Это была одна из самых частых ошибок, об опасности которой много писал и говорил Бурденко в первые годы Великой Отечественной войны. Опытный хирург А. А. Вишневский тотчас собрал врачей и разъяснил им, что хирургическая обработка раны должна заключаться в иссечении мертвых и умирающих тканей, в первую очередь мышечной ткани. Всюду следовало, как говорил Бурденко, «установить образцовый хирургический порядок». В июле 1941 г. Бурденко выехал на фронт, на Западное направление. Враг рвался к Москве. Особенно упорные и кровопролитные бои развернулись тогда под Ярцевом и Вязьмой. Непрерывный поток раненых шел с передовых позиций. Военные врачи полевого госпиталя оперировали по 16—18 часов в сутки — и все-таки не справлялись; часть раненых приходилось отправлять в другие госпитали без операции.

Бурденко, прибыв сюда, не мог оставаться равнодушным свидетелем: он сам стал к операционному столу. Врачей и медицинских сестер поражала его железная выдержка и колоссальная работоспособность.

«Я вспоминаю те дни горячих боев под Ярцевом, — писала Николаю Ниловичу несколько лет спустя медицинская сестра Комарова-Пименова, — когда вы, несмотря ни на что, на передовых линиях творили чудеса, спасая раненых. Пушки грохочут, пулеметы трещат, бомбы летят, а вы не отходите от операционного стола...»

Так повторялось на многих участках фронта. Николай Нилович не был инспектором, «высшим начальством». Всегда и везде он учил, показывал, помогал — брал в руки скальпель и оперировал. Во время только одной поездки на фронт Бурденко проехал почти 2 тысячи километров, осмотрел свыше 40 госпиталей.

На Западном фронте, в большом сортировочном госпитале, Николай Нилович зашел в перевязочную: сюда только что принесли раненого с повреждением бедра. Вот как об этом пишет сопровождавший Бурденко в поездке на фронт военврач I ранга А. М. Геселевич.

«Вопросительно смотрит он на врача, снявшего повязку и постукивающего пинцетом около раны.

—      Газовая инфекция? — спрашивает Николай Нилович.

—      Да, сомнений нет, — отвечает врач.

—      Что намерены делать?

—      Сейчас придется оперировать.

Врач уходит, чтобы отдать распоряжение о подготовке к операции. Бурденко садится за столик в углу перевязочной. Я ожидаю, не вполне понимая, зачем понадобилось ему оставаться здесь. Проходит 5—10 минут, врач не возвращается. Николай Нилович продолжает молча сидеть. Его лицо краснеет, губы сжимаются. Он нервно перелистывает истории болезни.

Наконец возвращается врач, подходит и становится в позу внимательного ученика. Академик Бурденко смотрит на него в упор. И вдруг резко:

—      Так что ж вы медлите? Ведь каждая минута дорога! Как же можно откладывать эту не терпящую никакого промедления операцию? Так можно потерять больного... Это же безобразие!

И он был прав в своем гневе, этот строгий, многоопытный врач. Он остался сидеть в перевязочной для того, чтобы проверить, насколько отчетливо усвоено хирургом правило оперировать при газовой инфекции немедленно после установления диагноза» .

На Западном фронте ожесточенное сражение разгорелось в районе Смоленска. Здесь наши войска почти на два месяца задержали бронированные гитлеровские дивизии, рвавшиеся к Москве.

Военным медикам удалось организовать планомерное лечебно-эвакуационное обеспечение войск. В Вязьме была развернута передовая группа фронтовых госпиталей, куда поступал поток раненых. На станции Новоторжская, на стыке железных дорог в Москву, Ржей и Тулу, удалось создать мощный сортировочный госпиталь. Впоследствии, когда фронт приблизился к Москве, крупные сортировочные госпитали были развернуты в самой столице — в Главном военном госпитале имени Бурденко, в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, в Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В августе 1941 г. на Западном фронте были созданы госпитали для легкораненых. Их размещали в полевых условиях — в палатках, шалашах, землянках. Каждый госпиталь был рассчитан на тысячу раненых. Характерно, что в таких госпиталях не только лечили, но и проводили боевую и политическую подготовку. Создание таких госпиталей значительно ускорило возвращение легкораненых в строй после излечения. В этом была заслуга соратников Бурденко — инспектора-хирурга Военно-санитарного управления профессора В. В. Гориневской и главного хирурга Западного фронта профессора С. И. Банайтиса.

