Матиас лишь улыбнулся Лукану.

- Значит, тебе нужна кровь живого родственника Наймью и Мерлина. Звучит достаточно просто.

- Не совсем. К сожалению, нам еще нужна баньши. Знаешь хоть одну?

Эти бледно-голубые глаза перешли на нее, пылая злобным ликованием, и сердце Анки замерло.

- Большинство думает, что они были уничтожены, но где-то поблизости должна быть одна из них. Я в этом уверен.

Это было все, что Анка могла сделать, чтобы оставаться неподвижной, не ерзать, не уходить. Не выдавать себя с головой. Она сглотнула и уставилась на пятно на стене напротив, желая, чтобы ее бурлящий желудок успокоился, а бешено колотящееся сердце замедлилось.

Брэм посмотрел на Фелицию, ожидая подтверждения, и та кивнула. По лицу лидера Братьев Судного Дня поползло разочарование.

- Так ты ее знаешь или нет?

Анка с трудом подавила желание заломить руки. Матиас не мог лгать в одной комнате с Фелицией. Неужели он ее выдаст? Будет ли Лукан смотреть на нее с ужасом?

Шок встал и бросил на нее яростный взгляд, прежде чем попасть в фокус Брэма.

- Мы уже все обсудили. Баньши скрываются, не так ли? Мы все могли бы знать одну и ни хрена не знаем.

Выражение лица Брэма говорило, что он не верит ни одному из них, и не без оснований. И снова она задумалась, стоит ли ей признаться. Она нервно постукивала носком ботинка и перебирала все причины, которые уже обдумала, а затем пришла к тому же выводу. Она могла рисковать всем, когда не могла ничего изменить. Пока она не станет матерью, ее родословная будет бесполезна для этого дела.

- Если ты наткнешься на баньши на следующем углу улицы, пошли ее сюда, хорошо?

Брэм натянуто улыбнулся и снова повернулся к Матиасу.

- И никаких идей, где может быть спрятано смертельное зелье Морганны?

Матиас покачал головой:

- В отличие от Мерлина, Наймью не любила вести себя напыщенно. Она почти ничего не оставила после себя в рукописях. Я проверю все, что у меня есть, но думаю, что там ничего нет.

Еще один тупик. Как долго ей придется терпеть присутствие Матиаса на собраниях братьев под предлогом убийства Морганны, когда ни у кого нет нужных инструментов? Чертов фарс. И для чего же? Чтобы он мог дразнить их всех? Подойти поближе? Заслужить доверие кого-то глупого и, может быть, разорвать его изнутри? Неужели кто-то в этой комнате настолько доверчив?

- Ты посмотри свои записи. Я буду продолжать искать то, что у меня есть. Дай мне знать, если найдешь что-нибудь полезное. Как говорится, я показал тебе свои, так что ты можешь показать мне свои. Если я узнаю, что ты оставил меня со спущенными штанами ни с чем, кому-то придется чертовски дорого заплатить.

Матиас рассмеялся чертовски самодовольно. Он использовал Братьев Судного Дня, чтобы они могли помочь ему и сделать за него грязную работу, в то же время получая близкий и личный взгляд на всех вовлеченных. Они все это знали. То, что они позволили этому подонку нанять их, чтобы помочь общему делу, которое принесло им всем пользу, только еще больше разозлило Анку.

- Конечно. Я буду следить за Морганной, чтобы скользкая ведьма не ушла слишком далеко от нас, пока мы будем искать тайник с зельем. В то же время продолжайте искать баньши. Она не может быть слишком далеко.

Матиас встал, его улыбка была бодрой и веселой, и не вызывала ничего, кроме раздражения.

- Это было очень интересно. Оставайтесь на связи.

Брэм резко кивнул ему и молча отпустил. Любви не существует. Все остальные смотрели ему вслед с яростью в глазах. Последовал Шок, и Анка мысленно закричала на него:

"Если ты вообще заботишься обо мне, как ты можешь дружить с волшебником, который чуть не убил меня?"

Шок резко повернул голову в ее сторону. За этими стеклами, которые так хорошо знала, она почувствовала, как он прищурился. Но он ничего не сказал и последовал за Матиасом к двери. Оказавшись за пределами поместья, они телепортировались прочь. Как только они ушли, в комнате сразу стало легче, и все вздохнули с явным облегчением.

Кроме Анки.

Она выскочила из кабинета и побежала в тренировочный зал. Она даже не потрудилась схватить боксерские перчатки, и не имело значения, что она не знала точно, как использовать боксерскую грушу, она просто отпрянула назад и попыталась ударить изо всех сил.

Сильная рука сжала ее бицепс, удерживая на месте. Тепло скользнуло по ее телу, смешиваясь с гневом, бурлящим в крови и усиливающим сердцебиение. Анке хотелось закричать.

Она повернулась и посмотрела на Лукана через плечо:

- Не пытайся меня остановить.

- Ты можешь пораниться, если сделаешь это без перчаток.

- Да мне плевать, черт возьми! Я не могу причинить себе больше вреда, чем он причинил мне. Сидя сегодня с ним в одной комнате, я была вынуждена смотреть на его вкрадчивое лицо и вспоминать все... - она подавила рыдание, но тут же спохватилась.

Теперь уже никакой слабости. Когда она здесь, она воин и должна вести себя как воин.

Она снова попыталась ударить кулаком по мешку, но Лукан бросился вперед:

- Лучше ударь меня, - потребовал он.

