– Йен, ты меня слушаешь?

– Эээ, да, пап.

Упс.

– Молодец, сынок. Ты всю неделю будешь вылизывать шкафчики, вместо того, чтобы работать над подачами и пасами. О, кстати, твой повторный прием был назначен на утро вторника, но теперь нам надо его перенести, благодаря твоей неспособности себя контролировать… в который раз.  

Решаю не утруждаться напоминанием о том, как он однажды с такой силой захлопнул дверь, что та слетела с петель, потому что дома закончилось молоко. Или о том, как он стукнул по посудомоечной машине, оставив вмятину, потому что тарелки плохо промылись.

– Ладно, пап, я понял. Я напортачил. Я вычищу эти дурацкие шкафчики и извинюсь перед тренером Бриллом еще раз, идет? – Останавливаюсь перед своим шкафчиком, вожусь с замком несколько секунд. Наконец-то его открываю, когда отец заводит очередную календарную лекцию. Уж лучше бы он опубликовал эту хрень. Тогда мы разбогатеем, и мне не придется рисковать мозгом на поле, чтобы получить хотя бы мизерный шанс на стипендию, наряду с другими игроками команды.  

– Да уж, потрудись. На его месте я бы вышвырнул тебя из команды. Тебе нужно преподать урок в плане ответственности. В жизни нельзя просто плыть по течению, говоря все, что вздумается, черт возьми, а потом за это извиняться.

О, мой Бог, такое ощущение, будто я школу взорвал. Возьми себя в руки.

– Я все понял, пап.

– Нет, Йен, не понял. Если бы понял, нам бы не приходилось постоянно говорить об одном и том же, не так ли?

Обожаю его определение понятия "разговор". Я говорю о том, какой ты неблагодарный лентяй, которому никогда не добиться успеха, а ты просто слушаешь. 

– Когда вернешься домой, вымоешь мою машину и покроешь ее воском.

По крайней мере, это одна машина, а не все окна в доме. Я выметаю все барахло из шкафчика – пусть уж будет первым, вычищенным мной – и захлопываю дверцу.

– Пап, мне пора. Буду дома через двадцать минут, и займусь машиной. – Сбрасываю вызов, не дожидаясь ответа. 

Я еще долго смотрю на телефон, желая раздавить его в пыль, взять ключи и отправиться в путешествие до тех пор, пока дорога не закончится. Когда понадобится еда или бензин, я мог бы подрабатывать в полях, быть официантом, мыть машины. А когда дорога закончится, остановлюсь на пляже, где никто не скажет, какой я неудачник, где не будет сестер, отбрасывающих на меня свои идеальные тени, не будет слышно криков из соседней комнаты с жалобами на каждое мое действие, словно я какой-то гений зла с коварным планом по доведению родителей до безумия изо дня в день.   

– Йоу, Рассел!

Резко оборачиваюсь. Зак и Джереми идут ко мне, их бутсы громко стучат по линолеуму. Приблизившись, Зак толкает меня.

– Какого черта с тобой происходит, старик? У нас есть шанс заработать титул. Ты уже пропустил одну игру, а теперь тебя отстранили. Боже, Йен.

Я поднимаю руки.

– Знаю, знаю! Я налажал.

Зак возводит свои голубые глаза к небу.

– Исправь все. Извинись. Напиши проклятое эссе или еще что.

Качаю головой.

– Я пытался. Джордан заставил меня чистить шкафчики на каникулах.

Он ударяет кулаком по металлической дверце. Я морщусь. Вину за это тоже повесят на меня, наверно.

– Ты шутишь? Ты и тренировочный лагерь пропустишь? Йен, клянусь Богу, если мы завтра проиграем, я тебя убью.

Если мы завтра проиграем, я сам себя убью. Я знаю, как важна игра для Зака. В случае победы, Пантеры Лаурел Пойнт впервые сыграют в серьезном чемпионате. Зак – наш капитан, если школа под его предводительством получит свой первый титул, он сможет выбирать между стипендиями колледжей Первого дивизиона.

Джереми кашляет.

– Эмм, чистить шкафчики будешь, значит? Фигово.

Я киваю.

– Не говори. Тут даже кондиционера нет. – Сейчас теплее, чем обычно в апреле на Лонг-Айленде, что само по себе замечательно для всех, кому не придется торчать в помещении, как мне.

– Привет, ребята!

