5. АБОРДАЖ

В большой каюте мисс Присцилла и майор Сэндз завтракали в счастливом неведении обо всем происходящем. Они немного удивились отсутствию капитана и своего попутчика. Но проголодавшись на свежем воздухе, они выждали немного для соблюдения приличия и, уступив приглашению Сэма, сели за стол и с аппетитом приступили к еде.

Они видели, как бесшумной походкой вошел Пьер и пронес узел в каюту своего хозяина. На обращенный к нему вопрос мисс Присциллы он в своей лаконичной манере ответил, что месье де Берни остался на палубе и там же будет завтракать. Затем, взяв у Сэма немного еды и вина, он все это понес своему хозяину на батарейную палубу.

Это показалось им странным, но недостаточно интересным, чтобы попытаться узнать причину.

После завтрака мисс Присцилла прислонилась к рундуку. Гитара де Берни все еще лежала там, где он ее оставил прошлой ночью. Она взяла ее и беспечно провела пальцами по струнам, издавшим резкий звук, а затем уселась и обратила свой взор на море.

- Корабль! - воскликнула она взволнованно, заставив этим восклицанием майора Сэндза подойти и вместе с ней посмотреть на большой черный корабль, идущий в кильватере.

Майор отметил красоту судна, реи которого, косо освещенные солнцем, придавали вздувшимся парусам аффект воздушности. Некоторое время майор и мисс Присцилла наблюдали за кораблем, не подозревая об опасности, которую таили в себе его черные борта.

Ни один из них не заметил изменения курса «Кентавра», очевидного вследствие изменения положения солнца. Не обратили они вначале внимания и на звуки необычной суматохи на верхней палубе: топот ног и скрип снастей, шумную возню в кают-компании, находившейся непосредственно под ними, куда по приказу де Берни выкатили две медные кулеврины, предназначавшиеся в качестве ретирадных пушек.

Там внизу, в душном мраке, где из-за недостатка высоты люди двигались полусогнувшись, как обезьяны, француз оживленно занимался своим делом.

Десять пушек, которыми он собирался бросить вызов сорока пушкам «Черного Лебедя», ожидали в полной готовности открыть огонь. С них сняли свинцовые передники, а запальные отверстия затравили порохом.

Де Берни сам установил их приблизительно на таком уровне, чтобы огнем сбить оснастку преследователя, широкие паруса которого представляли собой несравненно лучшую мишень, чем корпус. Если бы ему удалось таким образом повредить паруса, то представилась бы возможность воспользоваться преимуществом в скорости и уйти от пиратов.

Согнувшись возле одной из медных пушек, вызывавших у него презрение, месье де Берни следил через окно кают-компании за мчавшимся пиратом, быстро сокращавшим расстояние до него. Прошел уже час после поворота «Кентавра». «Черный Лебедь» догонял свою жертву скорее, чем рассчитывал француз, и вскоре оказался меньше чем в полумиле за кормой. Де Берни считал, что пират уже в пределах досягаемости.

Он послал из кают-компании канонира с предупреждением Первею быть в готовности и с растущим нетерпением ждал момента, когда Брансом положит руль на ветер. Но мгновения проходили, а «Кентавр» держался прежнего курса, словно Брансом не думал ни о чем, кроме бегства.

На носу пирата показалось белое облачко дыма, а мгновением позднее раздался гул пушечного выстрела. Ядро взметнуло фонтан брызг в 50 ярдах от кормы «Кентавра».

Для де Берни это послужило призывом к действию, и он считал, что Брансом должен был испытывать то же. Покинув свой наблюдательный пункт, он бросился на батарейную палубу, где в темноте тлели раздуваемые канонирами запальные фитили. Он здесь стал ждать появления «Черного Лебедя» перед пушками левого борта.

В каюте наверху этот единственный выстрел разрушил благодушное настроение наблюдавших. В удивлении они бессмысленно уставились друг на друга, причем майор неистово пожелал, чтоб ему лопнуть. Мисс Присцилла вскочила на ноги, и они направились на палубу в поисках объяснения.

