— Нет. Я говорю, что ты уникальная.

— В плохом или хорошем смысле? — я прикусываю губу.

Он усмехается краем губ, но в его глазах мелькает что-то, намекающее на некоторую серьезность.

— О-о, определенно в хорошем. Ты... непредсказуемая, Андресса.

Ох. Ого.

Ощущение истинного удовольствия пронзает все мое тело.

‒ Итак. Ты хочешь ожерелье?

‒ М-м-м-м…

Он не перестает смотреть на меня, а я на него. Я ослеплена, околдована его сладкими чарами.

Он отводит глаза от моих, и в тот же момент я начинаю скучать по его взгляду, устремленному на меня. Потом я вижу, как он поднимает ожерелье с прилавка.

‒ Сколько?

‒ Пятьдесят пять ринггит, но ты можешь забрать за пятьдесят,‒ говорит торговец.

^{(На начало мая 1 ринггит = 14,5 р., т.е. 55 ринггит примерно 795 р., 50 же —723 р.)}

Каррик достает кошелек, и я вижу, что он достает куда больше, чем пятьдесят ринггит.

Он протягивает деньги мужчине.

‒ Сдачи не нужно.

Не знаю, как много Каррик дал ему, но стоило тому получить деньги, как его глаза загорелись, и мужчина поторопился быстро спрятать их в сумку-ремень на поясе.

‒ Ну-ка. ‒ Каррик жестом указывает мне повернуться.

Так я и поступаю, разворачиваясь к нему спиной.

‒ Ты не обязан это делать, ‒ мягко говорю я.

‒ Я хочу этого.

Он оборачивает ожерелье вокруг моей шеи. Прохладный кулон располагается на моей коже.

Закончив, он кладет руки мне на плечи.

‒ Вот теперь ты всегда сможешь носить с собой свое укрытие от тревог.

Я ощущаю, как что-то глубокое и многозначительное возникает в моем сердце.

Я сжимаю кулон рукой.

‒ Спасибо, ‒ оглядываюсь я на него через плечо.

Его взгляд опускается на мои губы. Голубые глаза темнеют, и лишь тогда он снова смотрит на меня, отступая на шаг.

‒ Идем. Вперед за едой.

Мы отходим немного дальше, пока Каррик не останавливается у маленького ресторана. Он настолько невзрачный, что я бы прошла мимо.

‒ Здесь? ‒ я указываю на здание.

‒ Снаружи оно выглядит не очень, но подожди, пока не зайдешь внутрь.

Каррик открывает передо мной дверь, и я ступаю в небольшой малазийский оазис. Он не шутил. Меня так и подмывало выйти обратно, чтобы убедиться, что я все еще в реальном мире. Создается впечатление, словно я очутилась в Нарнии.

С высокого потолка свисают симпатичные красные фонари. Столы из темного дерева, на них лежат красочные столовые приборы, декорированные в насыщенных красных, зеленых и пурпурных тонах. У деревянных стульев мягкие спинки, оформленные в том же стиле, что и столовые приборы. На стенах золотистого цвета изображены изумительные рисунки, а занавеска обрамляет заднее окно, которое, что удивительно, выходит на красивый сад с фонтаном.

‒ Мистер Райан! ‒ От барной стойки к нам пробирается малазиец маленького роста, но с широкой улыбкой на лице. ‒ Рад видеть вас снова. Я все задавался вопросом, когда вы к нам пожалуете. И, вижу, вы привели друга. Привет, ‒ говорит он уже мне, улыбаясь еще шире.

‒ Привет.

‒ Гунтур, это мой друг Андресса Амаро. Андресса, это Гунтур Вон. Он владелец этого милого местечка, ‒ проинформировал меня Каррик.

‒ Красиво вы здесь все обустроили, ‒ отзываюсь я.

‒ Спасибо, ‒ отвечает он, маша рукой. ‒ Но оформление не идет ни в какое сравнение с едой, ‒ подмигивает он мне, вызывая улыбку.

‒ Он не шутит, ‒ говорит мне Каррик, когда Гунтур рассаживает нас. ‒ Почему, ты думаешь, я тащу свою задницу этой дорогой каждый раз, когда посещаю Куала-Лумпур?

‒ Ну, спасибо, что взял с собой. ‒ Я улыбаюсь, встречаясь с его взглядом над столом.

‒ Что я могу принести вам из напитков? ‒ спрашивает нас Гунтур.

‒ Мне газированную воду, ‒ заказываю я.

‒ То же самое, ‒ говорит ему Каррик.

Гунтур протягивает каждому из нас по меню.

‒ Мы добавили парочку новых блюд с вашего последнего визита, ‒ оповестил Гунтур Каррика, по-дружески хлопая его по спине. ‒ Скоро вернусь с вашими напитками.

‒ Итак, как ты нашел это место? ‒ спрашиваю я Каррика. ‒ Его точно нет в туристическом путеводителе.

