— Черт возьми! Я распоряжусь о вашей отставке!

— За мою лояльность? — мягко спросил Доулиш. — За то, что я был честен, отказавшись получить взятку в каких-нибудь полмиллиона?

— Доулиш, — Белл отставил свой стул и встал из-за стола. — Я хочу знать, что вы предприняли и намерены предпринять по отношению к человеку, который, как вы говорите, вас посетил и сделал вам это немыслимое предложение.

— Он был вполне уверен в его реальности. Разве я вам не сказал, что его фамилия Смит? Его хозяева ведут прибыльные дела, не так ли?

— Доулиш, я информирую премьер-министра о вашем поразительном поведении.

— Сделайте это, — любезно предложил Доулиш. — Вы можете также потрудиться сказать ему, что мой ночной посетитель знал о нашем предстоящем совместном завтраке сегодня утром. Поскольку вы звонили мне по особому проводу, вам, наверно, не хотелось, чтобы даже ваш секретарь знал о нашей договоренности. Так кто же, по-вашему, мог сообщить об этом мистеру Смиту? — Доулиш подлил себе кофе и посмотрел Беллу прямо в глаза. — Кто же, кроме вас, мог его информировать, Белл?

Белл стоял, сжав руки.

— Кто же другой мог это сделать? — спросил Доу-лиш.

— Вы… вы не можете всерьез так думать!

— Я крайне серьезен, — сказал Доулиш. — Либо ему сказали вы, либо кто-то другой из вашего ведомства, кому вы доверяете. Я не могу доверять вам свои планы относительно мистера Смита. Не думаю, что есть резон так рисковать.

Белл внезапно возвратился к стулу и упал на него. За эти минуты он словно постарел на годы, но на Доулиша это не произвело ни малейшего впечатления. Молчание длилось несколько минут, потом Белл сказал:

— Я не предатель.

— Значит, вашим доверием пользуется предатель.

— Не могу в это поверить.

— Вы обязаны в это поверить. Вы богаты? — резко спросил Доулиш.

— Нет. Я… — Белл хотел что-то сказать, но внезапно замолчал.

— Скажите мне, сэр, вас шантажируют?

Белл сразу не ответил, отодвинул стул. Все тело его дрожало, казалось, он не в состоянии вымолвить ни слова. Они неотрывно смотрели друг на друга, но тут раздался приглушенный звонок. Белл, вздрогнув, посмотрел на дверь. Потом он нажал кнопку под столом и сказал:

— В чем дело?

— Вы просили меня позвонить вам в четверть девятого и напомнить, что в восемь сорок пять у вас встреча с сэром Джеральдом Найтоном, — слышался мужской голос из микрофона.

— Я… да. Симмс! Минуточку, — хрипло сказал Белл. — Я… Мои дела с мистером Доулишем займут больше времени, чем я рассчитывал. Попросите сэра Джеральда прийти в девять сорок пять.

— Но, сэр! А мистер Олберхарт…

— Сдвиньте все встречи на час, — приказал Белл.

— Но в полдень вы должны встретиться с премьер-министром, — ужас послышался в голосе невидимого человека.

— Распорядитесь по своему разумению всеми встречами так, чтобы эта состоялась, — приказал Белл. — Отмените одну или две, если нужно. Ясно?

Подавленным голосом в трубке ответили:

— Хорошо, сэр.

Белл снова нажал кнопку под столом, откинулся назад, закрыл глаза и сказал:

— У меня репутация человека, который никогда не опаздывает на встречу и никогда ее не отменяет. Вот почему я всегда встаю так рано по утрам. — Он открыл глаза. — Доулиш, я не предатель.

— Но вас шантажируют, — заметил Доулиш, и голос его выдавал волнение.

— Делались и делаются попытки меня шантажировать.

— Интересно, сколько современных политических деятелей попалось таким же образом. Имеются фотографии?

— Да

— Есть ли у вас хоть одна?

— Есть.

— Могу ли я посмотреть? — спросил Доулиш.

После нескольких секунд колебания Белл сказал:

— Собственно, почему я позволяю вам так со мной разговаривать?

— Я вовсе не хочу вам докучать. И страдаю оттого, что на меня давит груз тяжелых обстоятельств. Если вы правы и Смит прав, значит, наше государство в беде. Покажите, пожалуйста, фотографию.

