Смит невозмутимо продолжал потягивать бренди. Он ухмыльнулся и удобно устроился в кресле.

— Детский лепет, — отмахнулся он.

— Вы имеете в виду «Врагов преступности»?

— Я имею в виду те преступления, о которых вы говорите. Скажите, Доулиш, понимаете ли вы вообще, о чем я говорил? Вы что, действительно сидите тут, не придавая значения моим словам и размышляя о своих ничтожных делах? Вы что…

— Ш-ш-ш… — прервал его Доулиш. — Я все понял. — Он жестом остановил Смита и продолжал: — Вы сказали, что имеете осведомителей в правительственных органах, в полиции — повсюду. Вы говорите, что ваша преступная организация действует во всем мире, причем никто даже не знает о ее существовании. Ваш образ действий, не сомневаюсь, основан на шантаже — только таким путем вы могли добывать те сведения, которыми, несомненно, располагаете. О да, все это вы дали мне ясно понять, мистер Смит. Ваша организация, вероятно, и впрямь очень могущественна. Но…

Смит подался вперед, и на сей раз ему удалось прервать Доулиша.

— А что если мы будем исходить из суммы не двести тысяч фунтов, а полмиллиона?

Он считал это предложение решающим. Теперь он не сомневался в победе. Он сидел в той же позе, жадно и напряженно всматривался в лицо Доулиша. Но Доулиш оставался непроницаемым; его лицо ничем не выдавало хода мыслей.

Однако мозг его работал с небывалым напряжением. Как хотелось бы ему сейчас быть свободным от обязательств полицейского. Уж тогда он мог бы разделаться с этим человеком — как частное лицо! Ибо как частное лицо он мог проявить куда большую безжалостность, чем позволил бы себе любой полицейский. Один удар по этому орлиному носу, к примеру, мог изменить ситуацию. Стоит прибегнуть к насилию, чтобы посмотреть, как он выглядит без грима. Доулишу нелегко давалась его сдержанность, но другого выхода не было.

— Мистер Доулиш, вы поняли, что я вам сказал?

Лицо Доулиша оставалось непроницаемым.

— Вы предложили мне полмиллиона фунтов, чтобы я сотрудничал с вами, а я отверг ваше предложение.

— Не могу поверить в это, черт побери!

— Мистер Смит, — сказал Доулиш, — вас воспитывали отнюдь не так, как следовало.

— Но вы же небогатый человек, Доулиш! У вас высокая квалификация, но без вашего жалованья вы едва сводили концы с концами! Вы потеряли много денег, когда занимались выращиванием фруктов и разведением свиней в Саррее. Вы просто не можете себе позволить отвергнуть такое предложение.

— Значит, вам все известно обо мне.

— Мы знаем все, что нам нужно знать!

— Так, так, — сказал Доулиш. — Мистер Смит из «Треста Вездесущих». Скажите, мистер Смит, какую охрану вы привели с собой? Вы предупреждали, если помните, чтобы я воздержался от необдуманных поступков. — Он стремительно встал, вышел из комнаты, подошел к входной двери и распахнул ее.

Там стояли двое.

Он их не знал и был уверен, что это не полицейские. Как только он появился у двери, оба насторожились. Доулиш с необыкновенной быстротой двинул сперва одного, а затем другого по челюсти и по очереди приволок их в холл.

Смит в страшной тревоге вскочил с места.

— Назад! — приказал Доулиш. Он схватил тех двоих за шиворот и стукнул голову о голову с такой силой, что, казалось, их черепные коробки треснут. Потом он открыл дверь в чулан, затащил туда потерявших сознание охранников Смита, захлопнул и запер на ключ дверь, опустив ключ в карман.

Обернувшись, он увидел, что Смит направил на него пистолет-автомат. Смит был явно потрясен, и голос его звучал с неприкрытой угрозой:

— Хватит, Доулиш! Выпустите их! Совсем сдурели…

Доулиш ринулся вперед с такой быстротой и так ловко, что застал Смита врасплох. Он вывернул ему руку, и пистолет упал. Он подобрал пистолет. Смит едва дышал, а Доулиш казался таким спокойным и собранным, как будто ничего и не случилось.

