— Занять круговую оборону!

Одиннадцать человек, подчиняясь моей воле, выполнили нехитрый маневр. Для первого раза не плохо. Я принялся за разбор полетов:

— Антоха, условный противник снаружи, а не в центре. Федька, ты чего там орешь?

— Пою, Пахан, как же в бою без песни.

— Ты еще станцуй, милай…

— Отставить разговоры! В одну шеренгу становись! Ориентир — поваленная сосна, на рубеж атаки, пятьдесят метров вперед, по-пластунски — марш! Сорока, задницу ниже! Васька, руками загребай больше, руками! Кондрат Силыч, перекури, у тебя и так день тяжелый был, как ветерану разрешаю.

Штрафники, обливаясь потом, утюжат животами землю. Все для них в диковинку, может потому и не ропщут. По началу оно интересно, это потом, когда мозоль на пупке появиться, стоны начнутся. Но грех жаловаться на бойцов. Если так дальше пойдет, к вечеру курс молодого бойца освоим.

У воображаемой линии атаки движение застопорилось. Евсей попятился назад, но заехав сапогом в глаз ползущего следом кузнеца Сороки, замер на месте. Из кустов выполз сиятельный граф.

— Евсеюшка, теть Лиза еще здесь?

— Никак нет, Ваша Милость, до обеда упылила. — Так же шепотом ответил Фраер.

— Встать, собака! Как с командиром разговариваешь! — Рявкнул Лёнька. — Засеку мерзавца! — Дебил отряхнул колени и обвел взглядом поляну. — Вы чего это?

— Обедаем, господин граф, — отрапортовал я, — харч кончился, переходим на подножный корм.

— И правильно, чего продукты на вас изводить. Можете в овражек спуститься, там лебеда сочнее.

— Спасибо, господин граф. Взвод! Ориентир овраг, занять позицию. Бегом марш!

Весь остаток дня мы бегали, ползали, махали палашами. По моим подсчетам уничтожили не менее дивизии условного противника, плюс Васька с Ванькой в одиночку порубали на шашлык по полку кавалерии. В рекордно короткие сроки вверенные мне штрафники научилась занимать оборону, рассыпаться в стороны и смыкать строй. Любой взводный мог бы гордиться налаженным взаимодействием между бойцами. Каждый знал свое место, никто очертя голову не рвался вперед, а главное, до всех дошло — любой, даже скоротечный бой, требует помимо индивидуального мастерства, еще и коллективных действий.

Тактическую подготовку окончили перед ужином. Замерли соколы в ровном строю, любо-дорого посмотреть: плечи расправлены, грудь колесом, одежонка в грязи. И что интересно — рожи потные, а лица на них довольные. Напоследок я внес изменения в штатное расписание. Всех блатных, за исключением Фраера, определил в первое отделение, остальных, под началом Евсея, во второе.

Как приятно ощутить под собой мягкий ковер травы, по которому не надо ползать, а можно просто лежать. В небе загорались первые звезды. Кто-то разжег костер, Федька, принес воды из ручья, дед Кондрат принялся из остатков варить похлебку и тут я не сдержался:

— Не понял? Кондрат Силыч картошку чистит, а остальные бока отлеживают.

— А чего, не сломается, на карачках меньше нашего лазил…

— Он — дембель, по сроку службы положено.

— Везет же людям, — пробубнил Ванька, отбирая у Крапивина нож. — Вчера в блатные записался, а уже дембель.

Больше вопросов не последовало. Дым отгонял обнаглевших к вечеру комаров, в кустах завозилась птица, устраиваясь на ночлег. Тихо и покойно, рай земной — не меньше. Но в другом конце поляны, у второго шалаша, не смотря на поздний час, жизнь била ключом. Евсей усердно вживался в роль командира отделения.

— Наряд по кухне выходи строиться! Какая зараза суп пересолила? Бегом мыть котел и никаких завтра! Антоха, доложи обязанности часового.

— Эт, как Васька, с дрыном и всех носом в землю?

— Нет. Как Лизавета, всем стоять и бояться. Шагом марш на пост!

— Евсей, спать-то можно?

— Рядовой Сорока, можно Машку за ляжку или козу на возу, а у нас разрешите! Ясно?

— Ага, только я не понял, спать будем сегодня или нет?

Из шатра выглянул Лёнька. Вместо мундира серая пижама. Сиятельный и досточтимый почивал, да какая-то нелегкая согнала его с постели. Делать нечего, пришлось подняться.

— Уснуть не могу, — пожаловался граф. — Думаю, как с тобой Пахан поступить, пороть или наградить чем? Вроде спасти пытался, на Лизку кинулся, а с другой стороны — не спас же.

— Господин граф, а как в таких случаях поступают за границей?

— Сначала награждают, затем секут.

— Думаю в нашем случае можно обойтись каким-то одним способом, — сделал я тонкий намек.

— Что, сразу пороть?

— …

— Ну, я подумаю еще, — пообещал Ленька, — может несильно, плетей десять, да и хватит.

— Как вам угодно.

А чего еще скажешь. Дурак — это не профессия, а состояние души. Уставшему за день телу требовался отдых. Кореша забрались в шалаш, один дед Кондрат маялся у костра, грея старые кости.

— Чего этому обормоту понадобилось? — Полюбопытствовал он.

— Да так, не знает орден мне вешать на шею или петлю.

— Ишь, стервец, все угомониться не может.

— А ты его давно знаешь?

— Да ить, почитай, с рождения. Евоная мамка, сестра Старобока, супружница моя первая, в Европах Леньку нагуляла. И сразу князю подсунула, некогда нянчить было, натура-то тонкая, душа танцулек требует, где уж за сыном смотреть. Наш князюшка до двенадцати годов его кормил, уму разуму обучал, а опосля сестрица заявилась, к себе увезла. Там Леньке всякой дряни в голову и напихали. Парень — как парень был, а назад приехал — срам один. Был бы отцом кровным — уши оборвал. Лучше уж глухим, чем как теперь — Дебилом. Истинный крест.

Устроившись поудобней, я закрыл глаза, в надежде увидеть хороший добрый сон и хоть немного отвлечься от маеты таких реальных, но сказочных будней.