‒ Когда я только начинал карьеру в Формуле-1 и прибыл сюда для моей первой гонки, через одного из спонсоров я познакомился с Гунтуром. Он оказался чьим-то родственником. Гунтур большой фанат гонок. В любом случае, он дал мне визитку своего ресторана и сказал приходить. Сказал, что предоставит лучший наси лемак во всей Малайзии. У меня не было ни единого понятия, что такое наси лемак, но однажды ночью мне стало так скучно, что я сел за руль и отправился сюда. Попробовал немного наси лемак, плюс посмаковал другие блюда, а теперь я возвращаюсь сюда каждый раз, когда прилетаю в Куала-Лумпур. К тому же, Гунтур отличный парень.

‒ Да, он кажется милым. ‒ Я руками подпираю подбородок. ‒ И что же такое наси лемак?

‒ Их национальная еда. В основном это рис, приготовленный в кокосовом молоке с листьями пандана.

‒ Ты готовишь? ‒ спрашиваю я ошеломленно, пытаясь представить его на кухне.

‒ Нет, я прочитал это в меню, ‒ ухмыляется он мне, взглядом пробегаясь по меню перед ним.

Рассмеявшись, я качаю головой.

‒ Ну, и что будете заказывать? ‒ Гунтур уже вернулся с нашими напитками.

Я благодарю его, когда он ставит заказанную мною воду передо мной и смотрюв меню. Не зная, что заказывать, я ищу помощи у Каррика.

‒ Ты хочешь, чтобы я заказал для нас обоих?

‒ Прошу, ‒ улыбаюсь я.

Я слушаю, как Каррик тараторит заказ, звучащий как ужасно большое количество еды, и потягиваю воду.

Гунтур записал заказ и исчез на кухне.

‒ Итак, поверить не могу, что не спросила этого раньше, но где именно в Ирландии ты рос?

 ‒ Хоут. Это старая рыбацкая деревенька недалеко от Дублина.

‒ Там есть пляжи?

‒ Ха, ‒ засмеялся он. ‒ У гавани есть обломок скалы, идя по которому можно подойти поближе к воде. Ничего и близко похожего на то, что было у тебя в Бразилии.

‒ Я не всегда была рядом с этими пляжами, помнишь? Я родилась в Англии.

‒ Ах да, точно, ‒ подтверждает он. ‒ И где именно в Англии?

‒ Лондон.

‒ И почему ты перебралась в Бразилию?

Я делаю глоток воды, готовясь дать ответ.

‒ Мой отец умер, когда мне было десять.

‒ Господи, Андресса. Я не знал этого. Мне так жаль.

‒ Все нормально. Ты его не убивал.

На мгновение он уставился на меня, выглядя сконфуженным.

‒ Прости. Несвоевременная шутка.

Я отмахиваюсь от нее, и его лицо расслабляется. Мне просто хотелось, чтобы с его лица ушло это выражение жалости. Я могу это принять от кого угодно, но от него… это задевает меня.

‒ В любом случае, у моей мамы семьи в Англии не было, но было много родственников в Бразилии. В Англии мы были одиноки, так что она вернулась жить в Бразилию вместе со мной.

‒ Должно быть, это тяжело ‒ потерять отца и переехать на другой конец мира.

‒ Я справилась. ‒ Еле-еле. ‒ У меня появилось много двоюродных братьев и сестер, дядь и теть, было здорово оказаться в семейном кругу.

‒ Как умер твой отец? Если ты не возражаешь против вопроса.

‒ В несчастном случае.

‒ Какого рода?

‒ Худшего. ‒ Мой голос стал жестче, мне сразу стало плохо, так что я попыталась сделать наш разговор более легким, сменив тему. ‒ Ну, так как ты решил стать гонщиком Формулы-1?

‒ Мой отец был механиком…

‒ Я не знала этого. ‒ Я наклоняюсь вперед, мне интересно.

‒ Ну да, я рос, окруженный машинами. Мой дедушка ‒ отец моего отца ‒ тоже был механиком, так что, полагаю, машины у меня в крови. Когда мне исполнялось семь, отец отвел меня и нескольких моих друзей на картинг, и с того самого момента я попал на крючок. Занимался картингом уже на регулярной основе, участвуя в соревнованиях. Я обожал это. Не мог насытиться. Отец быстро заметил мои серьезные намерения и, естественно, увидел, насколько я хорош, особенно, учитывая тот факт, что я выигрывал все гонки, в которых принимал участие. ‒ Он награждает меня нахальной улыбкой. — И тогда он начал посвящать моей мечте много своего времени. Из-за всех этих гонок, в которых я участвовал, ему было сложно работать, потому он закончил тем, что ему пришлось урезать рабочие часы в дневное время и найти неофициальную ночную подработку, лишь бы заработать денег.