Голди де Лопес-Сантос, испанская аристократка и американская рабыня даже в Америке очень редко могла сама порезать огурцы, помидоры и подать к столу. Это в ее обязанности не входило. Яков это понял не сразу, но понял еще в Испании. Лейла умела готовить… Где она интересно сейчас? Она отказалась поехать с ними даже тогда, когда Яков сказал, что они из Италии не вернуться. Это ее выбор.

— Сегодня на ужин мы приготовим шашлыки, Голди, а сейчас перекусим без варки — огурцы, помидоры, колбаса, буженина.

— Шашлыки — это что?

— Это поджаренное мясо на шампурах, увидишь, — пояснил Яков.

— Но у нас нет кухарки, мы не можем поджарить мясо на шампурах.

— Шашлыки в России практически всегда готовят мужчины, так у нас принято. Не переживай, наймем кухарку и горничную, все будет в порядке — дай время. Но шашлыки буду готовить всегда я сам.

Голди присела на стул, Яков сразу заметил, как осунулось ее лицо и потускнели глаза. Он догадывался, почему она помрачнела, но вида пока решил не подавать.

— Дон Яков, меня завтра посадят в тюрьму, а сегодня я хочу быть с вами, я так решила.

— В тюрьму? Голди, ты о чем говоришь?

— Я завтра зарежу вашего начальника, дон Яков, — тихо ответила она.

— Голди, ты о чем говоришь, Голди? — ошарашено проговорил Яков, — за что ты его зарежешь, почему, что он тебе сделал плохого?

— Он не притронется к моему телу. Я не позволю, я зарежу его.

— К твоему телу? Почему он должен притрагиваться к твоему телу? Ты можешь мне объяснить? — все еще ничего не понимал Яков.

— Джон говорил, что в России женщины должны спать с начальниками своих мужей или любимых мужчин. Я не хочу спать с вашим начальником, дон Яков, как только он переступит порог, я зарежу себя, чтобы не причинять вам неприятностей, дон Яков. Позвоните ему, чтобы он не приезжал, позвоните, — умоляла Голди.

Яков стал постепенно осознавать произнесенные фразы, не сразу, но расхохотался так, что задрожал соседний стол, задеваемый им. Потом подошел, обнял ее.

— Голди, милая моя Голди, дурак этот Джон, сволочь и подлец, он все наврал тебе. Здесь ты будешь только моей женщиной, никто не подумает даже посягнуть на твое тело и душу. И я буду только твой, в России не спят с кухарками и горничными, тебе не придется делить меня ни с кем. Не важно — будет здесь кто-то работать или не будет. Ты моя, а я только твой. И это настоящая правда, Голди.

— Дон Яков, вы будете только мой и мне не нужно спать с другими мужчинами? — все еще не веря, спросила она?

— Ты только моя, Голди, и спать с другими мужчинами тебе запрещено.

— Мой, мой дон Яков, только мой! Это невероятное счастье… мой, только мой…

Она отодвинулась от него и начала танцевать. Такого танца живота ему еще не приходилось видеть нигде и никогда. Он не смог удержаться…

Голди познавала Россию… Здесь все было для нее новым — трава, сосны, сауна с березовым веником. Сегодня они отдыхали, а на завтра запланировали днем поездку по магазинам. Надо было поменять доллары и купить Голди одежду, все, что у нее было — было на ней.

Вечером следующего дня Яков готовил шашлыки. Приехал Граф с супругой и маленьким сыном. Голди уже многое знала, но все равно вела себя настороженно. Граф спросил ее:

— Какие у вас первые впечатления о России, сеньора Голди?

— В Испании я практически ничего не знала о России, а в Америке ее показывают навыворот. Многое, в чем была уверена, оказалось ложью. Впечатления огромные, дон Роман, мне нравится.

— Почему дон Роман — меня зовут Роман Сергеевич.

— У нас так принято называть уважаемых людей — мне надо привыкнуть… Роман Сергеевич, извините.

— У вас приятный и небольшой акцент, Голди, где вы учились русскому языку? — спросил Граф.

— В университете в Валенсии. Я изучала русский и английский языки. Не знаю, правильно ли я скажу, но это, как бы, разные факультеты. Русский мне приходилось изучать факультативно, но я старалась и сейчас не жалею.

— Шашлыки готовы, — крикнул Яков, — прошу к столу.

Голди впервые в жизни пробовала шашлык.