Однако, им не удалось пройти дальше шкафута, где их встретили мрачные лица столпившихся матросов. Большего подтверждения их опасениям не требовалось, тем не менее, они его получили: с квартердека капитан крикнул, чтобы они немедленно уходили вниз.

Лицо майора побагровело.

- Капитан, капитан! - воскликнул он, то ли протестуя, то ли негодуя. - Что здесь происходит?

- Дьявольщина! - последовал свирепый ответ. Уберите отсюда даму. Идите вниз, в укрытие.

Майор выпятил грудь и, преисполненный достоинства, сделал шаг вперед.

- Я желаю знать... - начал он, но грохот нового выстрела прервал его. На этот раз ядро подняло брызги у левого борта возле квартердека.

- Вы будете ждать, пока обломок рангоута или что-нибудь похуже не ударит по вашей дурьей башке? Неужели вам еще нужно объяснять, что идет бой? Уведите даму в укрытие.

Присцилла дернула майора за рукав мундира. Она была очень бледна и, вероятно, испугана.

- Пойдемте, Барт, - сказала она. - Мы здесь мешаем. Проводите меня назад.

Несмотря на закипавшую злость от принятого капитаном тона, он без возражений подчинился ей. Неожиданное нарушение их безмятежного спокойствия несколько озадачило его. К тому же, будучи человеком достаточно храбрым на берегу, майор испытывал пугающий холодок в сердце от чувства собственной беспомощности в чуждых для него делах и непонятных способах ведения боевых действий. Даже присутствие мисс Присциллы не ободряло его. А чувство ответственности за ее безопасность лишь увеличивало его трудности. Когда они уходили, стоявший поблизости матрос пробормотал, что их преследует Том Лич.

Вернувшись в большую каюту и снова глянув в кормовые окна на приближающегося противника, майор спрятал свой страх с весьма похвальной целью успокоить мисс Присциллу. Он постарался унять ее тревогу уверенностью, которой сам, однако, не испытывал.

А в это же самое время на квартердеке де Берни желал узнать, чего еще ждет Брансом, и категорически требовал зарифить марсели и привести «Кентавр» на ветер, чтобы в действие вступили пушки.

- Вы с ума сошли, - отвечал капитан. - Он подойдет к нам, прежде чем мы сможем снова лечь на прежний курс.

- Так это потому, что вы слишком медлили и этим увеличили риск. Но сделать это необходимо. Теперь придется ставить все на шанс повредить его парусное снаряжение. Действуйте! Не надо рифить паруса, не теряйте времени. Кладите руль на ветер, а остальное предоставьте мне.

Колеблясь между инстинктивным желанием выполнить откровенно рискованный маневр и обидой, вызванной хвастливым тоном француза, капитан заупрямился.

- Убирайтесь с моего квартердека! - взревел он. - Кто командует этим судном, сэр, я или вы?

Де Берни схватил капитана за руку и указал на корму,

- Смотрите! Смотрите!

Пират опускал и поднимал свой фор-марсель, что означало приказ лечь в дрейф. Тотчас же сообразительный де Берни увидел возможность воспользоваться этим обстоятельством.

- Вот ваш шанс, капитан! Ниспосланный богом! Вам надо только сделать вид, что вы выполняете приказ. Он будет захвачен врасплох. - Де Берни поднял руку, указывая на флаг Соединенного Королевства. - Спустите флаг и ложитесь в дрейф поперек его курса. А затем предоставьте мне угостить его на траверсе полным бортовым залпом.

Однако капитан совершенно не разделял горячих надежд француза. Он был испуган этим предложением.

- Клянусь смертью господней! - ответил Брансом. - Он же потопит нас в ответ.

- Если я снесу ему ванты, он ни в коем случае не сможет развернуть свои пушки.

- А если вам не удастся?

- Все равно - хуже, чем есть, уже не станет.

Под воздействием черных требовательных глаз француза сопротивление капитана заметно слабело. Он и сам видел, что это был их последний отчаянный шанс, и выбора больше не было. Словно читая его мысли, де Берни снова начал убеждать:

- Ложитесь в дрейф, капитан.

- Да, да. Это, полагаю, единственное, что нам остается.

- Тогда за дело! - де Берни спрыгнул на шкафут и снова исчез в люке, ведущем к нижней палубе.