Анка попятился назад, глядя на него так, словно он сошел с ума:

- Что? Нет!

- Ты злишься, и у тебя есть на это полное право.

Сжав дрожащие губы, она попыталась сдержать бурлящие эмоции. Она не могла распасться на части, не могла плакать, не могла кричать. Судорожно вздохнув, она попыталась снова взять себя в руки.

- Ударь. Меня.

Резкость в его голосе заставила ее напрячься от требования. Она никогда не хотела причинить ему боль, но он стоял рядом и предлагал ей свое тело, чтобы она могла высвободить гнев.

- Анка, сейчас.

Абсолютный приказ, и она бессознательно нуждалась в нем. Возможно, он больше не будет считать ее леди и благородной, но разве она не перестала лгать об этом? Она была ведьмой из темной семьи, тайной баньши, жертвой злой жажды Матиаса уничтожить магию рода, как они это знали. Да, черт возьми, она была вне себя от ярости, горечи и ужаса. И если Лукан хочет стать ее боксерской грушей, она согласится.

Она осторожно сжала руку в кулак и коснулась его живота. Он был твердым под ее костяшками пальцев. Вообще никакой отдачи. Он даже не хмыкнул. Его дыхание не вырывалось со свистом. Вместо этого Лукан поднял бровь, молча спрашивая, где она прячет остатки своего гнева.

Бросив на него вызывающий взгляд, она ударила его на этот раз сильнее, снова в живот. Его тело слегка покачнулось, но он не подал виду, что она вообще на него повлияла.

- Ударь меня так, как ты собирался ударить эту грушу. Нет, - поправил он себя, - ударь меня так, как ты хочешь ударить Матиаса.

Она пристально посмотрела на него, боясь, что увидит там жалость. Сначала ее встретило понимание, а потом ободрение. Он хотел, чтобы она это сделала. Почему? Она нахмурилась, и он быстро понял ее замешательство. Его лицо на мгновение смягчилось:

- Выпусти это, любовь моя. Вся эта ярость была поймана в ловушку внутри тебя, верно? Отдай ее мне. Позволь мне помочь. Если ты причинишь мне боль, я скажу.

- Но...

- Меня не было рядом, когда ты больше всего во мне нуждалась. Мне нужно быть здесь для тебя сейчас. Больше ни слова, Анка. Сделай это.

Она неуверенно кивнула ему, не в силах выразить ту признательность, которую испытывала к нему в этот момент. Это было не для него, и он не заставлял ее умолять выпустить свои сдерживаемые эмоции, как это сделал Шок. Он давал ей возможность выпустить это на волю. С того момента, как они встретились, он показал ей свое щедрое сердце. Всего на несколько мгновений он был готов стать скалой, на которую она опиралась. Боже, даже если это сделает ее слабой, она отчаянно нуждалась в этом.

Отдернув кулак, она с криком запустила его. Первобытный гнев, требующий освобождения, вырвался наружу, когда тот соединился с его животом.

- Снова!

Анка подчинилась, хотя у нее болели костяшки пальцев. Взревев, она отбросила назад другой кулак и соединила с его твердым животом, почти бессознательно обрадовавшись, когда он хрюкнул. Поэтому она поменяла руки и повторила процесс снова. Снова. Снова.

- Он причинил тебе боль, Анка.

- Да.

Свист. Удар. Свист. Удар. Река ярости подпитывала каждый удар.

- Он забрал тебя из твоего дома.

- Я ненавижу его!

Глухой звук. Столкновение. Шлепок. Теперь она просто ударила. Ей уже было все равно, где и как сильно.

- Он забрал твое достоинство.

Зажмурившись, она ответила еще более короткими сердитыми ударами, и слезы потекли по ее щекам. Она закричала.

- Он забрал твою гордость.

И он с наслаждением раздавил ее! Она беспрерывно колотила Лукана, воображая, что может дать Матиасу всю боль, накопившуюся внутри нее.

- Он забрал все. Мой дом, мое достоинство, мою гордость, мое тело, мою безопасность. Каждую чертову вещь!

Она задыхалась, пыхтела, била кулаками.

- Он забрал тебя у меня!

В тот момент, произнеся эти слова вслух, захлопнулась дверь реальности. Матиас украл не только ее жизнь и достоинство, но и единственного человека, на которого она больше всего полагалась. Это основа ее жизни. Любовник, который сделал так, чтобы биение ее сердца было достойным внимания.

- Нет. Я прямо здесь, Анка. Я всегда буду рядом.

Как отчаянно ей хотелось в это верить! Но так много всего произошло, и если бы он знал все секреты, которые она скрывала от него...

- Нет, все ушло. Все исчезло!

Он схватил ее за плечи:

- Это неправда, любовь моя.

Лукан крепче сжал ее.

- Почувствуй меня. Я не ушел. Что тебе нужно, чтобы в это поверить?

Анка вырвалась из его хватки. Каждый раз, когда он прикасался к ней, он был подобен солнцу. Горячий, яркий, наполняющий ее теплом после трех месяцев арктического льда, пробивающегося по ее венам. Она зашагала прочь, расправив плечи, размашистыми шагами ступая по полу. Гнев продолжал разрушать ее самообладание. Потребность в вещах, которые она больше не могла испытывать, расстраивала ее больше, чем она могла сдерживать. И что находилось в самом верху списка вещей, которые она больше не могла иметь? Лукан.