Капитан выругался.

- И это в мое последнее плавание! - посетовал он. - Судьба могла бы позволить мне мирно завершить службу на море. Вы думаете... он собирается атаковать меня?

Де Берни пожал плечами.

- Это Том Лич. Он идет наперерез вашему курсу.

Капитан принялся ругаться и клясться, как человек волевой, однако сознающий собственное бессилие перед обстоятельствами.

- Подлая свинья! Что же ваш хваленый сэр Генри Морган позволяет ему свободно ходить по морю? За что король сделал его рыцарем и губернатором Ямайки?

- В конце концов, сэр Генри доберется до него. Будьте уверены.

Спокойствие француза перед лицом надвигающейся опасности только усилило ярость капитана.

- В конце концов! А чем это поможет мне? Что мне делать сейчас?

- А что вы можете?

- Мне приходилось сражаться или спасаться бегством.

- Что бы вы предпочли?

У Брансома это вызвало вспышку раздражения.

- Как я могу драться? У него вдвое больше пушек, а если дело дойдет до абордажа, то по численности команды у него десятикратный перевес, если не больше.

- Тогда надо спасаться бегством.

- Как я могу уйти? - закричал Брансом. - У него вдвое больше парусов.

На шкафуте несколько матросов, только что спустившихся с марсов, прикрывая руками глаза от солнца, разглядывали далекий корабль, но делали это спокойно, не подозревая опасности.

Де Берни снова обратился к подзорной трубе. Теперь он говорил, не отрывая от нее глаз.

- Несмотря на все его паруса, ход у него затруднен. Он слишком долго провел в море, и днище у него обросло, - объявил он, снова опуская трубу. - На вашем месте, капитан, я бы принял на румб или два ближе к ветру. На таком курсе вы смогли бы идти быстрее Лича, учитывая его теперешнее состояние.

Этот совет как будто рассердил Брансома.

- Но куда это приведет меня? Ближайший берег на этом курсе - Пуэрто-Рико, а до него более двухсот миль.

- Ну и что? Если этот бриз удержится, он никогда не догонит вас против ветра. В крутом бейдевинде он пойдет хуже, и вы сможете даже оторваться от него. Если вы даже ничего не станете делать больше, кроме сохранения этой дистанции, вы спасены.

- Так это, если бриз удержится. А кто гарантирует мне, что он удержится? Этот ветер не характерен для этого времени года, - не решаясь сделать выбор, капитан снова в ярости выругался. - А если я сделаю поворот оверштаг и снова пойду к Доминике? Это не так далеко и, в конце концов, безопаснее всего.

- Но тогда придется идти по ветру, а под ветром и с полными парусами он быстро догонит вас, несмотря на свое обросшее днище.

Однако, охваченный паникой Брансом заупрямился, поддавшись новой надежде, перестал рассуждать здраво.

- Направляясь к Доминике, можно скорее встретить другие корабли, - сказал он и, не дожидаясь ответа француза, шагнул к перилам полуюта и прокричал старшине приказ положить руль к ветру.

Теперь уже де Берни вышел из себя. От такого безрассудства он выругался с досады и начал спор, который капитан прервал напоминанием, что здесь командует он и поэтому готов выслушивать советы, но не потерпит приказов.

Сильно накренившись и зарываясь в воду, «Кентавр» повернул под ветер, после чего выпрямился и помчался на юг.

Удивленным этим внезапным маневром матросам было приказано снова подниматься наверх и распустить не только недавно убранные марсели, но еще дополнительно и брамсели. И едва матросы бросились выполнять приказ, как большой черный корабль, оказавшийся теперь слева за кормой, тоже изменил курс и начал преследование, рассеяв тем самым возможные сомнения относительно своих намерений.

Всем на борту «Кентавра» стало ясно, что они уходят от врага. Эта весть быстро распространилась по всему кораблю. Встревоженные матросы беспорядочно сбегали с бака и собирались на шкафуте, вокруг люка, чтобы поговорить.

Брансом, сойдя на квартердек, куда за ним последовал и де Берни, долго смотрел в подзорную трубу. Когда он, наконец, опустил ее, лицо его побледнело от ужаса.

