По счастью, отец ничего не заметил, а у сына не хватило духу признаться, какой ляп он только что допустил. Не зная в деталях всего родительского замысла, трудно было оценить серьёзность допущенной ошибки и понять, как теперь повернутся дела — на пользу готовившемуся спектаклю или во вред ему. Оставалось только ждать ответа, хотя Роман внутренне чувствовал, что хитрая синеглазка в отличие от него подобных промахов не допускает и вряд ли поделится чем-нибудь бесплатно.

Между тем Младшая Королевна молчала не минуту, а гораздо больше; когда же она вновь вышла на связь, то заговорила в иной, куда более сдержанной тональности. Сразу же извинившись за длинную паузу, девушка с огорчением посетовала на вздорное желание Ольды говорить с сыном Командора непременно лично «…и поэтому… поэтому…» Жалобных заиканий не требовалось: было абсолютно ясно, что подобного разговора Малинка допустить не захотела, в результате чего девицы в очередной раз крепко повздорили. Косвенно это подтвердила и сама Королевна, так как призналась, что не только не предложила Ольде своё переговорное устройство, но и отняла её собственное. Теперь нечего опасаться, что излишне самостоятельная секретарша будет Роману докучать…

Молодой человек не нашёлся, как на это ответить, и вынужден был некоторое время молча сопеть в микрофон передатчика. Однако, как и на третьем «цветке», подобная заминка оказалась ему на руку: Малинка решила, что у Романа испортилось настроение, и сочла виновной себя. Поэтому она поспешила утешить сына Командора своим личным сообщением, которое заслуживало первого грифа секретности. Оно освещало поставленную проблему несколько с иной стороны, о чём и было доложено отцу.

— Кто-то из людей Иоганна Ладвина в последние годы активно контактировал с богатырями? — переспросил он. — Под кличкой «Страж»? Откуда знает? Ах, от Старшей Королевны… Ну что же, налицо явное нарушение трудового законодательства: работники правительственных станций Защиты и Контроля не имеют права сотрудничать с аборигенами-экстремистами даже в коммерческих целях! Что? А кто же ещё они, по-твоему? Богатыри подняли мятеж против законной власти, самовольно захватили земли, оказывают активное вооружённое сопротивление… ясно, что экстремисты! Интересно, какой бизнес вёл с ними приятель со столь занимательным прозвищем?

— А что в нём занимательного? Среди агентов разведок я такого не упомню.

— Ну-у, лапочка, я не ожидал, что девочки подействуют на тебя так расслабляюще! — разочарованно протянул Командор. — Напоминаю: в системе Службы Безопасности «стражами» называют специальных телохранителей, которых приставляют к человеку без его согласия, а порой и ведома. Конечно, подобное делается именно в тех случаях, когда известно, кто ведёт охоту. И нейтрализация самого «охотника» является важнейшей частью работы настоящего «стража»!

— Так… я не знаю, что теперь и думать! — Роман развёл в стороны руки вместе с поводьями, от натяжения которых его конь едва не остановился. — Невообразимый же винегрет получается! Разведчик — то ли «Элиты», то ли «Ордена» (а может, и «Синдиката»); богатыри, витязи, какие-то нахвальщики; аристократия из Дворца Рэчери, некий светский рыцарь в единственном числе… вот теперь ещё и сотрудник специального отдела «СБ»! Плюс корыстные, двуличные работяги со Станции! А в итоге — плохо перевариваемое блюдо под названием «квинтэссенция человеческих амбиций»… Как его есть-то будем?

— Для начала стоит убрать один явно лишний компонент, — хладнокровно отпарировал Густав фон Хётцен. — Разумеется, никого из Службы Безопасности здесь нет и никогда не было. Ещё раз делаю тебе упрёк в плохой сосредоточенности: система подготовки «стражей» имеется и у «Ордена Езуитов». Это, к твоему сведению, как раз вторая тайная степень посвящения.

— А ведь точно, забыл… — растерянно сознался Роман. — Называется «Степень святого Мозеса». И отсюда прямая дорожка к опасному Кириллу Инфантьеву!

— Я уверен, что он этот самый «Страж» и есть, — подтвердил Командор. — И боевая подготовка у него соответствующая, и психологическая… Плюс многочисленные отлучки, а также приятельские отношения с Сержем, который, считай, спас его во время тёмных событий на третьем «цветке» трёхлетней давности. Причём рыцарь применил действия, единственно правильные с медицинской точки зрения. Так, даю тебе возможность реабилитироваться!

— Понял-понял! Чтобы Инфантьев начал исполнять обязанности «стража», нужен кто-то вышестоящий по орденской иерархии, который и отдал ему приказ!

— В самую точку, — улыбнулся отец. — То есть, как минимум, магистр Ордена. Но это, как ты сам понимаешь, не господин де Пери.

— Ах, да, у него же сверхсила… Но тогда кто же?

