И. А. Орлов, генерал-майор И ПОДНЯЛИСЬ В АТАКУ

12 марта 1942 года по приказу командующего 1 гвардейскими минометными частями Ставки Верховного главнокомандования генерал-майора артиллерии В. В. Аборенкова на фронт под Ленинград прибыл 20-й гвардейский минометный полк. Он вошел в подчинение оперативной группы ГМЧ Волховского фронта и направился в район боевых действий частей 377-й стрелковой дивизии 59-й армии — Спасская Полисть, Михалево, Трегубово, Глушицы. Полк был сформирован в Москве и состоял из трех дивизионов: 26, 210 и 211-го. Два из них формировались впервые, а 26-й под командованием гвардии майора А. И. Романова и гвардии старшего политрука Ф. К. Химича уже участвовал в сражениях на Западном фронте, прошел славный боевой путь, приобрел боевой опыт.

За участие в разгроме гитлеровцев под Москвой и проявленные при этом личным составом мужество и отвагу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1942 года он был награжден орденом Красного Знамени. «В боях на Западном фронте 26-й гвардейский минометный дивизион грудью своей прикрыл Москву и за проявленный героизм личного состава был удостоен высокой правительственной награды — ордена Красного Знамени» — так было записано в приказе по полку[18]. На базе этого дивизиона теперь развертывался полк.

Командиром полка стал гвардии майор Алексей Иосифович Романов — опытный, боевой командир, проявивший в боях с врагом мужество и находчивость, награжденный орденом Красного Знамени, хороший организатор, человек с беспокойной душой, глубоко переживавший все, что делалось в полку.

Комиссар полка, Федор Касьянович Химич, к тому времени уже имел солидный опыт партийно-политической работы, проявил личное мужество и храбрость в борьбе с немецкими захватчиками, был награжден орденом Красного Знамени.

Начальником штаба полка с мая 1942 года стал гвардии майор Петр Ильич Продан. Он отличался подтянутым внешним видом, скромностью, общей культурой, ровным, спокойным характером и выдержкой, был душевным, обаятельным человеком, пользовавшимся общим уважением и любовью.

В 20-й полк на должность комиссара батареи я прибыл в январе 1942 года после госпиталя, уже повоевав на Западном фронте и получив два ранения. Боевое крещение я принял в составе артиллерийского полка 32-й Краснознаменной Дальневосточной стрелковой дивизии на историческом Бородинском поле в боях под Москвой.

Обстановка на участке фронта, куда прибыл полк, была очень сложная, ожесточенные бои не прекращались ни на один день. Гитлеровское командование, не считаясь с потерями, подбрасывало на передний край все новые и новые резервы, и атаки следовали одна за другой. Части 377-й дивизии с неимоверным напряжением удерживали свои рубежи. Чувствуя превосходство в силах и средствах, враг стремился прорвать оборону, опрокинуть наши войска.

Именно в этот критический момент, к радости защитников Ленинграда, и прибыли наши «катюши».

Я был уже не новичок на фронте и повидал всякого, но первый наш бой на ленинградских рубежах запомнил навсегда. Помню, как восхитила меня железная выдержка командира нашего 26-го гвардейского минометного дивизиона гвардии капитана Дмитрия Кондратьевича Капацына. Кругом рвались снаряды, трещали пулеметные очереди, с душераздирающим завыванием пикировали немецкие самолеты, а он спокойно, уверенно и деловито отдавал приказы командирам батарей, указывал места огневых позиций и наблюдательных пунктов. Когда командиры батарей доложили о готовности, он так же невозмутимо, только еще тверже скомандовал: «За Родину, за Ленинград, по фашистской сволочи — огонь!»

Под Москвой мне довелось только издалека видеть огонь «катюш», здесь же я был непосредственным участником огненного залпа по врагу. Вверх взвились сотни реактивных снарядов с ярко-красными хвостами, а через несколько секунд в расположении гитлеровцев, в районе Спасской Полисти, Трегубова, Глушиц заплясали фонтаны разрывов, поднимая в воздух деревянные блиндажи, части разбитых пулеметов, орудий и самих фашистских захватчиков.

Это был первый залп гвардейских минометов на этом участке фронта. Удар был внезапным и ошеломляющим. Фашистское командование лишилось до батальона солдат и офицеров, склада боеприпасов, более двух десятков различных машин.

Так гвардейцы известили врага о своем прибытии на фронт.

На следующий день дивизионным залпом по району Лесопункта и южнее Городка было уничтожено до роты фашистской пехоты и несколько машин. Командир стрелкового полка позвонил капитану Капацыну: «От души благодарю, готов расцеловать вас!»

С каждым удачным залпом, успехом в бою рос наступательный порыв гвардейцев, каждый из них стремился сделать все от него зависящее, чтобы приблизить победу над врагом.

