Обрадовались сестра и братья и пустились вместе с Катиго-рошинкой в путь-дорогу.

Остановились они передохнуть в зеленой долине, у озера, под тем самым дубом, где раньше сидел человек-великан.

Настала ночь.

—      Я не могу идти дальше! — говорит братьям Катигорошинка,— сон одолевает. Я сосну малость здесь, под дубом, прислонюсь к нему, обопрусь на свой посошок. Только сплю я не по-вашему, крепко, а потому, когда придет время трогаться в дорогу, выбейте у меня из рук посошок,— я тотчас и проснусь.

Не успел он договорить, как уже заснул богатырским сном.

Братья же стали меж собой совет держать, как от Катигорошинки избавиться, потому что завидовали его силе, храбрости и удаче.

—      Взялся невесть откуда человек и на тебе, ни с того, ни с сего прославился! Не может того быть, чтобы он нам братом приходился; маменька наша уже в таком возрасте, что даже невозможно и подумать, чтобы у нее дети родились. Убьем-ка его! Но только с одного маху его, пожалуй, не прикончишь — проснется, и тогда уж нам несдобровать. Вот что: сплетем-ка мы волосяной канат, свяжем Катигорошинку по рукам и ногам да прикрутим к этому дубу. Сам он не освободится и помрет голодной смертью.

Обкрутили братья Катигорошинку канатом, привязали к дубу, а сестре строго-настрого велели молчать.

Вернулись старшие братья с сестрой домой, к матери, и похваляются, что одолели змея и сестру из неволи вызволили.

Стала их мать о Катигорошинке расспрашивать, а они будто и знать не знают и ведать не ведают.

Катигорошинка пробудился и говорит:

—      Ну, и долго же я спал!

Хотел было встать, да почувствовал, что привязан, потянулся — задрожал дуб, а как выпрямился — дуб и вырвал из земли и пошел домой, волоча дерево за собою.

Сильно обрадовалась мать, увидав своего любимого сыночка, а братья перепугались и попрятались кто куда.

—      Выходите, кайтесь да развяжите меня! А не выйдете — хуже будет!

Те вышли и развязали его.

—      Ну, ладно уж, прощаю вам на радостях первую и последнюю вину!

После этого жили хорошо. Катигорошинку же почитали за старшего.

ПРО ИВАНА-ДУРАКА, ПРО ЛЕТУЧЕГО СТАРИКА

И ПРО ЛУКАВУЮ КОРОЛЕВНУ

Жил на свете мужик, и было у него три сына. Два сына умных, а третий поглупей'.

Раз отец и говорит сыну, тому, который считался у них поглупей:

— Хоть бы ты, сынок, сходил где-нибудь бугорок присмотрел, мы бы репу посеяли малым ребятам, ну, да и ты сам при случае репку съел бы!..

—      А и то схожу, батюшка, правду вы сказали!

Соскочил долой с печи и так прямо босой и без топора в лес и побежал. Выбрал в лесу подходящее место для вырубки, побольше десятины. А парень он был очень сильный, что твой богатырь, и взялся он деревья голыми руками с корнями вырывать. Трое суток там прожил и домой не ходил. На четвертые сутки приходит домой и говорит отцу:

—      Поезжай, батюшка, в город да купи репы целый куль: будем мы с вами сеять.

—      Сперва надо лес выжечь и расчистить место,— отвечает ему отец,— а кулем-то репы целую десятину засеять можно.

Сын на это говорит:

—      Вы сходите посмотрите: как раз целая десятина под посев приготовлена.

Отец очень удивился и просит:

—      Сведещь ты меня, сынок, на то место!

Пошли сын с отцом на вырубку. Пришли, отец только руками развел да головой покачал и спрашивает сына:

—      Как же ты это умудрился? Тут и вправду целый куль репы надобен!

Поехал отец в город, купил куль репы и привез домой. Пошли они с этим сыном репу сеять. Отец сеет, а сын лежит да приговаривает:

—      Расти, репа, с каретное колесо!..

Посадили всю репу и вернулись домой.

Дня этак через три или четыре говорит сын отцу:

—      Надо бы, батюшка, сходить репу посмотреть, не таскает ли ее кто-нибудь!

—      Ох, и глупый же ты, сынок, репа-то еще ни у кого не всходила!

