Едва лишь схватка перекинулась с палубы внутрь броненосца, как преимущество перешло к японцам. На их стороне теперь была и численность, и лучшее знание корабля. Легко ориентируясь в узких переходах, они моментально оправились от неожиданности и дали русским серьезный бой. Отчаянная атака захлебнулась в собственной крови.

Тем не менее, управление кораблем оказалось японцами утеряно - русские штурмом взяли боевую рубку, где командир броненосца, мужественно попытавшийся возглавить оборону, получил по голове тяжелым ломом и отправился в нирвану до конца боя. Исключительная прочность черепа и некоторая неточность удара спасли ему жизнь, но остальным повезло меньше - разъяренные потерями русские матросы, не особенно разбирая, кто мертв, а кто еще шевелится, вышвырнули их за борт. Номото же, тело которого намертво заклинилось между штурвалом и машинным телеграфом, этой участи избежал и пришел в себя, когда самое страшное уже закончилось.

Та же судьба постигла носовую башню корабля, но на том дело и кончилось. Расчет кормовой башни сумел отбиться, а снизу уже шли им на помощь группы матросов. Казалось, отчаянная храбрость разбилась о численный перевес врага, но в этот момент на борт «Асахи» с жутким скрежетом навалилась громада «Пересвета», и на палубу японского корабля с воплями, сделавшими бы честь любому дикарю, горохом посыпались русские матросы. Бой закипел с новой силой, и теперь перевес оказался уже на стороне русских...

Полчаса спустя немного пришедший в себя и начавший хоть что-то слышать Вирен, стоя на красной от крови палубе захваченного корабля, спокойным голосом приказал командиру «Баяна»:

- Ну что же, Федор Николаевич, принимайте командование. Теперь это ваш броненосец.

Капитану второго ранга Иванову-шестому броненосцами командовать не приходилось. Вот топить их - да, в этом деле он был не новичком. В конце концов, именно на минах, установленных с «Амура», которым он командовал, подорвались и отправились на дно два лучших броненосца японского флота. А вот командовать... Но он был решительным человеком и грамотным моряком, поэтому первым приказом, который он, скрепя сердце, отдал, было перенести на борт «Асахи» раненых с «Баяна» и обрезать все еще скрепляющие их концы. В том, что крейсер уже не спасти, никто не сомневался. Спустя буквально несколько минут после этого покинутый командой корабль начал быстро погружаться, и вскоре лишь пузыри указывали на то место, где затонул лучший корабль Тихоокеанской эскадры.

А пока русские и японские моряки в рукопашной схватке решали, под чьим флагом ходить броненосцу, и вообще, кому жить, а кому умереть, остальные корабли продолжали бой. «Сикисима», все еще напоминающий гигантский костер, вел отчаянный бой с тремя русскими визави. Орудия правого, неповрежденного борта, развила максимальную скорострельность, наконец-то вступила в бой носовая башня главного калибра. И, главное, противник оказался японцам вполне по зубам.

«Ретвизан», идущий в кильватер «Баяну», к моменту, когда флагман пошел на абордаж, оказался полностью избит сосредоточенным огнем японских броненосцев. Если вначале он какое-то время стойко терпел их обстрел, то когда четыре двенадцатидюймовых снаряда один за другим ударили его практически на уровне ватерлинии, вопрос встал уже не о продолжении боя, а о выживании самого корабля. Вода через оказавшиеся частично погруженными дыры потоком хлынула в отсеки. Несмотря на спешное подкрепление вздувающихся под напором воды переборок, затопление отсеков продолжалось, и командир броненосца, все еще не оправившийся от ранения в живот Щенснович, вынужден был отвернуть и положить корабль в дрейф. В противном случае броненосцу грозили продолжение затопления и гибель. Корабль отстоять удалось, но весь строй при этом нарушился. «Пересвет» дисциплинированно повернул за «Ретвизаном», и лишь спустя несколько минут там сообразили, что что-то пошло не так. Не теряя времени, его командир отвернул, чтобы избежать столкновения с быстро теряющим скорость броненосцем, и решительно направился к оказавшемуся соблазнительно близко «Асахи», на борту которого вовсю кипела рукопашная схватка. Через несколько минут он, зайдя с левого борта, в свою очередь взял японца на абордаж, и высадил десантную группу из трех сотен вооруженных матросов, после чего исход схватки можно было считать решенным.

