Сначала нужно найти еду, воду, убежище. Сделать несколько ходок в госпиталь, забрать все, что можно. Сейчас еды в городе много. Двери сотен магазинов, супермаркетов, кафе, ресторанов открыты настежь. Бандиты, желающие взять под контроль город, будут драться за власть еще некоторое время. Основное сейчас для них — оружие, еда, питье. Но рано или поздно власть попадет в руки кого‑то одного.

"Пойдем по плохому сценарию", — размышляла я. Этот кто‑то будет умным, дальновидным лидером. Значит, в конце концов, он придет к таким же выводам, что и я. Если я правильно мыслю, то он разобьет людей на группы и заставит прочесывать город по районам, собирая самое ценное — выживших людей, еду, лекарства, воду. Какую он построит систему — неизвестно. Рабовладельчество или демократия — мне все равно. Меня весной уже здесь не будет. А до весны нужно продержаться.

Я немного поспала, расположившись на широком кожаном диване. Съела еще два батончика и выпила воды. Пора браться за дело.

****

Жить я решила на верхних этажах. Во первых, оттуда виден как на ладони город. Во вторых, подъем на двадцать пятый этаж требует немало энергии, и есть надежда, что бандитам лень будет подниматься так высоко. Конечно, и мне будет трудновато, но жизнь дороже. Я всегда любила спорт. Занималась бегом и теннисом. Поддерживала тело в хорошей форме, поэтому, пробежаться двадцать этажей для меня не представляло сложности.

За неделю я опустошила автоматы по продаже еды на нижних этажах. Набралась целая гора батончиков, чипсов, шоколадок и круассанов. Я складывала всю еду на самом верхнем, в пентхаусе. Начиная с двадцатого, каждый офис был краше предыдущего. На двадцать первом я обнаружила встроенный в мебель закрытый сейф. Что там? "Можно будет попытаться подобрать код на досуге, — пришла в голову веселая мысль, — когда станет скучно. Бриллианты и акции Майкрософт мне бы сейчас не помешали".

Труднее всего было с водой. Я с трудом перетащила наверх маленькие бутылочки, выставленные в автоматах, но их оказалось немного. Всего около ста литров. В коридорах стояли питьевые автоматы с двадцатилитровыми бутылями. Моих сил хватило только на то, чтобы их опрокинуть, отцепить и поставить на пол. Как их поднять наверх — уму непостижимо. Но вода мне нужна позарез. Это самое главное. Я докатила бутыли до лестниц и оставила возле ступенек. Итого получилось тридцать больших емкостей по двадцать литров. Около половины из них были не полные, но это слабо успокаивало.

Пришлось соорудить что‑то типа салазок. Дно я сделала, выломав пластиковое окно в витрине, прикрепила жгуты, закрепила бутыль и потащила наверх. К тому времени, как я вытащила первый бутыль на двадцать четвертый этаж, я проклинала все на свете. На следующий день у меня будут болеть все мышцы, трястись ноги и руки, но я все — же спустилась вниз и взялась за следующий.

В одну из ночей я сделала несколько вылазок в госпиталь. Забрала все ценное, что нашла. Капельницы с глюкозой, системы, шприцы (как вариант кормления, если еды будет совсем мало). Нашла антибиотики широкого спектра действия, витамины, перевязочный материал. Взяла несколько скальпелей, пилу для трепанации, ножницы, стетоскоп. Само собой — антисептики, обезболивающие и обеззараживающие препараты. С чувством выполненного долга рассортировала все по полочкам в "своем" офисе. Я врач. И без таких знакомых и милых сердцу вещей, чувствую себя неуютно.

****

Похолодало. Температура упала до десяти градусов, и мне становилось все труднее согреться. Я давно подумывала о печке. Бумаги в офисе было много, да и мебель сойдет на растопку. Останавливал только страх быть замеченной. Однажды ночью я увидела в окне высокого дома через квартал огонек. Кто‑то жег или свечку или небольшой костер. Утром с той стороны слышались выстрелы и крики. Больше огоньков в здании я не видела.

Поэтому, если и сооружать печку, то где‑то внутри, в комнате без окон.