Белл открыл ящик стола, затем надавил с одной стороны, и обнаружилась умело скрытая потайная часть ящика. Он вытянул футляр для визитных карточек и извлек оттуда спрятанный между двумя карточками размером с марку квадратный снимок. Он протянул ее Доулишу.

Доулиш был шокирован наготой и позой Белла и блондинки, но сумел скрыть свою реакцию. Фактом было то, что блондинкой оказалась та самая девица, которая этой ночью пребывала в его собственной постели и вопила, пытаясь обвинить Доулиша.

Они просидели довольно долго в молчании. Белл не мог больше выдержать напряжения, он воскликнул:

— Так вы ее знаете?!

— Я отшлепал ее этой ночью, — спокойно ответил Доулиш.

— Вы — отшлепали ее? О господи!

— И выбросил ее из моей квартиры, а также пригрозил, что арестую ее за неприличное поведение или по другому подходящему обвинению. Как давно состоялась вот эта ваша встреча с ней?

— Прошло три недели и один день, — беспомощно выдохнул он. — Видите ли, мне нужна была отдушина.

— Вы, очевидно, ее получили, — сухо заметил Доу-лиш. — Когда они начали оказывать на вас давление?

— Поначалу они требовали пустяковую информацию, но лишь два дня назад стали проявлять смелость, — с несчастным видом ответил Белл.

— И, надо полагать, вам велели выяснить, что мне удалось раскрыть, а потом их информировать.

Белл сказал угрюмо:

— Доулиш, то, что они от меня требовали, и то, на что я пошел бы, — вовсе не одно и то же.

— Это вы сказали им, что я приду на завтрак?

— Да.

— Тогда какого черта Смит разыгрывал комедию, говоря об этом так многозначительно? — вслух задал себе вопрос Доулиш. И почти тотчас ответил: — Очевидно, для того, чтобы потрясти меня их всеведением. Они хотели поразить меня, но для чего это им понадобилось, если они держат на крючке половину правительства?

Белл по-прежнему неотрывно смотрел на него с видом, будто бы тот оскорбил его достоинство.

— Думаю, что вы преувеличиваете, Доулиш. Сильно преувеличиваете.

— Хотелось бы верить, — проворчал Доулиш. — Имеете ли вы представление, кто из ваших коллег находится под их влиянием и сколько их? Два — четыре — шесть — восемь?.. — считал Доулиш.

— Трое или четверо, — мрачно прервал его Белл.

— В каком состоянии пребывают жертвы?

— Они в отчаянии, — ответил Белл и глубоко вздохнул. — Абсолютное отчаяние. Живешь, словно в кошмарном сне, Доулиш. Порой становится совершенно непереносимо.

— Допускаю, — Доулиш выразил понимание. — Отчаяние, видимо, связано с тем, что каждый из них предвидит бесчестье или скандал?

Белл ответил подавленно:

— Да, конечно, это так. Мне, естественно, не хотелось увидеть этот снимок на первой полосе газеты. Но не это… не это главное. Речь идет о чем-то более патриотичном, не столь уж личном. Мы чувствуем, дела зашли так далеко, что мы не в силах остановить ход событий. Уже выданы важнейшие экономические и военные тайны, так же как политические и промышленные. Некоторые члены правительства, которые, как мне известно, втянуты в эти дела, чувствуют себя беспомощными. И мы подозреваем, что большинство членов кабинета испытывают на себе давление, но пока еще не хотят этого признать. Боюсь, что поле их деятельности так широко, что мы и вообразить себе не можем.

— Понимаю, — сказал Доулиш. — Готовы ли вы это выяснить и сообщить мне имена и адреса всех вовлеченных?

После долгой паузы Белл ответил:

— Нет. Я не готов вступить в игру с вами. Вы можете этого не осознавать, конечно, но вы лишь винтик машины, Доулиш. И я тоже. Я считаю себя вправе доложить об этом только премьер-министру.

Снова наступила пауза, потом Доулиш спокойно спросил:

— Известно ли вам, что они замышляют? Что положено на карту?

— Нет, — повторил Белл. — Я просто должен был выяснить, что вам известно. Но в ваши планы не входило рассказывать мне об этом, не правда ли?

— Конечно же, нет, — сказал Доулиш.