Затем, когда мне было тринадцать лет, дедушка отошел на тот свет и все оставил отцу ‒ его дом и некоторые накопления, которые хранил годами. Картинг в Ирландии был хорош, и гонки были приличные, но мне хотелось большего. Отец увидел, что в Англии у картинга больше возможностей и гораздо больше вероятности развиться до попадания в Формулу-1. Так что он продал и дедушкин дом, и наш, и перевез нас в Соединенное Королевство. Он снял жилье и работал, когда мог. Деньги с продажи домов он использовал, чтобы удерживать нас на плаву.
Когда мне было четырнадцать, я вступил в Интерконтиненталь А, что сейчас, наверно, называется KF2. Потом, год спустя, добрался до Формулы-А. В следующем году я поднялся до Формулы Супер А. Я продвигался дальше, переходя в Формулу-3, из нее в Формулу-2, и, когда мне исполнилось двадцать, я добрался до Формулы-1.
(KF от KartFormula, KF2 ‒ в связи с измененным в 2007 году двигателем, давшим название категории)
— Ого. Это довольно крутая история. Твой отец многое сделал, чтобы ты оказался там, где ты есть, — говорю я, начиная понимать, почему Оуэн так печется и защищает карьеру Каррика.
— Да, многое. Он отличный. Лучший отец, которого парень хотел бы иметь.
От этой реплики в моем горле встает ком.
— А что с мамой?
Его глаза заволакивает тьма.
— Ее нет рядом. И не было довольно долгое время.
— Она ушла?
— Когда мне было два года. Фактически она и не была матерью.
— Ох, Каррик... мне так жаль.
Я и представить не могу, как кто-то может оставить своего ребенка. Моя мама никогда бы меня не бросила, да и мой отец... ни за что на свете. Единственная причина, почему он ушел от меня,— это смерть. И оставить кого-то вроде Каррика... не могу даже представить. Он такой блистательный.
Протянув свою руку через стол, я кладу ее на руку Каррика, переплетая свои пальцы с его.
— Она многое потеряла, Каррик. Очень многое.
Он смотрит на мою руку, на мгновение останавливая на ней свой взгляд, а затем заглядывает мне в глаза.
Сердце бешено колотится в груди.
Скользнув пальцами по его, я убираю свою руку. Подняв свой напиток, я делаю нервный глоток.
— Какая у тебя любимая машина? — спрашивает он неожиданно, вероятно, испытывая неловкость из-за моих манипуляций с нашими руками.
— Ох, это просто. Ягуар XK-120.
(Спортивный автомобиль, выпускавшийся с 1948 по 1954 год. Корпус без четких углов с округлыми линиями)
Мой отец водил такую машину, она была его гордостью и отрадой. Он использовал ее до дня смерти. С тех пор я эту машину не видела. Когда отец погиб, мама избавилась от нее на аукционе, а все вырученные деньги отдала на благотворительность. Я очень долго злилась из-за этого.
— А у тебя?
— Обычно это та машина, которую я вожу. В этом плане я непостоянный. — Он ухмыляется, а я разражаюсь смехом. — Как ты поняла, что хочешь быть механиком? —Задает он вопрос.
— Так же, как и ты понял, что хочешь быть гонщиком. Я выросла, окруженная машинами. Это было естественным следствием. Хотя, вероятнее всего, моя мама хотела бы, чтобы я занималась по жизни чем-то другим.
— Например?
— Чем угодно, только не механикой. Мне кажется, что втайне она хотела, чтобы я пошла по ее стопам и стала моделью.
— Твоя мама была моделью?
— М-м-м-м. — Наверное не стоило ему этого говорить. Не нужно быть гением, чтобы с помощью Гугла обнаружить связь между моим отцом и матерью, хотя я не думала, что Каррик собирается искать информацию обо мне или моей маме.
— Знаешь, а это забавно. Впервые увидев тебя, я подумал, что ты модель.
Я закатываю глаза.
— Итак, я мог когда-нибудь слышать о твоей маме?
— Скорее всего нет. Она бросила модельную карьеру, когда появилась я. Хотя она была невероятно красивой, да и сейчас такая.
— Могу представить.
— Погоди. У меня есть ее фотография. — Я достаю телефон из сумки и протягиваю его ему, показывая обои на экране, где в качестве обоев наша с мамой фотография. Я сделала ее перед тем, как уехала из Бразилии.