Несколько дней я потратила на обследование вентиляции. Как и во всех офисах, она была великолепна. Широкие лабиринты вентиляционных шахт пронизывали этажи и коридоры. В них можно было жить, не то, что прятаться. Два дня я ползала, собирала пыль по ответвлениям переходов, спускалась на нижние этажи, пока не заползла в небольшую секретную комнату с множеством компьютеров, техники, десятками экранов. Наверное, здесь сидели охранники, шпионя за работниками. Комната была заперта. Несколько часов я потратила, чтобы открыть замок. Когда, в конце концов, открыла, то увидела, что вход в секретную комнату находился на двадцать четвертом этаже, в мужском туалете, за одной из кабинок. Снаружи стену покрывал белый кафель, дверь была абсолютно не видна. Я затащила в комнату запасы еды, воды. Начала потихоньку разламывать мебель для растопки. Печку я решила сделать из перевернутого бронированного сейфа. Главное — прогреть помещение, а на время сна буду гасить огонь, чтобы случайно не угореть. Проходя через километры вентиляции, дым должен будет остыть до такой степени, что с улицы его не будет видно. На первом этаже кое‑как обрушила и отколупала вентиляционную трубу длиной полтора метра. Если приделать к моему воздуховоду над печкой, то будет дымоход.

Вот так, питаясь одними чипсами и шоколадными батончиками, я жила в офисном здании. Потихоньку я перетянула в секретную комнату несколько больших бутылей воды, одеяла. Содрала с одного из кожаных диванов подушку и соорудила себе постель. Влажные антисептические салфетки, которые я приволокла из госпиталя, пока решила не трогать. Собиралась ими мыться, но в данное время обходилась водой. Бачки туалетов были полные. А туалетов в офисном здании было очень много.

Днем я спала, ночью смотрела с высоты двадцать четвертого этажа на темный угрюмый город и размышляла. То там, то сям, что‑то взрывалось, стреляли автоматы, иногда распускались яркими цветами пожары. Что там происходит? Где прячутся люди? Что с ними? В газетах писали, что после вспышек выжило около трети населения. Правда, у большинства развился синдром сердечно — сосудистой недостаточности, но оставались и совершенно здоровые. А еще такие, как я. Те, кто спрятался в экранированных помещениях, под землей, в бункерах, в лабораториях, на военных базах. Были и такие, у кого сердце работало, как часы и болезнь их не взяла.

Без квалифицированной медицинской помощи вскоре население уменьшиться еще на половину. Особенно жаль детей. У них сосудистая система еще слаба, они больше всех подвержены электромагнитным колебаниям.

Когда я рассортировала и подсчитала все припасы, то немного успокоилась. Список был внушительный. Почти шестьсот литров воды (не считая воду в бачках туалетов), Около тысячи энергетических батончиков, двести плиток шоколада. Это еще не считая горы чипсов, сухариков, печенья. Четыре месяца можно продержаться спокойно. Плюс поливитамины и глюкоза, принесенные из госпиталя. Постоянная беготня вверх — вниз сделала мои ноги крепкими и сильными. Я лазила, как обезьянка вверх по воздушным и лифтовым шахтам, спускаясь вниз, на первый этаж по тросу (так было гораздо быстрее).

****

В январе пошел снег. Стало так холодно, что приходилось топить печку почти каждый день. Мне очень хотелось пробежаться по городу, посмотреть на знакомые здания, библиотеку, торговые центры. Я хотела попасть в свой дом, забрать одежду, обувь… Но боялась — на улицах по прежнему было неспокойно.

За несколько месяцев я обследовала все этажи офисного центра вдоль и поперек. Оказывается, в письменных столах служащих бывает много всего интересного. Я нашла десятки зажигалок, перочинных ножиков, шоколадок, косметику. В гардеробах были оставлены пиджаки, туфли на высоких каблуках и палантины. В баре возле ресепшина на двадцать четвертом этаже обнаружила две бутылки Хеннесси и одну текилы. С ними я и отметила Новый год.

Когда я услышала гул автомобиля, было раннее утро. Я собиралась пришить к куртке фланелевую подкладку, но игла (так же и нитки) была хирургическая, поэтому получалось не очень. Я частенько слышала отдаленный шум моторов, но чтобы так близко… Это было впервые.