Мы втроем оборачиваемся и видим двух хихикающих девушек, наблюдающих за нами из-под вуалей длинных волос. Веснушки Джереми мгновенно темнеют, у меня сдавливает горло. Но Зак? Он улыбается, быстро кивает, проводит рукой по мокрым от пота волосам и спрашивает низким голосом:

– Как дела?

Девчонки опять хихикают, подходя ближе.

– Танцевальная репетиция только что закончилась, – говорит одна, указывая рукой в конец коридора. Точно. Танцевальный коллектив тренируется в большом зале. На обеих девушках одинаковые просторные футболки, с отрезанными рукавами, завязанные в узел на талии, спадающие с плеч, и с надписью "Лаурел Пойнт Гиперактив" каким-то безумным шрифтом на груди. Эм, не то чтобы я смотрел на их груди. 

Зак рассматривает ее с головы до ног.

– Жаль, я пропустил. Готов поспорить, у тебя отлично получается.

– Я довольно хороша.

Подруга девушки выходит вперед.

– Я лучше.

Пока Зак отвлечен второй девчонкой, Джереми встречается со мной взглядом и улыбается. Когда дело касается женщин, Зак – бог, а мы – простые смертные.  

– Мы думаем, что она врет, – поспешно добавляет девушка, надеясь удержать внимание Зака подольше. Я переступаю с ноги на ногу. Джереми сморит в пол. Мы все в курсе, кого она имеет в виду.

– Рад слышать. Как тебя зовут? – Он наклоняется, поправляет футболку, сползшую с ее плеча.

– Эшли. – Она улыбается. Подруга гневно смотрит на нее. Я не знаком с ними. Наверно, десятиклассницы. Однако они явно знают Зака.  

– Я – Зак. Это Джереми и Йен.

– Мы знаем. – Девчонки хихикают в унисон.

– Вы из какого класса? Одиннадцатого?

Очередной смешок.

– Нет, десятого.

Слишком юные! Я кладу руку Заку на плечо в качестве предупреждения, но он уворачивается.

– Я голоден. Давайте перекусим.

Зак никогда не спрашивает. Он просто объявляет о своих намерениях, а девушки падают как домино. Даже несмотря на то, что Зак весь потный после тренировки, девчонки не могут устоять перед его голубыми глазами, белокурыми волосами и накачанным телом. Я упираюсь рукой в шкафчик, играю мышцами. Никто не замечает.  

Эшли буквально сияет от радости. Первая девушка выглядит так, будто вот-вот взорвется, точно ядерная бомба, пока Зак не оборачивается к нам с Джереми, спрашивая, пойдем ли мы с ними. Я едва не соглашаюсь, но потом вспоминаю, что меня ждет мытье и покрытие воском отцовской машины.

– Не могу, приятель. Я под домашним арестом. Должен вернуться домой через пятнадцать минут.

– Хреново, – говорит Джереми, не сводя глаз с девчонок. Мне кажется, он общается с нами только из-за девушек, которых Зак отвергает. Заку нравится разнообразие, поэтому, стоит ему кого-то бросить, Джереми тут как тут. Я? Я охочусь самостоятельно, вот только трудно преуспеть, когда девушки видят лишь Зака.   

– Подождите нас возле раздевалки, – распоряжается он. Девчонки опять хихикают, разворачиваются, скрипнув подошвами своих кроссовок, и уходят, несколько раз оглядываясь через плечо. Интересно послушать, о чем они заговорят, оставшись наедине. Уверен, Эшли порядком влетит.

– Мило, – комментирует Джереми.

Зак пожимает плечами.

– Сойдет. Идем в душ. До встречи, старик. – Он хлопает меня по плечу. – Веселой тебе уборки. Я оставлю что-нибудь особенное в своем шкафчике для тебя. Не кисни, ладно? – Зак легко шлепает меня по щеке.

Я отталкиваю его, смеясь.

– Тебе того же. Поосторожней с Эшли и ее подружкой. Им нет шестнадцати, – напоминаю ему.

– Расслабься, Рассел. Я просто проявляю дружелюбие. Полезно иметь друзей на своей стороне, пока колли тявкает мне в задницу. До скорого. – Он еще раз улыбается, после чего шагает дальше по коридору.

Я собираю свои вещи и тоже ухожу. Терпеть не могу, когда он называет Грэйс "колли". Но я молчу. Я опоздал на вечеринку той ночью – снова попал под домашний арест. Большой сюрприз, да? Когда я добрался до лесополосы, протянувшейся вдоль железнодорожной станции, там никого уже не осталось – все разбежались в панике, потому что кому-то показалась, будто они увидели полицейскую машину, патрулирующую район.