Советская разведка предупреждала пограничников, и, как правило, боевиков перехватывали уже на границе.

Так что у парижской резидентуры постоянно были основания хвалить Скоблина и просить Главное управление государственной безопасности отметить его успехи:

«Центр

Через неделю ЕЖ-13 хочет «отпраздновать» год работы с нами и сказал, чтобы мы со своей стороны оценили его деятельность. Я предлагаю следующее: двести американских долларов дать на месячный отдых и еще столько же дать обоим наградных. Оплачивать содержание машин — он купил новую. «Фермершу» оперировали (пластическая операция) — я оплатил. Сообщите ваше мнение. Париж».

Двести американских долларов были большими деньгами по тем временам. Сам резидент получал в месяц двести пятьдесят долларов.

Хотя в шифровках резидентуры обычно упоминался один Скоблин, на самом деле без Надежды Васильевны он не смог бы столь плодотворно работать. Надежда Плевицкая и Николай Скоблин взаимно дополняли друг друга.

С Туркулом у советской разведки ничего не вышло.

Когда в Москве стали подумывать о том, чтобы заменить Миллера Скоблиным, излишне энергичный Туркул стал уже просто вызывать раздражение советской разведки.

Постоянно появлялись сообщения о его небывалой активности, о желании Туркула свергнуть нынешнее руководство РОВС и взять власть в свои руки.

Один из агентов советской разведки принес в резидентуру сногсшибательное сообщение о том, что будто бы состоялось секретное собрание бывших офицеров-дроздовцев, на котором Антон Туркул предложил передать ему работу против Советского Союза.

В Москве особенно забеспокоились, прочитав, что Туркулу как будто бы вручили на эти цели двести тысяч франков. И что Туркул уже завербовал в Софии четырех македонцев для проведения террористических актов на территории Советского Союза. Сообщения поступали из разных источников, что всегда создает иллюзию достоверности.

За разъяснениями обратились к Скоблину.

Скоблин сказал сотруднику резидентуры, что сам присутствовал на чествовании Туркула дроздовцами и может поручиться за то, что никаких программных речей Туркул не произносил. Скоблин вообще утверждал, что генерал по обыкновению помалкивал.

Плевицкая, участвовавшая в разговоре, заметила мужу:

— Мы ведь рано уехали с обеда, ты же не знаешь, о чем потом говорил Туркул.

Скоблин убежденно ответил:

— Знаю, великолепно знаю. Он вообще двух слов прилюдно сказать не может. Ничего и не говорил. К тому же, если помнишь, сразу после обеда Туркул приехал к нам и опять-таки ничего не сказал об этом. Сразу разговор о чем-то другом пошел. Значит, никакого выступления не было.

Сообщение о выделении Туркулу двухсот тысяч франков тоже оказалось липой. Приезжая в Париж, Туркул жил у Скоблина, без него не делал ни шагу. Даже к Миллеру они ездили вдвоем. Их называли двумя аяксами.

Скоблин твердо сказал сотруднику парижской резидентуры, что никаких денег Туркул не получал, но на всякий случай послал ему письмо в Софию, на которое быстро получил энергичный ответ:

«Дорогой Николай Владимирович!

Письма от генерала Фока не получал. Вообще ничего не знаю о новой организации активной работы. Никто и ничего о ней нам в Болгарию не сообщает.

Твое предположение, что будет назначен Фок, мне кажется верным, у него хорошие отношения с Шатиловым, которому хочется быть в курсе активной работы. Когда я говорил в Париже об активной работе, я ни одной минуты не желал становиться во главе новой организации. Я считал и считаю, что активная работа должна быть основой существования нашего союза здесь, за рубежом…

Активная работа — вот душа и сердце нашего союза. Прекратив работу, союз будет подобен живому трупу. Ни курсами, ни школами его оживить нельзя.

Ты пишешь, что активная работа должна быть передана нам. Принципиально я согласен, но считаю, что если нас не хотят, то не следует поднимать из-за этого шума. Нам важно, чтобы работа была, и работа большая и видная, важно, чтобы глава организации был смел и решителен. Опытов в этой области достаточно.

Неуспех новой организации будет большим скандалом. Мне кажется, что тебе выдвигать нас в штабе не совсем удобно. Если хотят нас видеть во главе, то пускай нас выдвигают другие. Если же придется работать, я уверен, что мы не осрамим нашего оружия и сделаем все возможное для скорейшего низвержения власти товарищей в СССР.

Во всяком случае, будь уверен, что я тебя поддержу вся чески. Покупателя на свое дело нашел. Жду возвращения генерала Абрамова, и тогда с песнями тронемся в Париж. Ты же сейчас присматривай хорошие районы.

Необходимые письма от «Шелла» уже посланы в Париж. Там обещано всяческое содействие. Я тебя очень прошу присмотреть районы, так как район для торговли бензином крайне важен.

Прошу написать мне более подробно настроение штаба и наших чинов.

