– Простите, сэр, кажется, сегодня вечером я медленно соображаю.

– Не торопись, Лильф. Очень важно, чтобы ты была уверена на сто процентов.

Доджен скрестила руки на груди, опустила подбородок и закрыла глаза. Когда она словно впала в транс, Бутч молился о том, чтобы женщина вспомнила...

– Больше не было, – сказала она, поднимая веки. – Только эти трое. За последние пять дней.

– Из всех жителей дома?

– Да, сэр. – Она посмотрела на Фритца. – Я где–то допустила ошибку?

Фритц похлопал ее по руке.

– О, дорогая, ну что ты. Ты все делаешь правильно... ты же уверена в своих словах?

– Да. – Она снова посмотрела на Бутча. – Я все делаю последовательно. Есть система, касающаяся всех спален. Поэтому я знаю, где и чьи вещи.

– Какова вероятность того, что вещи Ви, Бальтазара и Зайфера смешались с чьими–то чужими вещами? – Бутч аккуратно подбирал слова, боясь оскорбить доджена. – Возможно ли перепутать майки?

Может, Ви выбросил свою, и в компанию затесалась майка Сина. Это не объяснит отсутствие крови Мэй на штанах Ублюдка, но даст хотя бы что–то для начала.

– Исключено, – уверенно заявила Лильф. – Вся одежда каждого домочадца, вне зависимости от объема, стирается отдельно, ведь у всех разные пожелания к стирке. Кто–то предпочитает смягчитель ткани, кто–то – нет. Кто–то любит ароматизаторы. У многих свои предпочтения в части моющих средств, поэтому я делаю опись корзин с бельем и...

– Ты заносишь всю информацию?

– Да, я веду журнал.

Бутч уставился на доджена.

– Каждый предмет одежды, по владельцу?

– Да, и я отмечаю все пятна, поэтому я так уверена относительно крови. – Она склонила голову в бок. – Разве можно в ином случае обеспечить корректную стирку?

М–да. Он выиграл джек–пот.

– За какой период хранятся записи?

– С самой первой стирки под этой крышей после заселения Короля.

Ну... вот те раз, – подумал Бутч.

– Я могу взглянуть на записи? – спросил он. – Я не сомневаюсь в твоих словах, мне просто интересно, как ты их ведешь.

И еще он хотел перепроверить ее.

– Да, конечно. Пройдемте со мной.

Когда Фритц и Лильф вышли из комнат Сина, Бутч последовал за ними.

Он молчал, пока они спускались в помещения прачечной, но действовал не на автопилоте.

Как раз наоборот.

Он пытался сообразить, как Син умудрился перерезать запястья и горло Мэй и подвесить ее на мясницкий крюк... не запачкав кровью кожаные штаны. Вязаную шапку. Майку...

Бутч вспомнил, как Син без майки выходил их качалки, весь в поту.

– Секунду! – воскликнул он.

Когда оба доджена застыли на месте, он помахал рукой.

– Простите, это не вам. Я просто забыл про раздевалки в учебном центре.

Нужные ему доказательства там.

Он был уверен в этом.

В это время в спальне Элании, Бун голышом лежал на спине, под покрывалом, прижимая к себе свою женщину. Он был уверен, что она задремала. После того, как она взяла его вену и они снова занялись любовью уже на кровати, ее охватила истома, присущая периоду после кормления, и он с радостью заменил своим телом матрас для нее, когда она полностью расслабилась и заснула.

Уставившись в потолок, он осознал, что они оказались в зале ожидания.

Они снова могли заниматься сексом, и это радовало его. Но серьезный вопрос оставался открытым – кто они друг для друга.

Если Элания беременна, то она права, он захочет жениться на ней, и точка. Он не оставит ее и малыша одних выживать в этом мире, ни за что... и продолжение его рода тут не при чем. Черт, сейчас его даже вычеркнули из семейного древа.

Именно это означало исключение из завещания. Для него это был личный императив – позаботиться об Элании и их малыше, убедиться, что у его ребенка будет крепкая, любящая семья, и это никак не связано с тем дерьмом, в котором он рос. Его отец своим примером показал, каким Бун быть не хочет...

– Мне нужно найти эту женщину.

Бун поднял голову.

– Что?

Элания потерлась лицом о его грудь, словно пыталась прогнать сон.

– Женщину, которая рассказала мне о смерти Изобель. Которая помогала хоронить ее. Она заслуживает знать, что убийца был найден, должна решить, захочет ли присутствовать при его казни.

– В этом есть логика, – сказал Бун. – У нас есть какие–нибудь зацепки?

– Дом. Дом, в который она отвезла меня. Мне нужно найти его, поможешь? Я хочу попытаться вспомнить, в какой части города он находится. Я проверяла ее страницу в «Фейсбук», но там не указан адрес. Настоящего имени тоже нет. Ни намека на ее реальную личность. Даже на аватаре близкий кадр ее лица, частичный.

– Она больше не выходила с тобой на связь? Ты говорила, что написала ей.

– Нет пока, но я не проверяла профиль Изобель с тех пор, как мы уехали в учебный центр. – Элания подперла рукой подбородок и посмотрела на него. – Я чувствую свою ответственность перед ней. Она была также убита горем. Очевидно, они были очень дружны.

