Глава 30

Бун переместился к дому своего отца... точнее, уже к дому Марквиста, ему нужно это запомнить... в хреновом настроении. Он в принципе ненавидел конфликтовать, и эта его неприязнь становилась еще сильнее, когда дело касалось Элании.

Его уход от нее вышел крайне скверным.

Но, черт. Она так отчаянно не хотела ребенка от него, что даже не позволила позаботиться о себе. Что за ерунда?

Он поднялся по выпавшему снегу на ступеньки, надеясь обнаружить запертую дверь. Его так и подмывало всем телом влететь во что–нибудь, оставляя кровь на дереве и синяки на коже.

К несчастью, гребаная панель свободно открылась.

Оказавшись внутри, он сразу направился в кухню, на плотный аромат свежей выпечки, наполнявший все крыло. И проходя мимо помещения для полировки столового серебра и кладовки, он остановился перед дверью в комнаты дворецкого. Они были распахнуты настежь, в кои–то веки он свободно зашел в гостиную.

Что ж... посмотрите, кто переехал.

Несколько неиспользованных коробок и скотч стояли посреди восточной дорожки, стопка книг в кожаном переплете оставлена возле кресла у камина, готовая к переезду. Бухгалтерское книги все еще лежали открытыми на столе, флакон с чернилами и старомодной ручкой, которой всегда пользовался управляющий, лежали на блоттере. Но коричневые фотографии мамэн и отца Марквиста исчезли. Как и его личные вещи с боковых столиков.

Проходя дальше, Бун вошел в спальню. Хотя раньше он бывал в рабочей зоне... в те времена, когда приходилось обращаться к дворецкому за карманными деньгами... дальше этой комнаты он не заходил. Личное пространство есть личное пространство. Это ему вдалбливали с рождения. Но, учитывая, что дворецкий здесь больше не дворецкий?

Незачем оглядываться по сторонам.

В спальне у дальней стены стояла двуспальная деревянная кровать в стиле пятидесятых. Стеганое одеяло, аккуратно свернутое, лежало рядом с подушкой. На прикроватном столике стояла лампа, поднос для стакана с водой и зарядное устройство, которое – Бун был уверен – забыли в спешке переезда на второй этаж, в лучшие покои этого особняка.

Подойдя к бюро, он выдвинул верхний ящик. Ну, вот неожиданность. Ряды боксеров и нижних маек. Следующий был заполнен накрахмаленными рубашками. А нижний – сотней носков в свертках.

Марквист оставил здесь свою форму дворецкого.

Чтобы подтвердить свою догадку, хоть это и ничего не значило, и он уже знал ответ, Бун пересек деревянный пол и подошел к узкой дверце шкафа. И да, там висело порядка десяти разных черных костюмов. Пальто. Тяжелая черная мантия.

Наверное, оставил все для следующего кандидата. И это – точка невозврата.

Когда–то прислуга, сейчас он стал работодателем. Бун стоял там, смотря на шкаф какое–то время, и думал, что его должен бы охватить гнев. По идее, подобный поворот событий должен вызывать в нем больше эмоций.

Особенно с учетом того, что ему нужно думать о следующем поколении его рода.

Чем больше он размышлял обо всем, тем больше задавался вопросом, а что ему дало его благородное положение? Да, деньги – это всегда приятно, но они ему не принадлежали. Дом тоже шикарный, если ты любитель музеев и театральных сцен, единственная цель которых – впечатлить окружающих. Других выгод он не видел.

Выругавшись, он вышел из комнат и направился в кухню. Там он обнаружил додженов, которые были заняты приготовлением Первой Трапезы, все до единого застыли в процессе нарезания, смешивания и помешивания.

Тогда его накрыла грусть. Он знал этих верных мужчин и женщин всю свою жизнь. Кого–то нанимала его мамэн. Некоторые остались в наследство от бабушки с дедушкой. И все они смотрели на него со смесью скорби и паники в глазах.

