Юноша откусил от пирога «Сабая». Он откусил такой большой кусок, что набил им весь рот. Он кайфовал!

Алина смотрела на сына с изумлением и удовольствием, Лино смеялся…

Они были семьёй — ни смотря, ни на что, они остались семьёй.

Элизабет это поразило.

Её поразила мысль: ей, её бывшему мужу и дочери, не удалось… остаться людьми друг для друга!

— Элизабет, попробуйте пирог! — Сказала ей Алина. — Когда-то я хотела стать поваром…

Она не договорила, улыбнувшись со спокойной печалью.

— Теперь я понимаю, что всегда хотела жить для других!

Элизабет посмотрела на её платье, на изящную тонкокостную фигуру…

— Вы можете стать поваром сейчас!

— Да, мама! — С энтузиазмом сказал матери, Рик.

Она посмотрела на Лино, женщина, одетая в серое с чёрным, платье…

— Абель[2] не поймёт…

— Я дам тебе денег, — Сказал ей Лино. — Учись!

И она смотрела на него, смотрела…

— Я не понимаю!

Алина покачала головой.

— Я НЕ ПОНИМАЮ!

— Всё хорошо!

Лино накрыл её руку своей рукой.

— Успокойся, всё хорошо!

— Я тебя проклинала!

— Я тебя — тоже, УСПОКОЙСЯ, ВСЁ ХОРОШО!

[1] «Двойная рокировка» (фильм) (трилогия)

[2] Отец Алины

Глава 9

— Джубайр ибн Нуфайр рассказывал: «Однажды, когда мы сидели с аль-Микъдадом ибн аль-Асвадом, мимо прошел человек, который сказал: «Да будет благословенна та пара глаз, которая видела посланника Аллаха (мир ему и благословение Аллаха)! Клянусь Аллахом, хотел бы и я увидеть то, что видел ты, и быть свидетелем тому, чему был свидетелем ты!». Тогда аль-Микъдад рассердился, и это удивило меня, потому что тот человек не сказал ничего, кроме благого. Затем аль-Микъдад повернулся к нему и сказал: «Что побуждает человека желать присутствовать там, где не пожелал Аллах его присутствия? Ведь он не знает, каково было бы его положение, если бы он там присутствовал!»…[1]

Лино заглянул ей в глаза.

— В «Сказаниях о Ёсицунэ» самурай Таданобу, (сподвижник Ёсицунэ) окруженный врагами, решает совершить харакири: так закончил молитву Таданобу, а затем обнажил большой меч, единым движением взрезал завязки панциря, встал на колено, выпрямился и, взявшись за меч поудобнее, с размаху вонзил его себе под левый бок. Легко прорезал живот слева направо, извлёк меч из-под пупка, обтёр лезвие и произнёс:

— Вот славное оружие! Мофуса не солгал, когда обещал мне выковать добрый меч. Ничего не чувствуешь, когда вспарываешь им живот. Один лишь он останется после меня, и тот отошлют как боевую добычу на восток вместе с трупом моим. А ведь молодым дуракам, что хороший меч, что плохой — всё едино. Лучше возьму его с собой в Страну Мрака!

Он вновь обтёр лезвие, вложил в ножны и засунул под колено. Затем разодрал края раны, просунул в живот руку и вывалил внутренности на доски веранды.

— Так с мечом поступаю, который унесу в Страну Мрака! — проговорил он и погрузил меч с ножнами рукоятью вперёд в своё тело до самой тазовой кости.

Сложивши руки, не показывая вида, что умирает, он вновь принялся бодрым голосом читать молитвы.

Но смерть всё не шла к нему, и он стал рассуждать о тщете человеческой жизни:

— Аварэ, горестна жизнь земная! Ни старому, ни молодому не дано знать, где положен ему предел. Кому-то смерть суждена от единой лишь стрелы, и нет утешения детям его и жене, пока они живы, а вот мне по грехам моим выпала карма такая, что я не могу умереть, хоть и убил себя. Может быть, тянется так моя жизнь потому, что я слишком любил Судью Ёсицунэ? Что ж, в Страну Мрака я вступлю со спокойной душою, вот только ещё раз взгляну на меч, дарованный мне господином.

Он обнажил короткий меч, засунул остриё в рот и поднялся на ноги, держа руками колени. Затем он отпустил руки и рухнул ничком. Гарда упёрлась в губы, а лезвие сквозь волосы на затылке вышло наружу»…

Он нежно погладил её обнаженные плечи, грудь…

— Душа… что-то упало на землю, осколок, стекляшка, алмаз, и колется в груди, и больно дышать, — а без неё, всё пустышка!

Говорят, те, за кого нам больно, сделаны из одного с нами теста. И я думаю: а те, кого мы чувствуем душой, что нас связывает?

— Вечность, — Очаровано сказала ему Элизабет, — Прошлые жизни. Мы извечно следуем друг за другом, из жизни в жизнь!

[1] Адаб аль-Муфрад