Этому в значительной степени способствовал комиссар дивизиона политрук Филипп Иванович Колотев. Его искренность, простота, скромность, умение увлечь людей зажигающим словом и личным примером бесстрашия привлекали гвардейцев. К комиссару шли, чтобы получить совет, поделиться своими радостями или горем, приходили и просто так, чтобы поговорить с ним, узнать последние фронтовые новости. Капацын и Колотев, люди, разные по характеру, прекрасно дополняли друг друга и в бою, и в минуты передышки.

Мы были горды тем, что наше появление на фронте заметно поубавило спеси у фашистских вояк. Сокрушительный огонь гвардейских минометов пробивал внушительные бреши в рядах противника, несшего все большие потери. «Катюши» наводили на вражеских солдат страх и ужас.

Однако враг был еще силен. В районе населенных пунктов Мостки, Любино Поле, реки Полисти он сосредоточил значительные силы пехоты, артиллерии, минометов и предпринял ряд попыток атаковать и прорвать оборону наших войск. Разгорелись жаркие бои, которые продолжались всю вторую половину марта 1942 года.

Дивизионы «катюш» нашего полка постоянно перебрасывались с одного места на другое, туда, где осложнялась обстановка, где было трудно или где намечалось наступление наших войск. 26-й гвардейский минометный дивизион получил задачу поддержать боевые действия частей 377-й и 372-й стрелковых дивизий 59-й армии, нанести удар по пехоте, танкам и огневым точкам, сорвать атаку врага.

К месту развернувшихся жестоких боев первыми прибыли гвардейцы 1-й батареи 26-го гмд. Командир дивизиона Д. К. Капацын не случайно самую трудную задачу нередко возлагал на гвардейцев 1-й батареи, командовал которой старший лейтенант Александр Иванович Беляков. Я обрадовался, когда был назначен комиссаром этой батареи.

Беляков еще в боях под Москвой проявил незаурядную доблесть и отвагу (лично встав к орудию подбил пять немецких танков), был награжден орденом Ленина. Это был опытный и мужественный командир, обладавший сильной волей. Простота и доступность в отношениях с подчиненными сочетались у Белякова с постоянной требовательностью, подкрепляемой личным примером.

…Прибыв на место и быстро сориентировавшись в обстановке, Беляков приказал лейтенанту Николаю Малышеву связаться с наблюдательным пунктом, а сам, несмотря на сильный обстрел, направился к командиру стрелкового батальона. За ним еле успевали разведчики Михаил Остросаблин и Василий Морозов.

В траншее, куда они пришли, у телефона на одном колене пригнулся капитан-пехотинец. Весь черный от копоти и дыма, с изнуренным лицом и воспаленными глазами, стараясь перекричать шум и грохот боя, он скандировал в телефонную трубку: «Про-дер-жи-тесь е-ще ча-са два. Во что бы то ни ста-ло!»

Беляков доложил о прибытии батареи «катюш» для поддержки батальона. Капитан крепко пожал ему руку.

— Теперь мы живем, — с облегчением вздохнул он. — Сегодня уже шесть атак отбили. Вон посмотрите вперед, сколько фашистских бандитов нашли себе конец. И все лезут как угорелые. У нас силы на исходе. А артиллерия не может подойти ближе по таким болотам и открытой местности.

В этот момент огонь противника резко усилился. Подбежавший разведчик доложил: «Пехота и танки противника сосредоточились западнее реки Полисти и в роще „Темная“. Начинают выходить на рубеж для новой атаки».

Беляков понял: ждать нельзя ни минуты. Он приказал срочно подтянуть батарею к передовой. Через несколько минут заряженные, в полной готовности боевые установки показались на дороге. Но когда они приблизились к намеченной огневой позиции, прямое попадание вражеского снаряда вывело из строя головную машину, а на второй ранило механика-водителя П. Жуланова. Колонна остановилась на виду у противника: с дороги свернуть нельзя — торфяное болото, вокруг разрывы снарядов, с визгом летят осколки.

Беляков бросился к машинам: «Сержант Горохов, почему остановились?» — «Водитель ранен».

Не говоря ни слова, Беляков вскочил в кабину и дал полный газ. Машина заревела и рванулась вперед, за ней другие. На полном ходу выскочили на возвышенность — место, выбранное для огневой позиции.

В это время пехота противника, следуя за танками, в седьмой раз пошла в атаку. Беляков скомандовал: «Угломер… прицел…»

Прошла минута, другая, командиры боевых расчетов сержанты Н. Горохов, Н. Соловьев и Д. Филин доложили о готовности. Молнией взметнулись вверх реактивные снаряды. Дымными факелами вспыхнули четыре вражеских танка, пехота противника залегла.

Не успели гитлеровцы опомниться от залпа батареи Белякова, как на огневые позиции прибыли батареи П. Александрова и С. Белова, и через несколько минут грянул уже дивизионный залп.

Горели танки, машины, цистерны с горючим, рвались склады с боеприпасами, над вражескими позициями бушевала огненная буря. Казалось, горит сама земля под ногами захватчиков, испепеляя непрошеных гостей.