Итак, 16 сентября 1793 года Национальный конвент издал декрет — отправить в Реймс особого уполномоченного, бывшего протестантского пастора немецко-эльзасского происхождения по имени Руль, чтобы установить истинность Ампулы и уничтожить ее. 7 октября 1793 года население Реймса было созвано на бывшую Королевскую площадь, чтобы присутствовать при уничтожении Ампулы. Толпа жаждала еще одной расправы; с тех пор как Робеспьер пришел к власти, на центральной площади любого большого города всегда стояла наготове гильотина. Но в тот день казнили не человека, а кусочек стекла. К постаменту бывшей конной статуи Людовика XV приставили лестницу, особый уполномоченный Руль под барабанную дробь поднялся на постамент, показал ликующему народу Ампулу, которую назвал «святой детской погремушкой для дураков», произнес пламенную речь, взял у мэра молоток и раздробил Ампулу в мелкую крошку.

Несколько не столь оголтелых революционеров, которым не нравился план Руля, еще до его прибытия перелили, сколько смогли, мира из Священной Ампулы в другой флакончик. И прятали его до конца революции. Потом, до 1970 года, он находился в сокровищнице архиепископа Реймса. С 1970 года его можно видеть в городском музее Реймса под бронированным стеклом. Лишь это превращение в музейный экспонат лишило Ампулу ее магического ореола. А революционеры своим стремлением уничтожить флакончик только укрепили веру в его могущество.

Итак, что надо делать, если хочешь основать королевскую династию, которая должна просуществовать долго? Древние германские короли считали необходимым иметь Божественное происхождение. Когда в Европе установилось христианство, королю нужно было как минимум заставить народ поверить, что он получил свою легитимность «свыше». Без Божественной помощи и защиты ничего не получалось. Идея о Божественном происхождении королевской власти так же стара, как сама история человечества и — это доказал великий антрополог сэр Джеймс Джордж Фрейзер (1854–1941) — является идеей универсальной, присущей и жителям островов Тихого океана или африканским первобытным народам, и восточным высокоразвитым культурам. В племенных обществах наших доисторических предков, объясняет Фрейзер в своем знаменитом труде «Золотая ветвь», вождь тоже всегда был посредником между человеком и божеством. В архаических обществах, по Фрейзеру, вождь к тому же одновременно обладал и магической силой.

Это положение, вероятно, с одной стороны, пробуждало зависть, а с другой — было весьма щекотливым. Ведь от вождя ожидали, что он может вызвать дождь, солнце и гарантировать хороший урожай. Кроме того, ему приходилось заботиться и о здоровье племени. Если же ему что-то не удавалось, то, как мы еще увидим позднее, это могло иметь очень неприятные последствия.

Из истории древнейших народов, живших по берегам Ганга, Инда, в долине Междуречья, Нила, мы знаем: королей там или почитали как богов или считали наместниками богов. Наши знания о доисторических германцах очень неполны, но и здесь точно известно: предводители франков, англов и саксов вели свое происхождение от Вотана или Одина, Меровинги были даже немного оригинальнее, утверждая, что происходят от морского чудовища. Правда, распространение христианства нанесло тяжелый удар такому толкованию королевской власти. Теперь с ним боролись как с языческой ересью. Но старые идеи не исчезли, они продолжали жить в сознании народа. Христианству так и не удалось до конца истребить глубоко укоренившуюся веру в таинственную власть (и целебную силу) королей.

Королевская должность временами становится весьма тяжким бременем. И не только потому, что вся жизнь правителей пронизана и опутана ритуалом, словно своего рода смирительной рубашкой, но и потому, что мало радости быть посредником между Небом и землей и нести ответственность за все неустройства и беды на этом свете. Японские императоры уже довольно давно придумали хитроумную идею перекладывать тяжесть императорского достоинства на еще несовершеннолетних детей. Появление сёгунов, «мажордомов» японских императоров, ведет свое начало от отречения императора от престола в пользу своего трехлетнего сына. В некоторых областях Западной Африки еще и сегодня после смерти короля собирается семейный совет, чтобы решить, кто будет наследником. Несчастного, на которого падает выбор, хватают, заковывают в кандалы, бросают в хижину и держат там под арестом, пока он не согласится принять корону.

О сегодняшнем английском престолонаследнике номер два, принце Уильяме, известно, что временами он испытывает отвращение к предназначенному пути, похожее на чувства западноафриканских вождей. Когда он в семейном кругу однажды опять начал ворчать о том, что ему придется принять королевскую власть, то, как говорят, его младший брат Гарри нервно ответил: «Если ты не сделаешь этого, это сделаю я». Из чего, если верить Эразму Роттердамскому, однозначно вытекает, что Гарри непригоден к этой должности, а вот Уильям как раз и годится.

Мнением, что дети королей постоянно находятся под угрозой «отвратительного яда сверхугодливости», мы обязаны предку современной желтой прессы — ошивавшемуся при дворе Людовика XIV герцогу Сен-Симону. В этом, безусловно, что-то есть. Например, сохранились воспоминания о воспитателе Людовика XIV, рассказывающие, что он нередко отвечал «да», прежде чем его воспитанник успевал задать вопрос.

И при Габсбургском дворе в Вене лесть молодым эрцгерцогам цвела пышным цветом. Представители высшего общества, собиравшиеся в одной из венских кофеен, устроили себе развлечение из того, что всячески высмеивали это обстоятельство. Альфред Польгар даже придумал знаменитую игру «Эрцгерцог сдает экзамен». Один игрок изображал профессора по истории, другой — эрцгерцога. «Экзаменатор» должен был придумать для светлейшего экзаменуемого вопрос настолько легкий, что на него невозможно было ответить неправильно.

«Эрцгерцог» выигрывал, если ему удавалось все-таки дать неверный ответ. А «экзаменатор» — если, в свою очередь, умудрялся не только истолковать неверный ответ как верный, но и обосновать, почему он верен. Происходило это примерно так:

— Ваше императорское высочество, сколько лет длилась Тридцатилетняя война?

— Семь лет.

— Совершенно верно, ваше императорское высочество! Ведь в то время военные действия по ночам не велись, а это укорачивает продолжительность войны больше чем в два раза. Кроме того, по воскресным и праздничным дням объявляли перемирие, что тоже занимало немало времени. А если теперь мы подсчитаем еще и исторически документированные перерывы на переговоры, то получим фактическую продолжительность войны ровно в семь лет. Я вас поздравляю, ваше императорское высочество!

О времени, проведенном принцем Уильямом в Итоне, известно, что однажды один из его рисунков был выставлен в холле школьной библиотеки. Учителя не могли нахвалиться его творчеством. Какой же одаренный художник ученик Уильям Виндзор! Его картину сравнивали с абстрактным искусством Марка Ротко — принц был просто раздавлен. Он вовсе не собирался нарисовать «абстрактную» картину. Он просто попытался нарисовать дом.

Уильям и Гарри обязаны настойчивости своей матери тем, что при дворе постарались создать для них обоих по возможности «нормальную» школьную жизнь. Их не обучали, как бабушку, дома частные учителя, их не сослали, как дедушку и отца, в далекую Шотландию в интернат «Гордонстаун», пользующийся славой особенно строгого и жесткого учебного заведения. Они учились в Итоне, в школе, не только расположенной совсем недалеко от Виндзорского замка, но и гарантирующей, что там их не будут особенно выделять. Потому что здесь по традиции учатся наследники богатых аристократических родов и дети иностранных вельмож и правителей, так что все они в той или иной степени имеют привилегии.