— Очень вкусно. Я поражена, что в России мясо готовят мужчины, — высказала свое мнение Голди.

Все засмеялись.

— Шашлыки действительно готовят мужчины, в основном, а мясо женщины или мужчины-повара, — пояснила Катя.

Когда все немного насытились, Катя предложила:

— Голди, пойдемте, побеседуем на веранде. А мужчины пусть останутся, выпьют еще по рюмочке без нас.

Голди посмотрела на Якова, он кивнул ей головой в знак согласия, и она пошла неуверенно, словно опасаясь чего-то. Катя не поняла, но решила быть осторожной в словах.

— Вы, Голди, еще осваиваетесь, познаете нашу страну. Есть какие-то планы на будущее?

— Я не знаю, сеньора Катя, как скажет дон Яков, — ответила она.

— Вы совсем не похожи на испанку, Голди…

— Испанцы, американцы, русские… Большие контрасты. Да, согласна, испанки не ведут себя так. Из меня выбили все испанское. Я несколько лет была рабыней у американцев и еще не могу от этого отвыкнуть. Дон Яков спас меня, а мне все еще кажется, что каждый может… обидеть. Я не хочу об этом говорить.

— Конечно, Голди, конечно. Мы сейчас с мужем уедем, днем он на работе, а вы приезжайте ко мне, когда ваш Яков тоже станет работать. Мы подружимся, Голди.

— Я не знаю, как скажет дон Яков, — ответила она, — я еще ничего не ведаю и боюсь сделать что-то не так.

— Да, Голди, пойдемте, мужчины уже заждались.

Катя вернулась обратно, наклонилась к коляске с сыном, улыбнулась и покатила ее к машине.

Оставшись наедине с Яковом, Голди произнесла с неприязнью:

— Сеньора Катя плохая женщина.

— Почему? — удивленно спросил Яков.

— Она плохо отозвалась о вас, дон Яков, говорила с явным неуважением. Можно сделать так, чтобы она больше не приезжала сюда?

— Что она сказала?

— Она сказала ваш Яков, она не сказала дон Яков. Это большое неуважение.

— Она сказала очень уважительно, Голди, у нас так принято. Обычаи и правила страны не станут подстраиваться под тебя, ты сделала неправильный вывод, — недовольно ответил Яков.

Голди подошла к нему, обняла.

— Простите меня, дон Яков, в следующий раз я буду спрашивать, прежде чем сделать вывод. Мне надо чаще бывать на людях, так я быстрее привыкну, но только с вами, одна я боюсь пока.

— Ты права, Голди, — согласился Яков, — завтра мы поедем в Академку, так называют маленький городок, где я работаю. Это закрытая территория, но со мной тебя пропустят туда. Поживем несколько дней там. Ты сможешь даже одна походить, пообщаться с людьми, а я заскочу на работу, продлю свой отпуск.

— Дон Яков, я думала, что мы будем жить в Испании… Но я люблю вас и не могла не поехать в Россию. Вы, оказывается, работаете здесь… этот Джон…

— Я понял твой вопрос, Голди, с Джоном мы старые знакомые, хоть он и большая сволочь. Как человек достаточно обеспеченный, я купил твое поместье, но ностальгия вернула меня на Родину. В Испании я позвонил в наше посольство и сказал, что потерял паспорт. Они установили мою личность и, поскольку я работаю в секретном институте, не пожелали связываться с официальными бумагами. Вывезли меня и тебя, как мою девушку и будущую жену, самолетом посла. И так как документы отсутствовали, нас в Москве встретил генерал, который обеспечивает безопасность института, в котором я работаю. Я ученый, Голди, и наша страна не разбрасывается настоящими кадрами. О том, что я знаком с Джоном, никому говорить не надо. Я ответил на все вопросы, которые тебя мучили?

— Я все поняла, дон Яков, спасибо.

На следующий день, покинув свой Сосновый поселок из десятка коттеджей, он вез Голди в Академку. Свернув с тракта в сторону, она сразу же увидела знак на дороге и стоявший рядом стенд: "Запретная зона. Въезд запрещен". Яков пояснил, что им можно проехать. У ворот КПП к ним подошел офицер, Яков протянул ему пропуск и пояснил, что с ним едет невеста, вопрос с руководством согласован. Офицер все-таки уточнил информацию, позвонив, видимо, своему командиру, и дал команду открыть ворота.