- Вы были правы, - признал он. - Он скоро догонит нас, несмотря на то, что с поднятыми марселями мы пойдем быстрее. Пока это порождение сатаны сидит у нас на хвосте, мы не достигнем Доминики. Что же делать, месье? Может снова сделать поворот?

Полностью сознавая, что если бы он сразу же послушался совета де Берни, то оказался бы в лучшем положении, капитан снова обратился к опыту боевого моряка.

Де Берни, прежде чем ответить, задумался, и тяжелая складка пересекла его лоб. Брансом понимал, что француз делает подсчеты в уме, и это предположение полностью подтвердилось.

- Слишком поздно, - сказал наконец он. - Посчитайте, сколько времени вы потеряете, и прикиньте расстояние, которое потребуется, чтобы повернуть лишь на один-два румба и выйти на траверс вашего курса. Нет, капитан. Теперь вы привязаны к этому курсу, а это означает, что вам придется не только бежать, но и сражаться.

- Клянусь небом! Как можно сражаться с таким кораблем?

- Мне доводилось видеть, как добывали победу и при большем неравенстве сил.

Видя непоколебимое спокойствие француза, Брансом приободрился.

- Когда человек приперт к стене, - сказал он, - у него нет иного выхода. Он должен драться, невзирая на неравенство сил. Вы это имеете в виду, месье?

Де Берни оживился, тон его стал властным.

- Сколько у вас человек?

- Двадцать шесть в общей сложности, включая старшину и боцмана. А у Лича триста, если не больше.

- Значит нельзя позволить ему взять нас на абордаж. Доверьте мне ваши пушки, и я покажу вам, как должна сражаться главная палуба, если вы дадите мне возможность вести огонь.

Уныние капитана почти рассеялось.

- Похоже, мне просто повезло, что вы оказались на борту.

- Надеюсь, что потом повезет и мне, - насмешливо ответил де Берни и подозвал Пьера, стоявшего внизу, у переборки, в ожидании приказаний хозяина.

Сбросив свой камзол, прекрасную рубашку с кружевными манжетами, шляпу, парик, туфли и чулки, он отдал их мулату, приказав сложить все в каюте. И теперь, голый до пояса, с загорелым мускулистым торсом и коротко остриженной головой, повязанной шейным платком, он готов был принять командование над батарейной палубой, которое столь охотно передал ему Брансом.

К этому времени команда уже знала обо всем происходящем. Поэтому уверенность, с которой матросы занимались своим делом и занимали места по сигналу боцмана, была, по меньшей мере, обнадеживающей.

Восемь из них, во главе с канониром Первеем, были назначены в орудийный расчет. Капитан Брансом обратился к ним с краткой речью, Он сообщил, что месье де Берни принимает на себя командование батареей, от которой и зависит судьба боя, и потому общее спасение находится в их руках.

Де Берни резко и властно приказал своим людям немедленно спускаться вниз и приготовить все необходимое для стрельбы, зарядить и выкатить пушки. Но, перед тем как уйти с квартердека, он обратился с последним словом к капитану, прозвучавшим довольно резко.

- Вы возложили всю ответственность на нас. Можете не сомневаться, я свое дело сделаю. Но вы должны дать мне для этого шанс. Соотношение сил в этой игре, надо признать, явно не в нашу пользу. Мы ставим все - ваш корабль, наши жизни - ради одного-двух удачных выстрелов. Ведите корабль так, чтобы дать мне любой возможный шанс. Вам придется сильно рисковать, так будьте же отважны, капитан. Покажите, на что вы способны.

Брансом с решительным видом кивнул. Лицо его словно окаменело.

- Да, да, - ответил он.

В черных дерзких глазах месье де Берни промелькнуло одобрение. Де Берни прошел на шкафут и через открытый люк спустился на нижнюю палубу.

Из яркого сияния безоблачного дня он попал во мрак, который через равные промежутки времени пронизывали узкие клинья солнечного света, проникавшие сквозь пушечные порты левого борта.

Под присмотром Первея и де Берни пушки выкатили и подготовили к бою.