Высокую оценку этой деятельности советских медиков давали видные полководцы. «...Наши героические медики прилагали все усилия к тому, чтобы лучше лечить и быстрее ставить на ноги пострадавших бойцов и командиров, — вспоминал о первом этапе Отечественной войны К. К. Рокоссовский. — И нужно признать, они преуспевали в этом».

...Возвратившись в Москву из поездки на Западный фронт, Бурденко делится с Военно-санитарным управлением Красной Армии и Наркомздравом своими мыслями об организации специализированной помощи. «Должен быть показ и еще показ, — пишет он начальнику Военно-санитарного управления Е. И. Смирнову. — Я не боюсь упрека в том, что я как будто отрицаю пользу бесед,, совещаний, конференций, — они должны быть, но не должны заслонять собой показ».

Огромное значение приобретала также эвакуация раненых с поля боя, быстрейшая доставка их в медицинские учреждения. В связи с этим Бурденко подчеркивал важность принятого 23 августа 1941 г. и введенного в действие по телеграфу приказа Народного Комиссара Обороны Союза ССР о порядке представления к правительственной награде военных санитаров и носильщиков за хорошую боевую работу. В этом приказе устанавливалось, что за вынос с поля боя 15 раненых с их оружием каждый санитар и носильщик представлялся к награждению медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу», 25 раненых — орденом Красной Звезды, 40 — орденом Красного Знамени, а 80 — орденом Ленина.

Спасение раненого воина было определено как проявление высокой воинской доблести, стоящей в одном ряду с подвигами летчиков, танкистов, пехотинцев, артиллеристов, моряков.

В конце августа 1941 г. Бурденко вновь выезжает на фронт, на этот раз на Северо-Западное направление. И снова он развивает кипучую деятельность — организует госпитали и лазареты, учит молодых хирургов, оперирует сам. И все это на передовых позициях, в прифронтовой полосе.

Главный хирург корврач Бурденко снова на боевой работе, снова сквозь все испытания великой битвы он идет рядом с сынами своего народа, с воинами Советской страны.

Николай Нилович восхищался массовым героизмом и мужеством советских воинов. «Того, что пришлось видеть и наблюдать сейчас, — пишет он, возвратившись с фронта, — я никогда еще не видел. Чувствуется особенная спайка людей, постоянная готовность помочь друг другу в затруднительных положениях.

От меня часто требуют назвать имена героев. Их очень много. Герой воспламеняет нас, а массовое мужество накаляет. Мое слово будет о массовом мужестве. Им пронизано все».

Высокий пример мужества, истинного героизма показывает сам Бурденко. Поездки по фронтовым дорогам, в непосредственной близости от передовых позиций. Переправы под бомбежкой, как это было вблизи Шлиссельбурга, под Ленинградом. Операции под артиллерийским огнем — их он делал не только под Ярцевом, но и в десятках других мест.

От главного хирурга Красной Армии, академика, корпусного врача всего этого, пожалуй, даже не требовалось. Однажды кто-то из его коллег-профессоров деликатно намекнул об этом Бурденко. Мол, с вашим положением незачем рисковать. Ведь пули, снаряды и бомбы не знают, кто такой академик Бурденко. К тому же главный хирург в Красной Армии — только один.

Бурденко гневно сверкнул глазами.

— Перестаньте! — оборвал он профессора,— вы заставляете меня говорить резко. Так, как вы, рассуждают только трусы. А я — командир Красной Армии!

Основываясь на результатах своих поездок на фронт, Николай Нилович всесторонне продумывает, как лучше организовать специализированную помощь раненым. «Предположения мои, — вспоминал он потом, — были таковы: образовать на фронте специальную помощь, обеспеченную этапными учреждениями, а в тылу создать прочную сеть специальных госпиталей на 1000 кроватей. Мне представлялось необходимым организовать специальную помощь по лечению осложненных переломов (трубчатых костей), челюстных, нейрохирургических, урологических и других ранений. Лечение повреждений глаза, уха, горла должно проводиться в нейрохирургических госпиталях.