Неделю спустя сын снова говорит отцу:

—      Надо, батюшка, посмотреть репу, я уж и во сне видел, что кто-то ее таскает.

—      Ладно,— говорит отец, — схожу посмотрю.

Приходит отец к репе, а там уж две большие кучи ботвы лежат. Вернулся он домой и говорит:

—      Сынок! А ведь уж кто-то ест нашу репу: там две кучи ботвы лежат.

Сын заплакал с досады да и говорит:

—      Вот ведь я давно тебя посылал!..

И побежал поскорее к репе, глядит — и верно, две кучи ботвы натасканы. Взял он вытащил репину да на плечо. Принес домой, а репина в дверь хаты не входит: косая сажень с лишком. Он взял порубил ее на мелкие куски и в хату побросал.

Подходит дело к ночи. Отец и велит старшему сыну:

—      Ступай репу караулить, погляди, кто ее таскает!

А сын думает себе: «Куда я пойду? Ее, может, какое страшилище таскает. Тут мне и смерть».

Пошел на сеновал, переночевал и, придя домой, говорит отцу:

—      Никого я не видал!

Приходит другая ночь. Посылает отец второго сына караулить репу. И этот побоялся этакой страсти и говорит себе: «Никуда я не пойду!..»

Проспал он всю ночь на чужом сеновале, а чуть свет воротился домой и говорит:

—       Никого я не видал!

Вот приходит третья ночь. Отец посылает того сына, с которым репу сеяли:

—      Теперь, сынок, твой черед идти!

А тот отвечает:

—      Уж я и сам вижу, что мне приходится идти: сам я лес корчевал, сам с тобою репу сеял, сам и в караул пойду.

Завернул он в кузницу, выковал себе железную палку в полпуда весом и пошел на то место, где репа посеяна.

Сидит, вора поджидает. Пришла полночь. Зашумел сильный ветер, даже деревья затрещали и земля задрожала, прилетело огромное чудовище-старик — и прямо на репу. Вытащит репину, ботву оторвет и в кучу бросит, а репа только на зубах хрустит! А Иван все смотрит. Жалко стало ему репы/ распалилось его сердце, выскочил он да как хватит старика своей палкой промеж крыльев да по голове. Тот только крикнул, поднялся и полетел, а Иван за ним вдогонку и знай дубасит палкой.

Летел, летел старик и прилетел в свою хату. Лег на полати— голову в угол, нос на крюк, а Иван его все бьет да бьет.

Взмолился старик:

—      Не бей меня: я тебе кое-что дам!

—      А что ты мне дашь?

—      На вот тебе быка да барана.

—      На что они мне?

—      А вот когда случится тебе быть на чужой стороне и убьют тебя там, то баран станет блеять, а бык реветь, вот дома и узнают, что тебя на свете нет.

Тут Иван снова взялся за палку.

—      Не бей меня: я тебе еще что-то дам.

—      А что ты мне дашь?

—      На вот, держи пузырек.

—      А для чего?

—      Ты повесь его где-нибудь в особом месте, на железном крюке. Когда тебя убьют, пузырек сразу кровью нальется. Тогда пусть выпустят из хлева барана с быком: они тебя оживят.

А Иван снова за палку и давай бить старика пуще прежнего.

—      Не бей меня, — просит старик,— я тебе еще дам!

—      А что ты мне дашь?

Он вынимает кремень и огниво.

—      Да зачем они мне?

—      А ты попробуй высечь огонь, так вместо искр посыплется

несметная сила: и конница, и пехота, и все богатыри один в одного!

Как ударил Иван об кремень огнивом три раза, глядь — а уж комната полным-полна молодцов-солдат да все с саблями и с ружьями.

—      Что прикажете делать? — спрашивают они Ивана.

—      Изрубите этого старика на мелкие кусочки!

Взяли они изрубили чудовище на мелкие кусочки и в яму закопали.

Спрятал Иван кремень и огниво в карман; тут же попрятались и все солдаты. И погнал Иван домой, к отцу, быка и барана.

Приходит он домой, отдает отцу из рук в руки пузырек и говорит ему:

—      Батюшка, прощайте, я теперь с вами жить не буду. Кормите моего быка да барана. А в случае, если станет бык реветь, а баран блеять, посмотрите на этот пузырек — есть ли в нем кровь. Коли кровь увидите, то знайте, что нет меня в живых. Тогда выпускайте поскорее из хлева быка и барана!