— Это твоя мама? Черт подери, вы больше похожи на сестер. Она определенно МЯБТ.
(MILF (МЯБТ) —MotherI'dliketofuck (Мамочка, которую я бы трахнул))
— Фу! — Перегнувшись через стол, я вырываю телефон из его рук. — Это отвратительно! Ты не можешь говорить такие извращенные мерзости о моей матери!
Он рассмеялся.
— Прости. Я это говорил не в том смысле, чтобы собираться... эм, ну, ты знаешь, с твоей мамой, но могу себе представить, что какие-то мужчины захотели бы, ну, понимаешь, ее — сильно.
— Господи, Каррик. Ты делаешь только хуже. — Я роняю голову на руки.
— Прости, — подавляет он смех.
Приподняв голову, я укоризненно качаю ею.
— Проехали. Я давно хотела задать тебе один вопрос. У тебя есть какие-нибудь традиции, которые ты соблюдаешь перед гонками?
У моего отца они были. Он всегда надевал черные боксеры и носки. Также перед каждой гонкой он завтракал обычным яичным омлетом. Я так и не поняла, почему.
— Есть.
Я ждала, но он не давал развернутый ответ.
— Ну и... ты собираешься рассказать мне, какие?
Положив руки на стол, он наклоняется вперед.
— Ладно. — Он выдыхает. — Перед каждой гонкой я должен съесть плитку шоколада «Гэлэкси».
(Galaxy также известен под названием Dove)
— Серьезно? — улыбаюсь я. — Почему?
Смотря на меня, он откидывается на своем стуле, оставляя руки на столе.
— Как только мы перебрались в Англию, то ли из-за давящей на меня мысли, что мы находимся в другой стране, толи еще из-за чего, не знаю, но я не выигрывал гонки. В лучшем случае я приходил четвертым. Я паниковал, потому что мой отец отказался от многого ради переезда в Англию, и был раздавлен, потому что знал, что способен на большее. Ну, так вот, в тот особенный день я был голоден, забыл до этого поесть, и мой отец говорит: "С пустым желудком ты проиграешь эту гонку". Он вышел за какой-нибудь едой. И когда вернулся, то сказал, что нашел только дерьмовый торговый автомат. Затем протянул мне плитку шоколада «Гэлэкси», а я такой: "Что это за хрень? Я не стану это есть. Это бабский шоколад. Мужики не едят «Гэлэкси». Мужики едят «Йорки».". Помнишь этот рекламный ролик?
(На этикетке шоколадки «Йорки» изображен перечеркнутый рисунок женщины и написаны слова "Это не для девушек".)
— Помню, — рассмеялась я, наслаждаясь его манерой рассказывать историю.
И свое повествование он разбавляет мимикой, выражая самые разные эмоции глазами.
— И тогда мой отец взбесился и сказал: "Ну, у них нет никакого мужского шоколада, так что ешь эту гребаную женскую хрень и заткни хлебало!"
Я испустила смешок.
— И что ты сделал?
— Дулся с минуту, а потом съел эту гребаную плитку «Гэлэкси», и это оказался лучший шоколад в моей жизни из всех, что я пробовал, но я не признался в этом своему отцу. Потом сел в карт и впервые победил в гонке в Англии.
Он нежно улыбнулся, я увидела отблеск воспоминаний в его глазах.
— С тех пор мой отец перед каждой гонкой покупает мне в торговом автомате плитку шоколада «Гэлэкси», и я ее съедаю. Это моя единственная странность.
— А если в ближайшем торговом автомате не окажется шоколадки «Гэлэкси»? Или, что еще хуже, не окажется торгового автомата?
Он наклоняется вперед с обольстительной улыбкой на лице.
— Торговый автомат есть всегда, Андресса, и там всегда есть шоколадка «Гэлэкси».
— А-а-а. — Преимущество быть Карриком Райаном.
Гунтур подходит к нашему столу, держа в руках огромный поднос, нагруженный едой. Он начал расставлять перед нами блюда. Затем другой официант положил передо мной зеленый лист.
— Банановый лист, —поведал мне Каррик, увидев, как я на них смотрю. — Это вместо тарелки.
— А, хорошо. Круто.
После того, как вся еда была разложена, я уставилась на рис, мясо, овощи и другие блюда, которые не в силах была хотя бы описать, а Гунтур предложил нам насладиться обедом.