— Ответ на этот и некоторые другие вопросы ты узнаешь через сутки, — загадочно повёл глазами Командор. — А идентифицировать Сержа можно двумя выразительными словами: «авантюрист и самозванец». Нахватавшись где-то сведений о «Космическом крестианстве» и его ответвлениях, он нашёл привлекательное учение и сам посвятил себя в «рыцари», не имея для этого никаких оснований. Так что характеристика, данная ему Ольдой Ласкэ, я думаю, справедливая.

После обилия новых сведений, Роману, разумеется, вовсе не улыбалось ждать даже лишние полчаса из числа тех двадцати четырех, что ему были предложены. Вдобавок в одном из вопросов захотелось разобраться немедленно и узнать мнение отца насчёт того, кто мог быть объектом защиты со стороны Инфантьева-«стража», и от кого исходили все напасти. Однако, к величайшему сожалению, этого сделать не удалось: на передатчике заверещал сигнал вызова.

Деловито щёлкнув переключателем, Роман привычно представился, на что в ответ переговорное устройство с придыхающими, жеманными интонациями попросило угадать, кто именно на связи. От неожиданности молодой человек болезненно прикусил кончик языка и был вынужден весьма некстати причмокнуть. На другом конце линии тут же пришли в полный восторг, и Роман, скребанув ногтем по пластмассе, еле успел уменьшить громкость, ибо ни отцу, ни кому другому не нужно было слышать восхитительные пассажи мадемуазели Ласкэ по поводу посланного ей воздушного поцелуя. Тут же Ольда, злорадно хихикая, всласть поиздевалась над простодушной Малинкой, которая наивно надеялась с помощью примитивной, грубой силы воспрепятствовать столь важному для Романа разговору с ней, особой советницей Династии. Тотчас выяснилось, что, оставшись без своей портативной радиостанции в позолоченном корпусе (которую Малинка, отняв, в спешке едва не раздавила своими сверхсильными пальцами), неунывающая госпожа советница прямиком отправилась к страдающим от скуки десантникам и уже через пять минут имела в своем распоряжении вполне надёжное армейское средство связи, которое было позаимствовано у внешне самого страшного из мужиков — то есть у лейтенанта. «Не сомневаюсь, что Гуннара это сильно подбодрило…» — вяло процедил Роман, а потом без всяких дипломатических вступлений потребовал от мадемуазели Ласкэ точного ответа на вопрос, суть которого ей уже известна. Проявив, таким образом, некоторую бесцеремонность, он не ожидал встретить особых увёрток. В конце концов, если не хочется отвечать, то для чего звонить?

Не тут-то было! Ольда принялась плести лихие словесные кружева и откаблучивать такие синтаксические выкрутасы, что ничего мало-мальски конкретного выудить оттуда не удавалось, кроме, пожалуй, настойчивого желания самой разузнать, для чего клану фон Хётцен потребовалась подобная информация. Младший представитель этого клана по мужской линии не вытерпел и решил повысить голос, однако в этот момент его плечо задела мягкая еловая лапа, и связь тотчас оборвалась — в эфире стало тихо, как под водой зимней полыньи. Конь сына Командора последним из всех пересёк невидимую черту «технической мёртвой зоны» и одновременно «зоны ночной смерти», которые тянулись далее до самой Сафат-реки…

…По мере того, как Роман присматривался к новому месту, ему всё больше чудилось, что ещё вот-вот несколько шагов — и впереди покажется какой-нибудь семейный пансионат или санаторий. Этот интересный лесной массив столь же сильно отличался от тех диких зарослей, которые они недавно миновали, как и головы супругов Шедуэлл друг от друга. Каждое дерево отстояло на строго выверенное расстояние от соседнего и казалось точной его копией, что ещё больше подчёркивалось одинаковой высотой. Никакой иной растительности не существовало — исчезла даже трава, а почва была сухой и сыпучей, похожей на смешанную с песком чёрную землю. Это стало главным неудобством для движения, ибо копыта коней ступали неровно, постоянно сбиваясь с шага. И без того не слишком быстрое движение прилично замедлилось. Кроме того, внимание сильно отвлекала иллюзия прозрачности, при которой казалось, что такой чистый лесок должен легко просматриваться насквозь от первого и до последнего ствола. Однако при малейшем наклоне в любую сторону в поле зрения обязательно оказывалось новое дерево, за ним другое, третье… Один раз Роману даже привиделось, что ели и сосны, как живые, неуловимо перемещаются туда-сюда, делая невозможным сколько-нибудь точный обзор — он крепко зажмурился и затряс головой, испортив аккуратную причёску. Невероятное видение исчезло, но перспектива обзора нисколько не улучшилась: ель методически сменялась сосной, а затем перед глазами вновь возникала ель, за которой открывалась очередная сосна. Такое обязательное чередование выглядело неприятным, но не настолько, чтобы восприниматься источником тревоги. По-настоящему угнетало лишь то, что пасмурное утро не собиралось превращаться в более-менее ясное. Напротив, сумерки незаметно сгущались.