Увидев, как Эштон сломал руку другому мужчине, я пришла в ужас. Но с другой стороны, Эштон не сделал ни одной попытки навредить мне.

Как только я позволила слезам пролиться, их стало невозможно остановить. Прошли годы с тех пор, когда я в последний раз плакала так сильно. Каждый день я узнавала и запоминала всё больше и больше о том, как сделать Доминика счастливым, а это означало совершать меньше ошибок, чтобы у него не возникло причин придираться ко мне. Моё тело содрогалось от рыданий. Горло жгло. В конце концов, всего этого стало слишком много, и слёзы потянули меня в сон.

***

Впервые за всё то время, что я себя помню, мне довелось проснуться от чего-то яркого. Мои глаза горели, когда я распахнула их и увидела солнечный свет, проникающий через окно. Я села, пытаясь сориентироваться. Я знала, где находилась, но это было шоком — проснуться не по будильнику.

Потерев свои опухшие глаза, я вспомнила ночную истерику, и решила избавиться от своих чувств. Мой муж просил меня сделать что-то, и я собиралась сделать это. Заставив себя встать с кровати, я обнаружила сумку там же, где и оставила её прошлой ночью. Комната была обставлена мебелью из тёмного дуба, который доминировал в комнате. Мои ноги утонули в большом и мягком ковре, как только я коснулась пола. Пройдя дальше, я заметила ванную. Там было также роскошно с дополнительными халатами, полотенцами на крючках и разнообразными туалетными принадлежностями на столике.

Взяв то, что мне нужно, я решила, что душ поможет мне начать заново. Двойной душ способствовал самым расслабляющим двадцати минутам в моей жизни и слегка придал мне мужества; по крайне мере, пока я не поняла, что не смогу прятаться в своей комнате весь день.

Открыв дверь, я, следуя путём, которым Эштон вёл меня вчера, оказалась в главном фойе. Я, должно быть, испытывала те же ощущения, что и Джек, когда тот забрался в дом великана по бобовому стеблю. Всё было намного больше, чем я привыкла. Намного... больше. Сводчатые потолки находились так высоко, что до них невозможно дотянуться даже со стремянкой. Винтовые лестницы вели на второй этаж. Тяжёлые шторы, украшающие двойной высоты окна, вероятно, стоили больше, чем весь мой гардероб. Всё вокруг было невероятно ошеломляющим.

Запах свежего молотого кофе доносился из коридора справа. Следуя за успокаивающим ароматом, я обнаружила дверь на кухню и толкнула её, обнаружив Эштона читающим газету за столом. Я остановилась в дверном проёме, неуверенная, что сказать или сделать.

— Доброе утро, Елена, — Эштон отложил газету.

— Доброе утро, — сказала я, мой голос сорвался к концу фразы.

Он смотрел на меня, и, когда я не двинулась с места, сказал:

— Ты можешь сесть и позавтракать. В отличие от твоего мужа, я не жду от тебя прислуживания мне, пока ты здесь.

— Эээ… хорошо.

Как же объяснить ему, что Доминик не рассчитывал, что я буду прислуживать ему? Что это была моя работа, как его жены — заботиться о его потребностях?

Я выдвинула стул перед собой и села, сложив руки на коленях. Сидела и смотрела на стол.

— Елена, ты голодна?

Я пожала плечами.

— Предполагаю, что могу поесть.

— Елена, посмотри на меня.

Подняв голову, я увидела, что взгляд Эштона прикован ко мне. Близость придала мне смелости, и я решилась рассмотреть его. Светлые волосы и зелёные глаза были только началом, объединяющим вместе все его черты, — он тот тип мужчин, о котором мечтают женщины. К сожалению, для таких женщин как я, люди вроде Эштона были несбыточной мечтой. Я должна следовать правилам. Доминик — единственный человек, готовый заботиться обо мне, и он не будет делать этого, если я подведу его. Мне нужно быть полезной.

— Что бы вы хотели на завтрак?

Я встала со стула и прошла к середине комнаты.

— Я могу приготовить вам что-нибудь, если вы позволите мне…

— Стоп.

О Боже, что я сделала не так?

Эштон подошёл и провёл меня обратно к стулу.

— Ты мой гость. Это я сделаю для тебе что-нибудь.

— Но…

— Никаких «но». Я понимаю, что Доминик ожидает от тебя неких действий, и мы поговорим об этом позже. Но сейчас, тебе надо понять, что у меня нет ничего общего с твоим мужем. А теперь скажи, чтобы ты хотела на завтрак, и я сделаю это для тебя.

— Я… эээ… я обычно ем блины в закусочной.

— Тогда блины.

Эштон начал собирать ингредиенты из разных шкафов, доставая всё необходимое для готовки блинов. В отличие от «Просто добавь воды», которые я обычно покупала в магазине, он готовил их с нуля. Пока нагревалась сковородка, он принёс чашечку кофе.

— Я не уверен, какой тебе нравится. Блины будут готовы через пару минут.

Кофе пах вкусно. Взяв чашку в руки, я сделала первый глоток. Он был непохож ни на что другое, что я пробовала раньше, вкус был богатым и сладким. Эштон сделал превосходный кофе.

— Спасибо, он восхитительный.

— Я рад, что тебе нравится.