Командир «Победы» оказался сообразительнее всех, вот только это привело к тому, что, разворачиваясь для преследования японцев, он на своем броненосце-рейдере оказался борт к борту с «Сикисимой».

Лейтенант Акира Мацумото крадучись пробирался по узкому коридору. Еще час назад здесь все было чисто и блестело, а сейчас стены покрылись гарью, а под ногами хрустели какие-то мелкие обломки. Пару раз ему попадались громадные, больше его роста, дыры от русских снарядов, через одну из которых открывался живописный вид на сражающиеся «Микасу» и русский броненосец, названия которого лейтенант не помнил. Впрочем, он сейчас вообще мало что соображал - после того, как взрывной волной от русского снаряда его швырнуло на переборку и заставило на долгие четверть часа потерять сознание, он мог похвастаться разве что звоном в ушах и вихляющейся походкой. Последняя, впрочем, уже приходила в норму, и на ногах Мацумото держался уже вполне уверенно. Настолько, что даже задержался у пробоины и понаблюдал за боем, едва не взвыл от радости (пусть это и недостойно самурая, но очень хотелось, и помешало лишь четкое осознание, что от чересчур резкого движения он сейчас может и сознание потерять), когда над русским броненосцем вспухло густое облако дыма от удара японского снаряда. Правда, радость моментально сменилась разочарованием, потому что русские ответили не хуже, повалив своему визави мачту и заставив и без того еле плетущуюся «Микасу» рыскнуть на курсе. Хотя к тому моменту оба броненосца уже охромели настолько, что и без маневров еле двигались, и это Акира, несмотря на контузию, прекрасно осознавал.

Где-то впереди раздались голоса. Лейтенант прислушался. Ну да, русские, кто бы сомневался. Их грубый и варварский язык не спутаешь ни с чем. Судя по голосам, которые, несмотря на частичную потерю слуха, Акира различал хорошо, они были где-то недалеко и ничуть не скрывались. Ну и ладно, сейчас не время для геройства. Акира поудобнее перехватил старый прадедов меч, который нашел в своей чудом уцелевшей каюте, и, нырнув в боковой коридор, ловко побежал вниз по трапу. Очень удачно - как раз этот трап приводил его достаточно близко к цели. А цель у него была... У-у-у, серьезная цель.

Придя в себя после контузии, он несколько минут не мог понять, что происходит. Казалось, «Асахи» зажат с двух сторон между чужими кораблями, и лишь спустя несколько минут он понял, что творящееся перед глазами безобразие реальность, а не плод безумного воображения ушибленного мозга. Броненосец и впрямь подпирали два русских корабля. С правого борта крейсер, лейтенант не сразу понял, что это «Баян», слишком уж он привык его видеть издали. Ну а слева возвышался стальной глыбой опаленный борт какого-то из броненосцев - русские любили высокобортные корабли с отменной мореходностью.

Еще через пару минут Акира пришел в себя настолько, что начал понимать - его корабль захвачен русскими. Кругом валялись трупы, вперемешку русских и японцев, но последних было куда больше. Да и сами русские ходили по палубе без опаски, сортируя тела. Своих аккуратно складывали у борта, а японцев просто выкидывали за борт. Один из них обратил внимание на Акиру, подошел, убедился, что офицер не то что встать не может - шевелится с трудом, беззлобно усмехнулся, охлопал карманы лейтенанта, забрал револьвер и, отвернувшись, отправился прочь по каким-то своим делам.

Акира смежил веки - видеть, что творится вокруг, было свыше его сил. Наверное, он так и потерял бы сознание, если бы не жуткий грохот, от которого его бедная голова, казалось, взорвалась на тысячу осколков. Как оказалось, это русский броненосец, отвалив от борта «Асахи», немедленно открыл огонь по кому-то, лейтенанту невидимому. Еще через какое-то время русские обрубили канаты, связывающие «Асахи» с крейсером - теперь даже контуженному лейтенанту стало ясно, что «Баян» медленно, но неуклонно тонет. А затем палуба знакомо вздрогнула - захваченный русскими броненосец дал ход - и эта вибрация отозвалась в голове новой болью.