— Садитесь, — сказал Доулиш подчеркнуто любезно. Он вытянул вперед руку, коснулся ею груди Смита и подтолкнул его. Смит рухнул на стул. — Что-то, видно, до вас де доходит, — заметил Доулиш, отойдя, чтобы подлить бренди в бокалы. Он протянул Смиту бокал, но тот так дрожал, что едва не разлил напиток. — Я могу арестовать вас, имея на то достаточно оснований. Попытка подкупить полицейского офицера — во-первых. Угроза оружием полицейскому офицеру — во-вторых. Сговор с другими лицами, чтобы совершить насилие. Другие — это двое, что находятся сейчас там, где им положено быть, — под замком… Да ладно уж. Хватит. На основании и того, что перечислено, вас приговорили бы к десяти годам заключения, не менее.

— Доулиш! Вы же не можете быть таким идиотом. Полмиллиона…

— Я уже говорил, что вас воспитывали в плохой школе. Я вовсе не отказался бы от полумиллиона, но я старомоден. Такие слова, как честность, прямота, неподкупность, порядочность, лояльность, все еще что-то для меня значат. Ваши деньги меня не подкупят. Следовательно, вы не сможете откупиться от приговора на десять лет заключения.

— Вы никогда… — начал Смит, но в голосе его уже не было прежней уверенности.

— О, да, я посмею, — мрачно подтвердил Доулиш. — Вы не отдаете себе отчета в том, в какую вы попали переделку. Мне стоит только обвинить вас. И через десять минут сюда за вами явятся полицейские. Я потребую предварительного заключения, когда завтра вы предстанете перед судьей для предварительного разбирательства, а это непременно произойдет. Восемь дней заключения в камере тюрьмы Брикстон. Потом решение о предании вас суду, еще два или три месяца заключения со всеми привилегиями человека, ожидающего суда. И, наконец, суд. Потом вы будете отбывать наказание — то ли в каменоломнях Дартмура, то ли в самой тюрьме, где вас заставят щипать паклю. Если вам повезет, вас могут сделать доверенным лицом среди заключенных. Я говорил о десяти годах? При сокращении срока за хорошее поведение вы, возможно, окажетесь на свободе лет через семь. Вы женаты?

Во время этого разглагольствования Смит все больше и больше съеживался на своем стуле, и когда Доулиш закончил, он словно высох, а глаза его выражали ужас. Пока Доулиш говорил, он отпил глоток бренди, но это ему нисколько не помогло.

Смит не ответил на вопрос, лишь облизал засохшие губы. Только Доулиш хотел продолжить свою речь, раздался телефонный звонок. Смит вздрогнул. Доулиш поднял трубку, став так, чтобы не упускать его из виду.

— Доулиш слушает.

— Извините за беспокойство, сэр. Говорит инспектор сыска Кошон из мобильной бригады. Известно ли вам, что за вашей квартирой — по сути, за всем вашим домом — следят?

— И да, и нет, — ответил Доулиш. — Я только что обезвредил парочку парней…

— Я знаю об этом, сэр, — прервал его инспектор Кошон, — но их заменили двое других. В самом здании их шестеро: двое в главном холле, двое в боковом, двое в гараже — простите, выходит, тут восемь человек. Подходы к дому также перекрыты, а за домом следят по меньшей мере шестеро из трех автомашин.

После паузы, когда Доулиш в ответ только глубоко вздохнул, Кошон продолжил:

— Мне кажется, я всех засек, но кто его знает.

— Вы замечательно поработали, — с трудом проговорил Доулиш.

— Благодарю вас, сэр. Хотите, чтобы я приступил к действиям?

— Я хочу, чтобы вы были очень осторожны, — сказал Доулиш. — Уверен, что все они вооружены.

— Мы можем легко проверить это, обыскав хотя бы одного из них, сэр.

— Нет, — не колеблясь, решил Доулиш. — Во всяком случае, пока не надо. Мне бы хотелось, чтобы за каждым из них была установлена слежка. Но если они обнаружат, что за ними следят, то они наведут нас на ложный путь. — Говоря все это, он видел, как меняется выражение лица Смита, заметил, что к нему возвращается уверенность, он выпрямился, пил маленькими глотками бренди и смотрел в сторону двери. — Инспектор, знаком ли вам человек по прозвищу Профессор?

— Лично нет, сэр, но я знаю о нем понаслышке.

— Скажите ему как можно скорее, чтобы он мне позвонил, — потребовал Доулиш. — По очень срочному делу, скажите.