До сих пор не решил, брать ли с собой вестового. Боюсь взять, так как в случае слабой торговли человек без права работы явится большим грузом.

Пока всех благ.

Поцелуй ручки Надежды Васильевны.

Твой А.Туркул.

Александра Федоровна целует Надежду Васильевну и тебе шлет привет».

Но Москва больше не была заинтересована в расколе РОВС, а, напротив, теперь уже хотела сохранить его единым. Москва не хотела, чтобы Скоблин завяз в интригах, которыми богата эмиграция, и оказался в плену одной группировки, а ориентировался на центральную линию РОВС и имел доступ к тому, что обсуждается и решается верхушкой Общевоинского союза.

Тем более, что такие возможности у него появились: его желание вернуться к активной работе, инспирированное Москвой, было оценено и Миллером, и Шатиловым. Причем в эмиграции высоко ценили не только боевое прошлое Скоблина, но и говорили, что он обладает недюжинными административными способностями.

Первоначально советские разведчики дали Скоблину директиву самому не выдвигаться и не вылезать. Но потом директива была изменена: входить в головку РОВС, добиваться руководящего места.

«Париж резидентура

У нас достаточный опыт в отношении различных авантюр и интриг, поэтому ни в какие авантюры и интриги мы ЕЖ-13 не пустим и вам это категорически запрещаем. ЕЖ-13 должен остаться строевой и политической фигурой, имеющей вес и значение в штабе, а не превратиться в мелкого склочника и интригана, каким он неминуемо предстал бы перед всеми, если бы мы не ограждали его от участия в интригах.

Центр».

Пути Скоблина и Туркула быстро разошлись. Скоблин присматривался к креслу председателя и искал поддержки умеренных, а Туркул превратился в вождя радикалов. В этом качестве он напрочь раздружился со Скоблиным и делал ему всякие гадости.

«Центр

Дуче

Над ЕЖ-13 навис злой рок: одна беда ползет вслед за другой. На прошлой неделе у него украли машину. Увели ее около Галлиполийского собрания. ЕЖ-13 подозревает, что это дело туркуловской банды. Был он этим случаем сильно удручен, но понемногу успокоился. Машина застрахована, и ему, очевидно, возместят ее фактическую стоимость Олег».

Генерал Туркул, разочаровавшись в РОВС, вышел из Союза и создал в 1936 году собственную организацию Русский национальный союз участников войны, выпускал газету «Сигнал». Девиз для своего союза Туркул выбрал такой: «Бог — Нация — Социальная справедливость».

В Германии его единомышленники создали в 1935 году Российское национальное и социальное движение, его возглавил полковник Скалой. «Наш идеал — фашистская монархия», — повторял генерал Туркул.

Впрочем, увлечение фашистскими идеями в середине 30-х годов не обошло и других лидеров белой эмиграции.

«Мы, чины РОВСа, являемся как бы естественными, идейными фашистами. Ознакомление с теорией и практикой фашизма для нас обязательно», — говорилось в приказе по Российскому общевоинскому союзу, подписанному генералом Миллером 2 января 1937 года.

«Совершенно секретно

НКВД СССР

Главное управление государственной безопасности

Иностранный отдел

Спецсообщение

1. т. Ягоде

2 т. Агранову

3. т. Прокофьеву

4. т. Гай

5. т. Молчанову

6. т. Миронову

7. т. Паукеру

8. т. Фриновскому

9. Начальникам оперативных отделов

Иностранным отделом ГУГБ получены сведения, что генерал Миллер в беседе сообщил своему заместителю адмиралу Кедрову, что при свидании с немецким журналистом он указывал последнему, что Германия может справиться с ненавистным ей коммунизмом коротким ударом по большевистской головке. Если Германия изберет этот путь борьбы, вся эмиграция будет на ее стороне, больше того — пусть Германия дает средства, эмиграция даст необходимый людской материал-В данный момент РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть.

Зам. нач. ИНО ГУГБ НКВД».

В апреле 19.88 года французское правительство приказало выслать из Франции генералов Шатилова и Туркула, капитана Ларионова. Антон Туркул обосновался в нацистской Германии.

В один из сентябрьских дней 19.37 года Николай Владимирович Скоблин зашел в кабинет Миллера в Российском общевоинском союзе.

— Я хочу вам рассказать, Евгений Карлович, что у меня несколько раз были беседы с представителями германской разведки.

Миллер, отложил в сторону бумаги.

— Где вы с ними встречались? — сразу же спросил он. — Вы понимаете, почему я беспокоюсь: французы могут разозлиться…

— Разумеется, Евгений Карлович, все беседы проходили вне Парижа. У нас в Озуар-ле-Феррьер гости почти каждый день, поэтому еще одно новое лицо никого не удивит.

— И как вам понравился человек из Берлина, Николай Владимирович?

— Он показался мне серьезным партнером, — осторожно ответил Скоблин. — Он из абвера, военной разведки, и говорит, что готов предложить нам взаимовыгодные условия сотрудничества. Но…