11

— Кушайте, кушайте на здоровье, — говорила тетя Вера. — На работе у него неприятности. — Она поглаживала клеенку пухлой рукой. — А вы себе кушайте, не обращайте внимания.

— Мы кушаем, тетя Вера, не беспокойтесь, — сказал Сашка.

— Ничего особенного, на работе всякое бывает. — Это сказал Витька.

— Вот и хорошо. Повидло не кислое?

— Что вы, тетя Вера, очень вкусные пончики. Так и тают во рту, — сказала Катя.

Пончики действительно «таяли». Наши руки со всех сторон тянулись к блюду. Сашка слизывал стекающее с пончика повидло и противно чавкал.

— Сашка, не чавкай, — сказал я.

— Я всю жизнь чавкаю. От рождения.

Женя сидела между Витькой и матерью. Она поставила локоть на клеенку, положила щеку на ладонь и смотрела в одну точку. Когда Женя так смотрела, лучше было ее не трогать. Тетя Вера знала это не хуже нас. Но так, видимо, устроено большинство мам: они не могут оставить своих детей в покое.

— Доченька, почему не ешь? На-ка пончик. Смотри, какой поджаристый!

— Неужели наступит счастливый день и я наконец уеду? — трагическим голосом спросила Женя. — Поймите, я не маленькая. Понимаете, не маленькая! — Женя даже, взвизгнула.

Терпеть не могу бури в стакане воды. Надо было вмешаться, но я ничего не мог придумать. Я как-то вдруг поглупел. И все потому, что Инка под столом нашла мою руку и потихоньку перебирала пальцы. Даже я не заметил, как она это сделала. Она опустила руки под стол и, чтобы никто ничего не заметил, прилегла на край стола грудью. На меня она не смотрела. Я тоже на нее не смотрел.

— Маленькие дети — маленькое горе. Большие дети — большое горе, — сказал Сашка и отправил в рот остаток пончика.

— Истина, — сказала тетя Вера.

— Вы не представляете, какая умная моя бабушка, — говорил Сашка. — Когда моя мама делает что-то не так, бабушка всегда говорит: маленькие дети — маленькое горе. Но моя мама ее не слушает. Вот я должен слушать свою маму, а она нет. Где же логика?

— Ну вас! — тетя Вера махнула на Сашку рукой и засмеялась.

Сашка почесывал затылок маслеными пальцами, осматривая пустое блюдо.

— Тетя Вера, — сказал он, — Женя все равно не станет есть пончик. Дайте мне…

— Ешь на здоровье.

Тетя Вера встала из-за стола. При ее полноте это не так просто было сделать, потому что скамья, как и стол, была врыта в землю. Когда тетя Вера поднялась на террасу, я сказал:

— Сашка, ты гений.

Сашка кивал головой. Ответить он не мог: он жевал пончик.

— Не надо расстраиваться, — говорил Витька. Он держал Женю за руку на виду у всех. — Мы сами виноваты: перестали твоему отцу помогать. Разве легко в его годы бегать по городу?

— Не знаешь, что он мне в комнате сказал? Не знаешь — так молчи.

— Сказал… Ну и что же, что сказал. Ведь не ударил.

— Только этого не хватало. Ударил…

Сашка прожевал пончик, спросил:

— Интересно, жив еще Переверзев?

— Я пойду, — сказал Витька.

— Никуда ты один не пойдешь. Мы все тебя проводим, — сказала Женя.

— Конечно, проводим, — сказал Сашка. — И не смотри на меня такими глазами. Подумаешь, пончик…