Моё колено начало дрожать под столом. Немногие люди были милыми со мной, за исключением Грехтен. Много раз она пыталась уговорить меня уйти от Доминика, и как я поняла, она хотела просто помочь, а не получить его. Она не видела, что мой муж делал для меня. Он помогал мне. Доминик не самый простой человек, с ним не легко ужиться, но такова была его жизнь. Мне приходила в голову идея заставить их провести немного времени вместе, чтобы показать Гретхен другую его сторону, но когда я упомянула об этом, Доминик сказал: «Если у тебя есть время проводить его с друзьями, то ты, очевидно, лодырничаешь», поэтому я бросила эту затею. По правде говоря, Гретхен это тоже не воодушевило, так что всё сложилось к лучшему.

Эштон вернулся к столу, держа две тарелки с высокими стопками блинов и сосисками. Определённо больше еды, чем я могла или должна съесть за раз.

— Боже мой, так много еды.

— Прости. Я привык делать большие порции. Ешь столько, сколько хочешь, оставишь, что не съешь.

Эштон впился в блины, пока я медленно брала вилку, мой ум фокусировался на его извинениях и лёгкости, с которой он произнёс их. «Прости» не то слово, которое я слишком часто слышала, особенно из уст мужчины. И что с ним делать, я не знала.

— Всё в порядке?

Подняв голову, я обнаружила, что мужчина смотрит на меня.

— Я не привыкла, что люди извиняются передо мной.

Эштон уронил вилку на свою тарелку и откинулся на спинку стула.

— Думаю, нам стоит поговорить прежде, чем мы поедим.

Я с трудом сглотнула.

— Поговорить?

Он откинулся на стул, скрестил пальцы перед ртом и вздохнул.

— О ближайших трёх месяцах.

Мой желудок скрутило, и я положила до сих пор не использованную вилку.

— Елена, я не знаю точно, как сказать это, но я собираюсь покончить с этим здесь и сейчас. Твой муж — мудак мирового класса. — Мой рот приоткрылся в шоке, но это не помешало Эштону продолжить: — Я встречал таких людей раньше. Тех, кто недостаточно хорош, чтобы оберегать женщину. Они манипулируют, внушая, что больше никто тебя не захочет. Позволь сказать, что это всё фигня. Каждое слово, которое он говорит тебе — полное дерьмо. Ни один порядочный мужчина никогда не подумает о том, чтобы отдать жену, лишь бы уберечь свою задницу. Гораздо меньше тех, кто скажет ей трахаться с другим человеком. Это не нормально, и я не буду относиться к тебе таким образом. Я согласился на эту сделку в надежде вытащить тебя из его лап на достаточно долгое время, чтобы ты увидела, что заслуживаешь лучшего, чем ублюдок, который заставляет тебя чувствовать себя хуже собачьего дерьма, которое он задел подошвой ботинка.

Слишком много информации для осмысления. Мои глаза горели от попыток сдержать слёзы, но слова Эштона громко звучали в моей голове, и каждое из них резало глубже, чем предыдущее. Может, он прав? Больно осознавать, что Доминик был готов оставить меня с посторонним человеком, не волнуясь, что мне придётся спать с другим мужчиной. Горячие слёзы опалили щёки, плечи задрожали.

— Пожалуйста, не плачь. Я не хочу видеть тебя расстроенной, но ты заслуживаешь увидеть, как должен относиться настоящий мужчина к женщине, — он протянул ладонь и накрыл мою руку своей. — Давай я помогу тебе.

Он протянул мне салфетку, чтобы вытереть слёзы, и я стерла их, отчаянно пытаясь взять себя в руки. В его словах не могло быть правды.

— Мой муж любит меня.

Эштон покачал головой.

— Если бы твой муж любил тебя, тебя бы тут не было. Ты бы завтракала с ним дома. Можно я спрошу, когда в последний раз Доминик делал что-нибудь для тебя?

— Он заботится обо мне, работает, чтобы платить за аренду.

— Хрен не заботился о тебе ни дня в своей жизни. Но я спросил не об этом.

Его взгляд нервировал, будто он мог заглянуть в самую глубь моей души.

— Он женился и остаётся со мной, в то время как никто другой не захотел бы меня, — я указала рукой на себя, имея в виду очевидное.

— Этот человек полностью промыл тебе мозги, — мужчина откинулся на спинку стула и указал на мою тарелку. — Позавтракай, а потом я покажу, что собираюсь сделать для тебя.

Мой желудок скрутило от мысли положить что-то в рот, но я бы не ослушалась Эштона из-за риска, что моё поведение станет причиной боли Доминика. Схватив вилку, я ела блины, пока не набила ими желудок до отказа. Эштон закончил свой завтрак, встал из-за стола и протянул руку.

— Пойдём. Я хочу показать тебе, как мужья должны относиться к своим жёнам.

— Вы не должны брать меня куда-либо. Уверена, вам надо работать. Подождите… вы пойдёте на работу? — моё лицо горело. Я только что спросила ростовщика, есть ли у него работа.

Он засмеялся.

— Да, я работаю, и нет, это не взыскания долгов для моего отца. У меня три различных ресторана в центре города, но сегодня я взял себе выходной, чтобы помочь тебе устроиться. В отчёты я могу заглянуть и завтра.

— Не беспокойтесь обо мне. Я могу не высовываться из комнаты. Я не буду мешаться под ногами. Мне просто нужно сделать один быстрый телефонный звонок, и я исчезну. Я оставила свой телефон в квартире, если вы не против, могу я воспользоваться одним из ваших?