и обычно надменно-белая

маска замкнутого лица

покатилась

над гобеленами,

просветленная, как слеза,

и портье внизу, удивляясь,

узнавали в напеве том

лебединого Модильяни

и рублевский изгиб мадонн,

не понять им, что страшным ликом,

в модернистских трюмо отсвечивая,

приземлилась меж нас

Великая

Отечественная,

она села тревожной птицей,

и, уставясь в ее глазницы,

понимает один из нас,

что поет он последний раз.

И примолкла вдруг переводчица,

как за Волгой ждут перевозчика,

и глаза у нее горят,

как пожары на Жигулях.

Ты о чем, Ирина-рябина,

поешь?

Россию твою любимую

терзает война, как нож,

ох, женские эти судьбы,

охваченные войной,

ничьим судам не подсудные,

с углями под золой.

Легко ль болтать про де Сантиса,

когда через все лицо

выпрыгивающая

десантница

зубами берет кольцо!

Ревнуя к мужчинам липовым,

висит над тобой, как зов,

первая твоя

Великая

Отечественная Любовь,

прости мне мою недоверчивость...

Но черт тебя разберет,

когда походочкой верченой

дамочка

идет,

у вилл каблучком колотит,

но в солнечные очки

водой

в горящих

колодцах

мерцают ее зрачки!

Длиноного

Это было на взморье синем –

в Териоках ли? в Ориноко? –

она юное имя носила –

Длиноного!

Выходила – походка легкая,

а погодка такая летная!

От земли,

как в стволах соки,

по ногам

подымаются

токи,

ноги праздничные гудят –

танцевать,

танцевать хотят!

Ноги! Дьяволы элегантные,

извели тебя хулиганствами!

Ты заснешь – ноги пляшут, пляшут,

как сорвавшаяся упряжка.

Пляшут даже во время сна.

Ты ногами оглушена.

Побледневшая, сокрушенная,

вместо водки даешь крюшоны –

под прилавком сто дьяволят

танцевать,

танцевать хотят!

«Танцы-шманцы?! – сопит завмаг. –

Ах, у женщины ум в ногах».

Но не слушает Длиноного

философского монолога.

Как ей хочется повышаться

на кружке инвентаризации!

Ну, а ноги несут сами –

к басанове несут,

к самбе!

Он – приезжий. Чудной как цуцик.

«Потанцуем?»

Ноги, ноги, такие умные!

Ну, а ночи, такие лунные!

Длиноного, побойся бога,

сумасшедшая Длиноного!

А потом она вздрогнет: «Хватит».

Как коня, колени обхватит

и качается, обхватив,

под насвистывающий мотив...

Что с тобой, моя Длиноного?..

Ты – далеко.

Песня Офелии

Мои дела –

как сажа бела,

была черноброва, светла была,

да все добро свое раздала,

миру по нитке –

голая станешь,

ивой поникнешь, горкой растаешь,

мой Гамлет приходит с угарным дыханьем,

пропахший бензином, чужими духами,

как свечки, бокалы стоят вдоль стола,

идут дела

и рвут удила,

уж лучше б на площадь, в чем мать родила,

не крошка с Манежной, не мужу жена,

а жизнь, как монетка,

на решку легла,

искала –

орла,

да вот не нашла...