– Все нормально, – он улыбнулся в ответ. – Все будет хорошо. Он оставит вас на службе, для вас ничего не изменится.

Томэт, шеф–повар, опустил нож.

– Мой Господин, мы можем приготовить что–нибудь для вас?

Мой Господин. Так обращаются к главе дома.

– Томэт, сейчас все иначе. – Бун прошел в кухню, становясь напротив доджена, их разделял кухонный стол как метафора разницы их статуса. – Но спасибо. Ты всегда... всегда был добр ко мне.

– Это ваш дом, Мой Господин. – Томэт покачал головой. – И ничей больше. А сейчас мы с удовольствием вас обслужим.

– Я здесь даже не гость. Король приказал мне остаться здесь на тринадцать дней. Поэтому я сам обслужу себя.

Когда он в качестве знака уважения протянул ладонь, доджен уставился на его руку. Потом Томэт вышел из–за стола... и поклонился так низко, что едва не коснулся лбом ягненка, которого он разделывал.

Оглянувшись, Бун увидел, что в кухню вошли еще несколько додженов. И все до одного поклонились ему.

Закрывая глаза, он хотел сказать им, что они должны двигаться дальше. Но не нашел в себе сил. И все же он был удивлен тому, насколько его тронуло проявление верности и уважения.

Это грело его душу.

Элания провела день за генеральной уборкой. Она начала с кровати и полотенец, загрузила все в стиральную машинку. Потом прошлась по ванной с чистящим средством, протерев плитку от пола до потолка. Затем шла кухня и ее усиленная полировка. Она опустошила холодильник, сложила полки в раковину и промыла до скрипа их с мылом и горячей водой. Потом руками вымыла пол и внешние стенки шкафов, а также все ящики.

Она даже достала серебряный поднос из шкафа и пропылесосила полки. Пылесос с задачей справился не до конца, поэтому она вытащила все вилки, ложки и ножи и вычистила поднос собственноручно.

В гостиной она сняла покрывало с дивана. Закинула в мойку. Пропылесосила ковер и навела порядок в рукодельных принадлежностях. Подтащила стремянку и смела паутину из угла у самого потолка, с чувством стыда за то, как давно она не уделяла внимания этому месту.

Это было до смерти Изобель.

До ее убийства, поправила себя Элания. Как поправила ранее Буна.

Где–то перед закатом, она выдохлась. Сидя на голом диване и прислушиваясь к сушилке, занимавшейся покрывалом, Элания боролась с эмоциями.

Изобель знала, как справится с этим, подумала Элания, положив руку на плоский живот.

Если бы сестра была жива... Изобель бы знала, как поступить. Относительно возможной беременности. Ситуации с Буном. Со слезами, готовыми прорваться сквозь ее самоконтроль.

– Почему ты оставила меня? – прошептала она хрипло.

Сказав эти слова, Элания посмотрела на плащ, который надевала в «Возрождение» и ее охватила злость, когда она поняла, что должна была искать убийцу своей сестры.

Которого до сих пор не нашли.

Элания окинула взглядом свою прибранную квартиру. Она позволила себе на одну ночь отвлечься от цели, но не больше. Она не была беременна, и хотя Бун чувствовал потребность защищать ее, она вернется в тот клуб завтра вечером.

Она должна отомстить за сестру. А безделье и слезы не помогут делу.

Запустив руку в карман толстовки, Элания достала телефон. Она поставила его на беззвучный режим, когда хотела навести порядок в голове... и попутно навела порядок в квартире.

Включив его, она приготовилась к волне уведомлений о пропущенных звонках от Буна или сообщениях, и она не знала, как отнестись к этому. Часть ее хотела поговорить с ним. Часть не…

От него ни звонка. Ни сообщения.

Смотря на пустой экран, Элания с удивлением ощутила пустоту в груди. Но что она ожидала? Она просила свободы.

Он выполнил ее просьбу.