мать, часто моргая, уставилась на меня своими глазами-бусинками на опухшем лице.

— Он властный, да?

Я свирепо посмотрела на нее.

— Кай, не могли бы вы сделать кружок вокруг района?

Он молча включил зажигание и направил машину вниз по улице. Я снова подняла перегородку, благодаря про себя тонированные стекла.

— Ты стыдишься меня, — сказала моя мать и фыркнула.

Какая наглость с ее стороны.

— Ты понимаешь, что я на работе? Я работаю. Я не могу себе позволить, чтобы люди из моей личной жизни приходили ко мне. Меня могут уволить. Если Елена узнает об этом, то я потеряю работу навсегда.

— Я не думаю, что тебе нужно беспокоиться об этом, не так ли?

Она посмотрела на меня лукаво.

— Какого черта ты несешь, мам? Ты пьянее, чем обычно?

— Я не пьяна, но я встретилась с твоим другом вчера. Он любит командовать, но он щедрый. Я думаю, ты ему нравишься.

— Просто заткнись. Пожалуйста.

Она покачала головой с самодовольным выражением на своем лице.

— Он дал мне денег, Одри. Много денег. Только чтобы я оставила тебя в покое, чтобы ты была счастлива. Вот что он сказал!

Она захихикала при этом. Ей было забавно, что кто-то желал мне счастья.

— Сколько? — спросила я резко.

— Двадцать тысяч долларов! — прокаркала она и захлопала в ладоши от радости. — Мне нужен был перерыв от всего плохого. Он дал мне эти деньги, словно они ничего для него не значили, словно это какая-то мелочь, Одри. У него их так много, что мы могли бы получить от него прибыль

Она облизнула губы, и я почувствовал тошноту. Меня чуть не вырвало прямо там, в задней части "Мерседеса" — машины, нанятой Джеймсом.

— Пожалуйста, прекрати, — сказал я.

— Ах, милая, я только начала.

Я подняла на нее глаза с болью и со страхом.

— Ты не можешь так поступить со мной.

Я чувствовала себя так, словно оказалась под водой, мои слова вырывались из меня, но звучали сдавленно и незнакомо. Мир рушился вокруг меня, подобно буйным волнам, сталкивающимся с яростным и пугающим подводным течением. Моя мать снова тащила меня вниз.

— Все, что я собираюсь сделать, так это попросить у него немного денег, — сказала она.

— Он уже дал тебе достаточно средств. Ради всего святого, мам. Ты хоть понимаешь, что это значит?

— У него так много денег, что он может поделиться. Он даже не моргнул, когда давал их мне.

Она сделала паузу, и в это время ее глаза-бусинки буравили меня.

— Могу поспорить, что он даст тебе намного больше, чем мне.

— Он уже заплатил мне. Через агентство.

— Он даст тебе еще больше. Я знаю, что даст.

— Мне не нужно больше, да, я и не заслуживаю большего, и у меня нет привычки выжимать из людей все до капли.

Она снова улыбнулась с триумфом и коварством, приводящим меня в оцепенение.

— Но ты выжмешь из него все. Это то, чем ты занимаешься. По любому, бьюсь об заклад, что те расфуфыренные люди позади нас не знают, что он платит тебе за твою работу.

Она потрогала мое лиловое платье, посмотрела на мой безупречный макияж и на дизайнерскую сумку, которую мне выдала Елена.

— Бьюсь об заклад, они не знают, что ты — проститутка. Держу пари, он не захочет, чтобы они узнали об этом.

— Как же сильно я тебя ненавижу.

Я нагло уставилась на нее. Я думала об этом тысячи раз, но никогда прежде я не произносила этого вслух.

Она даже не вздрогнула.

— Ты у меня в долгу. Я принесла тебя и Томми в этот мир. Твой отец бросил меня из-за вас. И теперь я — ничто.

— Ты мне отвратительна, — сказала я, и моя грудь вздымалась от гнева.

Если бы я не должна была притворяться подругой Джеймса на репетиции ужина сегодня вечером, то я бы сама бросилась на нее и расцарапала бы ей физиономию. Я была вне себя от ярости.

Ее угроза походила на отлив прибоя, который угрожал утащить меня в море. Я не могла позволить ей сделать это с Джеймсом.

Мне уже было все равно, что она бы сделала со мной.

Я должна была защитить его.

— Мам, — сказала я и постаралась заставить себя успокоиться. — Я могу дать тебе больше денег. Намного больше.

Она посмотрела на меня, ничего не говоря.

— Я просто не могу сделать это сейчас. Они у меня появятся только через неделю, — сказала я, кивая ей.

Я бы отдала заработанные деньги следующим образом: половину — Томми, а вторую половину — ей. Я даже не волновалась. Я сделаю все, чтобы заставить ее оставить нас в покое.

— Что если я не хочу ждать? Что если я думаю, что моя дочь хочет обмануть меня? И к тому же ты ни за что не сможет дать мне столько, сколько мог бы дать Мистер Роскошные штаны, — сказала она и вздернула подбородок. — Он неприлично богат. Он и его семейка. Я только могу представить себе, сколько они дали бы мне за то, чтобы я помалкивала, чтобы не рассказала прессе о том, что ты — проститутка.

Я с трудом сглотнула.

— А как ты нас нашла сегодня?

— Про это было написано в колонке сплетен в «The Tribune».

Она пожала плечами и продолжила.

— Представь себе, богатеи выставляют напоказ свои деньги, пока другие голодают.

Я посмотрела на ее бочкообразную грудную клетку, думая обо всех тех блоках сигарет по пятьдесят долларов за штуку, которые она выкурила в течение всей своей жизни.

— Ты вряд ли голодаешь. И к тому же, когда я последний раз тебя навещала, тебе никто ничего не был должен.

Она снова вздернула подбородок.

— Мне не нравится твоя уверенность в своем превосходстве, девочка. Никогда не нравилась.

— Тогда включи этот пункт в свой длинный список того, что тебе не нравится во мне, — сказала я, сузив глаза. — Но я одам тебе все деньги, которые ты хочешь. Я серьезно. Это большая сумма.

Кай подъехал и припарковался перед рестораном. Я увидела, что Джеймс ждет меня на тротуаре с засунутыми в карманы руками.

— Кай, пожалуйста, отвезите мою мать домой.