– Мы найдем ее. – Пригладив ее волосы, он поцеловал Эланию в лоб. – И начнем поиски этого дома с приходом ночи. И продолжим искать, пока ты не получишь возможность снова поговорить с ней.

Когда Элания быстро заморгала, Буну хотелось стереть ее боль. Он бы сделал что угодно, чтобы облегчить ее скорбь, поэтому да, черт возьми, он найдет этот дом и эту женщину, даже если это будет последним, что он сделает на этой Земле.

– Спасибо, – прошептала она. – Ты всегда рядом, когда нужен, да?

– Стараюсь.

– Почему же твой отец не гордился таким сыном?

Бун пожал плечами.

– Другие стандарты. Прямо противоположные.

Повисла пауза. А потом она спросила: – Что такое?

– М–м?

Она провела пальцами по его бровям, разглаживая их.

– Ты хмуришься. О чем ты думаешь?

Наверное, не стоило рассказывать ей. Но по какой–то причине он не смог остановить себя... наверное, из–за разговора с Бутчем в допросной.

– Иногда я думаю, что отец мог убить мою мамэн.

Элания дернулась, ее цитриновые глаза широко распахнулись.

– Ты серьезно?

– Не переживай. – Он успокаивающе погладил ее по плечам. – Все нормально.

– Нет, не нормально. Что произошло?

– Я не знаю. Она не болела. Была достаточно молода. Не была беременна. Просто однажды вечером она не проснулась. – Бун покачал головой. Мы были также близки, как и с отцом, но даже незнакомец увидел бы, как она была несчастна.

– Она... совершила самоубийство?

– Самоубийство закрывает путь в Забвение. По крайней мере, так говорят... я знаю, она в это верила. Я как–то подслушал ее разговор с тетей, она говорила, что держится лишь потому, что после этих страданий ее ждет вечность покоя. Если, конечно, она не совершит ничего опрометчивого.

– Как она умерла?

– Я не знаю. Я спустился на Первую Трапезу, и отец сообщил мне о ее смерти. Так просто. Как информацию о погодных условиях. Мне никогда не рассказывали, как это произошло, я должен был поинтересоваться. Даже если бы я не получил ответа от него, я жалею, что даже не попробовал спросить.

– Твой отец горевал?

Бун покачал головой. А потом удивился тому, насколько сложно было ответить: – Мой отец имел любовный интерес на стороне.

– Он изменял ей?

– Думаю, там было нечто серьезнее, полноценные отношения.

– И он оставался с твоей мамэн, потому что для Глимеры не существует развода?

– Нет, думаю, дело в том, что это был мужчина. Он любил мужчину. Марквиста, которому завещал все имущество.

Элания медленно раскрыла рот от удивления.

– Твоя мамэн знала?

– Наверняка. Хотя аристократы всячески скрывают свои пороки, и подобные отношения не поощрялись... до сих пор не поощряются... так что переезд Марквиста не мог остаться незамеченным для нее. – Он пожал плечами. – К тому же, сомневаюсь, что это первая интрижка моего отца, может, это и стало причиной ее измены.

– Она изменила ему?

– Я не уверен в том, что он мой биологический отец. – Когда Элания снова удивленно округлила глаза, он горько рассмеялся. – Да, боюсь, аристократия красива только со стороны. Именно поэтому отец сразу же после смерти моей мамэн съехался с другой подобающей женщиной. Его вторая шеллан жила не лучше первой, но, по крайней мере, моя мачеха была готова к подобной ситуации.

– Бун... я представить не могла, что ты рос в таких условиях.

– Ничего страшного.

– Это не так. – Элания погладила центр его груди, там, где сердце. – Мои родители не были богаты, но их любовь служила фундаментом наших с Изобель жизней. Не могу представить, каково это – расти, не видя такого примера, модели, ориентира на будущее.

Сама мысль о подобных отношениях в любви, что связывали ее родителей, заставила Буна еще больше захотеть брака.

– Прости, – прошептала Элания. – Звучит ужасно, но... жаль, что...

– Все нормально, – сказал он, наклонившись и поцеловав ее. – Хорошо поделиться этим с кем–то. Я никому не рассказывал настоящую историю... а что до смерти моей мамэн, я не знаю, кто из них это сделал. – Бун резко рассмеялся. – Зная моего отца, возможно, он отказался сам пачкать руки. И, алло, Марквист всегда ловко управлялся с ножом. Ты бы видела, как он нарезает мясо... хотя, больше он на кухне не покажется, это в прошлом.

– Ты можешь что–то сделать с этим? Бутч способен помочь?

– Это произошло двадцать лет назад, все, что у меня есть – это мои подозрения. К тому же, сейчас я заинтересованная сторона, потому что отец вычеркнул меня из завещания в пользу Марквиста. Если он связан с убийством моей мамэн? Думаю, он будет лишен унаследованных активов, потому что она была шеллан моего отца, то стала бы правопреемницей... и я был бы ее единственным наследником.

– Но если твои предположения верны, то Марквист останется безнаказанным и даже получит наследство.

Бун какое–то время обдумывал эту мысль. Но потом сосредоточился на Элании.

– Что ж, значит бывший дворецкий может похлопать сам себя по плечу и наслаждаться свалившимся богатством. Я не стану оглядываться назад, надо смотреть только вперед.

И сказав это, он осознал... что на самом деле хотел, чтобы она оказалась беременна.