—      Есть ли у вас вопросы? — Николай Нилович оглядел собравшихся. — Прошу в письменном виде.

Вопросов было много, и на каждый из них Бурденко дал обстоятельный ответ. Последняя записка привлекла особое внимание главного хирурга.

«До вашего приезда, — вслух прочитал Бурденко, — мы были твердо убеждены, что вся работа у нас строится правильно, что она соответствует основным принципам специализированной хирургической помощи...»

Николай Нилович остановился и сурово глянул на врачей, словно хотел найти среди них автора записки.

—      Самоуспокоенность, зазнайство — худший враг хирурга. А в госпитале многого не сделали, многого не выполнили. Здесь даже есть врачи, которые не понимают сути нашей военной медицины.

Бурденко был суров, но справедлив в своих требованиях. И врачи госпиталя поняли его. На основе указаний главного хирурга вся лечебная работа госпиталя была перестроена.

Через несколько месяцев, при очередной поездке на фронт, Николай Нилович вновь попал в этот госпиталь. После детального осмотра он сказал врачам:

—      Вот теперь я у вас хотел бы поработать!

В устах Бурденко это была самая высокая похвала.

«Н. Н. Бурденко проводит долгое время в полевых медицинских учреждениях, — писал о нем начальник Главного Военно-санитарного управления генерал-полковник медицинской службы Е. И. Смирнов, — изучает опыт, знакомит войсковых хирургов с основами военно-полевой хирургии, дает конкретные установки по организации хирургической работы».

В годы войны фронтовые врачи руководствовались едиными идеями и принципами советской военно-полевой медицины, в разработке которых активно участвовал академик Бурденко.

В основе советской военно-полевой медицины лежали единые принципы хирургической и терапевтической работы в полевых условиях; преемственность в обслуживании раненых и

больных на различных этапах эвакуации; обязательная краткая, четкая и последовательная медицинская документация, позволяющая производить полноценную сортировку раненых.

С успехом использовалась система этапного лечения с эвакуацией по назначению.

После того как санитары и санинструкторы вынесли раненого с поля боя, его доставляли сначала на батальонный, а потом на полковой медицинский пункт. На первом — фельдшер, а на втором — врач оказывали раненому неотложную помощь и эвакуировали его на дивизионный медицинский пункт (в медико-санитарный батальон). Здесь опытные хирурги, внимательно осмотрев раненого, производили различные операции, прежде всего первичную обработку раны.

Потом уже, в зависимости от состояния раненого, характера и расположения раны, его направляли в полевой подвижный госпиталь или еще дальше, за пределы войскового района, — в армейский, а потом во фронтовой госпитали. Оттуда военно-санитарный поезд увозил пострадавших в боях в тыл, в эвакуационный госпиталь (эвакогоспиталь).

Все Э1и медицинские учреждения находились на различном расстоянии от линии фронта. Батальонный медицинский пункт располагался на передовой, а полковой — в непосредственной близости к полю боя. Дивизионный медицинский пункт (медико-санитарный батальон) находился обычно в 10—20 километрах, а перед наступлением— даже в 6—8 километрах от линии фронта. В 30— 40 километрах размещались армейские, а еще дальше — фронтовые госпитали.

Следует отметить, что армейские и фронтовые госпитали обычно были специализированными. Сюда эвакуировали раненых с поражениями грудной клетки и живота, черепа и лица, позвоночника, бедра и крупных суставов. Это и была эвакуация по назначению.

Во всех медицинских учреждениях, куда последовательно поступали раненые, медики проводили различные лечебные мероприятия. На батальонном медицинском пункте, например, производили перевязку и накладывали транспортную шину. На полковом медицинском пункте порой осуществляли так называемую вагосимпатическую блокаду, позволявшую эффективно бороться с шоком. В медико-санитарном батальоне делали сравнительно несложную операцию, в хирургическом полевом подвижном госпитале — более крупное хирургическое вмешательство, а в специализированном армейском и фронтовом госпиталях — тонкие, ювелирные операции, доступные лишь высококвалифицированным специалистам-хирургам.

Таким образом, лечение раненых происходило последовательно в различных медицинских учреждениях, куда их эвакуировали с фронта, или, как говорят военные врачи, на различных этапах медицинской эвакуации: отсюда и произошел термин «этапное лечение».

При этапном лечении с эвакуацией по назначению лечение раненых и эвакуация их в тыл связывались в единый процесс.

Система медицинского обслуживания бойцов Красной Армии, в основе которой лежали единые идеи и принципы советской военно-полевой медицины, явилась наиболее совершенной, передовой. Своими успехами она была обязана прежде всего героической, умелой работе

советских военных хирургов. Их возглавлял главный хирург Красной Армии, корврач, генерал-лейтенант, а затем генерал-полковник медицинской службы академик Николай Нилович Бурденко.

ГНЕВНЫЙ ОБЛИЧИТЕЛЬ

Всю свою жизнь Бурденко посвятил благородной цели — борьбе с болезнями, облегчению человеческих страданий. Спасти раненого, помочь больному — для него, как подлинного советского врача-гуманиста, всегда являлось естественной потребностью, первейшей обязанностью и священным долгом.

Легко представить себе, как он был потрясен сообщениями об издевательствах и пытках, которым гитлеровцы подвергали захваченных ими раненых красноармейцев.

Еще в ноябре 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР назначил Николая Ниловича Бурденко членом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний фашистских захватчиков.

С сознанием высокой ответственности и большой важности возложенной на него задачи приступил Бурденко к своей миссии.

Еще в первые дни злодейского нападения гитлеровцев на мирную советскую землю, приезжая с фронта в Москву, он с гневом и возмущением рассказывал о бесчинствах и зверствах фашистских захватчиков.

«Фашистские изверги, попирая все законы человеческой морали, подвергают невиданным мучениям попавших им в руки тяжело раненных красноармейцев. Они выкалывают им глаза, отрезают нос и уши, обливают керосином и сжигают людей, в которых еще теплится жизнь. Коричневые негодяи не жалеют даже собственных раненых солдат... Пленные показывают, что фашисты подбирают на поле боя только тех из раненых, кто еще может быть возвращен в строй. Своих же солдат с безнадежными ранениями рук и ног гитлеровцы уничтожают. Этой бесчеловечной морали мы противопоставляем величайшую заботу о раненом бойце. Наши славные санитары проявляют чудеса храбрости и самоотверженности».

Бурденко привел примеры героического выполнения своего воинского долга. Санитар-комсомолец Иван Коку-люк спас жизнь десяткам раненых. Этот санитар работал на поле боя несколько суток, отказываясь от смены. Санитарный инструктор комсомолец Кравченко спас жизнь младшему лейтенанту Александрову, бойцу Иванову, сержанту Охрименко. Большую отвагу проявил на поле боя санитарный инструктор комсомолец Иван Богдан, награжденный орденом Красной Звезды. Он вынес из огня трех тяжело раненных бойцов, лежавших у самых вражеских окопов. Огонь был настолько силен, что санитарный инструктор вынужден был по меньшей мере раз двадцать менять направление, чтобы проползти пятьдесят метров, отделявших его от раненых.

В то же время фашистские снайперы, писал Бурденко, охотятся за нашими санитарами. Немецкие пилоты специализируются на обстрелах санитарных машин и поездов. Впервые за все время существования организации Красного Креста ее официальный знак — красный крест, знак призыва к пощаде раненых — стал мишенью для фашистских пулеметчиков и стрелков.