— Не ловите меня на слове! Да, душою я с вами, но брать на одного себя такое решение... Слушайте, а почему бы вам не обратиться в управление дороги? Люди там толковые, грамотные и тоже с чувством юмора. Со шваброй — это у вас здорово выходит, ха-ха!..

...В управление Западно-Сибирской железной дороги легкой походкой вошел посетитель, несколько отличающийся от типичного толкача-неудачника. То есть костюм его носил на себе следы гостиничных мытарств, но уверенная манера поведения, а главное, взгляд, струившийся юмором, резко отличали его от означенного суетливого и малость пришибленного племени.

— Прошу прощения, но хотел бы изложить один веселый анекдот.

— Вы что! — грозно воскликнул владелец кабинета. — Не нашли места удобнее? Шуточки о зайце и медведях в разгар рабочего дня...

— Извините, но не о зайце, а о нефтебазе. Тальменская база затратила свои средства только для того, чтобы помочь железнодорожникам. А они ее за это нещадно штрафуют. Смешно?

— Ничего смешного! Увеличьте мощности насосов, и вас не будут штрафовать.

— Во-первых, насосов нет. Но не это главное. Главное — это во-вторых! — что наращивать мощности нерентабельно, невыгодно для государства. Мы затратим несколько сот тысяч рублей, мощные насосы будут в считанные часы опорожнять цистерны, а потом неделями простаивать. Это все равно что поселковому почтальону, нуждающемуся в велосипеде, выделить для скорейшей доставки почты сверхзвуковой «ТУ-144». Представляете? Серебристый лайнер за полсекунды облетает Карпогоры или Елатьму, с него сыплются поздравительные открытки, журнал «Юный натуралист» и повестки злостным неплательщикам алиментов. А потом могучая машина весь день дремлет у крыльца почты...

— Ловко закручено! Алименты — ха-ха! — со сверхзвуковой скоростью! Анекдот!

— Ас нами какой анекдот? Нас хвалят, называют авторами почина и тут же бьют рублем. И кто? Люди, ради которых мы затратили силы и средства. Вроде как я бы помог вам втащить на восьмой этаж гарнитур, а вы меня за это — креслом-качалкой по голове!

— Ха-ха! Действительно нелепость. Есть, есть еще у нас отдельные недоработки — чего скрывать? В общем, знайте, что в случае чего душой я — с вами!

— В случае — чего?

— Ну, если в министерстве сочтут, что вас обижают напрасно.

— А разве без министерства вы не можете отменить?

— Мало ли, что я могу! А если потом это будет признано неправильным — кто будет отвечать? Можете вы дать мне гарантию, что я ни за что не буду отвечать?.. То-то! В общем, не тратьте времени зря, поезжайте в министерство. Народ там сидит толковый, грамотный, без высшего специального, пожалуй, и не сыщешь. А насчет качалки — это у вас здорово! Смешно!..

...Типичный толкач-неудачник: мольба во взоре, суетливость телодвижений и та особая несвежесть одеяния, которая приобретается длительным знакомством с отсутствием койко-мест — появился на пороге отдела фельетонов «Известий».

— Это самое... — робко произнес посетитель. — Извиняюсь, конечно... Хотелось бы изложить просьбу в виде, так сказать, анекдота... Впрочем, извините, чувство юмора у вас есть?

— Безусловно.

— А вы меня не того?.. Не дезинформируете?

— Не волнуйтесь, товарищ. Чувство юмора у нас — анкетное данное. Заполняем специальную графу: как владеете юмором — свободно, через переводчика, со словарем?.. Так что у вас?

— Видите ли, я на этом деле и ожегся. На юморе. Когда нашу нефтебазу стали штрафовать за одобренный почин, разные возникли у нас предложения. Одни предлагали свернуть инициативу обратно, другие — жаловаться выше и так далее. Ну, а я возьми и брякни: чего там бумажки плодить? Люди нынче везде грамотные, современные. Если им с юмором все описать — посмеются и отменят нелепое распоряжение. Ах, как я заблуждался!

— Не смеются?

— Смеяться смеются. Умные ведь все, интеллигентные. Понимают, сочувствуют, констатируют. Констатируют, что да, мол, безобразие. Констатируют, что этого так оставлять нельзя. Советуют, куда пойти подальше и повыше. А вот чтоб самим решить вопрос — ну никак не желают. Хотя, говорят, душой мы с вами.

— Так чем же вы недовольны?

— Да ведь не за сочувствием я приезжаю за тридевять земель? За действием! Если я заблуждаюсь — пусть скажут прямо. Если прав — решайте по существу.

— Мда... В принципе это верно.

— Большое спасибо! Значит, вы на нашей стороне?

— Само собой. Как же нам не быть на стороне инициатора почина!

— Значит, вы теперь решительно вмешиваетесь?..

— Во что?

— Ну чтобы отменили неправильные штрафы.

— М-м... Понимаете, министерство, санкции, сверхнормативные простои... Это не совсем по нашему профилю. Но вообще-то, в случае чего, — мы готовы со всей решительностью ударить по кому следует.

— Значит, душою вы с нами?

— Безусловно!

— Ну а, предположим, я бескорыстно помог вам втащить на двадцатый этаж рояль, а вы меня за это — винтовым табуретом... Так это как — смешно?

— Вполне.

— А может, мне стоит обратиться выше?

— Конечно, стоит!

— Ну, спасибочки!

И посетитель вышел, громоподобно хлопнув дверью...

Вообще-то говоря, он, безусловно, прав. И дело не только в несправедливых штрафах, которые приходится платить Тальменской нефтебазе, — вопрос стоит намного шире. Дело в тех, кто любым способом норовит уйти от решения острой проблемы, переложить ответственность на другого. Пусть они образованны и доброжелательны — все равно их сочувствие без действий, констатация без конкретных решений, понимание без активного вмешательства бесполезны, как трикотажный телевизор или бульон из битой стеклотары.

Так критикуйте же их, коллеги-фельетонисты, критикуйте смело и не взирая на лица! Мысленно я с вами!

СЕРДЦЕ В ПРОЦЕНТАХ

Ежемесячно директора Свеже-Квасинского птицекомбината А. Д. Пуляркина посещает ревизор из областного управления мясо-молочной промышленности.

Как правило, это один и тот же ревизор. У него большой желтый портфель и беспощадные белые глаза, с какими кинематографические детективы идут «брать» закоренелого рецидивиста.

— Вы гибнете, товарищ, — трагически вещает ревизор. — Вы роете себе могилу собственной авторучкой. Управление отказывается вами управлять.

— Но почему? — бледнеет директор. — План по накоплениям вроде выполняем, план по номенклатуре вроде...

— Я не знаю, что вы выполняете и чего вы не выполняете! — резко обрывает ревизор. — И Петр Исаич не знает. И Нателла Сидоровна. Даже сам товарищ Фролюк и тот в недоумении разводит руками. Как же управлять, если никто ничего не знает?

Лицо директора застывает в тяжелой фотографической улыбке. На него жалко смотреть.

— - Не может быть, — растерянно шепчет он. — Ведь мы обо всем докладываем. По телефону, а также письменно. Вот и третьего дня пакет отправили. План по накоплениям, план по...

— Нет уж, накоплениями от нас не отделаетесь! — горячится ревизор. — Нам нужен подробный анализ выхода разной продукции. А где он, анализ? Где продукция? Где, я вас спрашиваю, выход?

Выхода нет. Директор понял это уже давно. Но вновь и вновь созывает он малый производственный хурал и с лицемерным гневом втолковывает плановикам и экономистам, что им не следует увлекаться планированием и экономией, а следует отвечать на многочисленные вопросы, присылаемые из областного центра.

Вся беда в том, что мясо-молочное управление обожает задавать вопросы. Оно любознательно, как октябренок. Впрочем, работают там вполне взрослые граждане. Это очень энергичные, здоровые люди — ни одного вегетарианца. За час каждый из них придумывает самое малое по 20 вопросов, на которые предприятиям следует давать быстрые и точные ответы.

— Сколько мяса поступило сегодня?

— Сколько мяса поступило вчера?

— Вчера в процентах к сегодня?

— Сегодня в процентах к вчера?

В управлении непрерывно трещат пишущие машинки. Они раскаляются, как пулеметы, отчего их приходится поливать студеной артезианской водой. Тысячи вопросов обрушиваются на головы производственников: